Огромное окно - Лемони Сникет 3 стр.


— Да, — решилась наконец Вайолет, — грамматика нам всегда нравилась.

Тетя Жозефина кивнула и одарила Бодлеров слабой улыбкой:

— Хорошо, сейчас я вас отведу в вашу комнату, а осмотр дома мы продолжим после обеда. Когда будете открывать дверь, просто толкните ее. Ни в коем случае не трогайте стеклянную дверную ручку. Я всегда боюсь, что шишка разлетится на миллион осколков и один из них попадет мне в глаз.

Бодлеры уже начинали думать, что им не разрешат дотрагиваться ни до одного предмета в доме, тем не менее они улыбнулись Тете Жозефине, толкнули дверь, и глазам их предстала большая светлая комната с абсолютно белыми стенами и простым синим ковром на полу. Там стояли две нормального размера кровати и нормальная детская кроватка, явно предназначенная для Солнышка, и все три были застелены простыми синими покрывалами. В ногах у каждой кровати стоял сундучок для вещей. На дальнем конце комнаты находился большой стенной шкаф для одежды, небольшое окошко, чтобы выглядывать наружу, и средней величины горка из консервных банок неизвестного назначения.

— Извините, что у вас одна комната на троих, — сказала Тетя Жозефина, — но дом не слишком велик. Я постаралась обеспечить вас всем необходимым и хочу надеяться, вам будет удобно.

— Не сомневаюсь, — сказала Вайолет, внося чемодан в комнату. — Спасибо большое, Тетя Жозефина.

— В каждый сундук положен подарок, — продолжала Тетя Жозефина.

Подарки? Бодлеры уже давным-давно не получали подарков. Тетя Жозефина с улыбкой подошла к первому сундуку и открыла его.

— Для тебя, Вайолет, прелестная новая кукла с целым комплектом одежды. — Тетя Жозефина достала со дна пластмассовую куклу с крошечным ротиком и огромными широко раскрытыми глазами. — Ну разве она не очаровательна? Ее зовут Красотка Пенни.

— Ох, благодарю вас, — сказала Вайолет. В четырнадцать лет ей было уже поздно играть в куклы, да и раньше она их не очень жаловала. Однако она выдавила из себя улыбку, взяла Красотку и похлопала ее по пластмассовой голове.

— А для Клауса, — продолжала Тетя Жозефина, — у меня модель поезда. — Она открыла второй сундук и достала маленький паровозик. — Ты можешь уложить рельсы в том пустом углу комнаты.

— Здорово, — сказал Клаус, стараясь изобразить восторг. Ему никогда не нравились модели поездов — столько трудов, пока собираешь, а когда наконец соберешь, поезд только и делает, что ездит без конца по кругу.

— А для Солнышка, — Тетя Жозефина запустила руку в сундук поменьше, стоявший в ногах детской кроватки, — у меня тут погремушка. Смотри, Солнышко, как она гремит.

Солнышко улыбнулась Тете Жозефине, показав все свои четыре острых зуба. Но старшие-то знали, что Солнышко терпеть не может погремушек из-за раздражающих звуков, которые они издают, если их потрясти. Ей уже дарили погремушку, и то была единственная вещь, которую ей не жалко было потерять в пожаре, уничтожившем бодлеровский дом.

— Какие щедрые подарки, — сказала Вайолет. Как девочка вежливая, она не добавила, что все эти вещи не особенно им нравятся.

— Но ведь я очень рада, что вы будете у меня жить, — сказала Тетя Жозефина. — Я так люблю грамматику. Я в восторге от того, что могу разделить мою любовь с тремя такими милыми детьми. А сейчас даю вам несколько минут, чтобы устроиться, после чего мы пообедаем. До скорой встречи.

— Тетя Жозефина, — остановил ее Клаус, — а для чего эти жестянки?

— Бон те? Для грабителей, разумеется. — Тетя Жозефина поправила волосы на макушке. — Вы, наверное, не меньше меня боитесь грабителей. Поэтому каждый вечер, ложась спать, кладите жестянки у самой двери, когда грабители войдут, они наступят на них, и вы проснетесь.

— Но что же мы будем делать после того, как проснемся и увидим рассерженного грабителя? — спросила Вайолет. — Уж лучше спать, пока он грабит.

Глаза у Тети Жозефины расширились от ужаса.

—  Рассерженный грабитель? — повторила она. — Рассерженный грабитель?! Зачем ты так говоришь? Ты хочешь нас напугать, чтобы нам стало еще страшнее?

— Нет, конечно, — запинаясь, пробормотала Вайолет, не указав Тете Жозефине, что та сама завела разговор на эту тему. — Извините. Я совсем не хотела вас пугать.

— Хорошо, ни слова больше об этом. — Тетя Жозефина нервно бросила взгляд в сторону банок, как будто грабитель как раз в этот момент наступал на них. — Через несколько минут увидимся за обеденным столом.

Новая опекунша закрыла за собой дверь, и бодлеровские дети некоторое время слушали, как шаги ее удаляются по коридору, прежде чем заговорили между собой.

— Красотку отдаем Солнышку. — Вайолет передала куклу сестре. — Пластмасса твердая, я думаю, ее удобно кусать.

— А ты возьми себе модель поезда, Вайолет, — сказал Клаус. — Может, разберешь ее на части и изобретешь что-нибудь.

— Но тогда тебе достанется погремушка, — запротестовала Вайолет. — Несправедливо получается.

— Шу! — крикнула Солнышко. Возможно, это означало что-то вроде: «В нашей жизни давно уже не случалось ничего справедливого».

Бодлеры переглянулись с горькой улыбкой. Солнышко была права: несправедливо, что они лишились родителей. Несправедливо, что злобный и отвратительный Граф Олаф, охотясь за наследством, преследует их, куда бы они ни поехали. Несправедливо, что им приходится переезжать от родственника к родственнику и в каждом следующем доме происходит что-то ужасное, как будто дети едут в зловещем автобусе, который останавливается только на остановках под названием Несправедливость и Несчастье. И уж конечно, несправедливо, что Клаусу в его новом доме досталась всего лишь погремушка.

— Тетя Жозефина явно очень готовилась к нашему приезду, — с грустью произнесла Вайолет. — Она кажется добродушной. Нам не стоит жаловаться, даже друг другу.

— Ты права, — согласился Клаус без большого энтузиазма, тряхнув погремушкой. — Не будем жаловаться.

— Тви-и! — взвизгнула Солнышко, возможно, желая сказать: «Вы оба правы. Не будем жаловаться».

Клаус подошел к окну и посмотрел на открывшийся вид. Солнце уже начало садиться на чернильно-черные воды озера

Лакримозе, задул холодный вечерний ветер. Даже защищенного стеклом Клауса пробрал озноб.

— Все-таки очень хочется пожаловаться, — сказал он.

— Суп на столе! — раздался из кухни голос Тети Жозефины. — Идите обедать!

Вайолет положила Клаусу руку на плечо и легонько сжала его, чтобы подбодрить брата, и, не обменявшись больше ни словом, трое Бодлеров направились по коридору в столовую. Тетя Жозефина накрыла стол на четверых, для Солнышка подложила толстую подушку, а в углу комнаты опять-таки насыпала кучу жестянок на случай, если грабители вдруг захотят похитить обед.

— Вообще говоря, выражение «суп на столе», является идиоматическим, — заметила Тетя Жозефина, — и разумеется, не означает, что речь идет о супе как таковом. Оно просто значит, что обед готов. Однако в данном случае я в самом деле приготовила суп.

— Ох как хорошо, — сказала Вайолет. — Нет ничего лучше горячего супа холодным вечером.

— По правде говоря, суп не горячий, — пояснила Тетя Жозефина. — Я никогда не готовлю ничего горячего, боюсь включать плиту — вдруг она взорвется. Я сделала холодный огуречный суп.

Бодлеры переглянулись и постарались скрыть разочарование. Как вам должно быть известно, холодный огуречный суп — несравненное лакомство в жаркий день. Я, например, лакомился им однажды в Египте, когда навещал моего друга, заклинателя змей.

Назад Дальше