Жизнь подобна напряженному и чуткому магнитному полю, и когда твое веселое и бодрое тело излучает силу в мир, оно несомненно оказывает влияние на сложные волны воль вокруг, и они подвигаются. "Сержант", опускаясь за мной, жаловалась на то, что ей стыдно. Однако теперь ей было стыдно не перед Витькой, но перед сыновьями за то, что она не ночевала дома. Я был уверен, что она переживет и этот стыд. Стоя у окон агентства страхования "Барбара", мы расстались. "Я позвоню тебе вечером, - сказала сержант. - Можно? Что ты делаешь вечером?" Кажется она намеревалась продолжить разговор о том, какие мы с ней "сенсативные" и какие моя бывшая жена и Витька чудовища.
"Экспресс" напечатал статью о моей книге! Статья была большая. Чтобы понять, хорошая это статья или плохая, я вооружился двумя словарями и сел у окна. Дом напротив больше не казался мне головой седой дамы, но освещенный бьющим из-за моей спины, со стороны церкви Нотр Дам дэ Блан Манто солнцем, он казался мне этой самой Нашей Дамой Белых Пальто. Статья была положительная. Писали, что наконец у русских появился "нормальный" писатель...
Во второй половине дня я находился в процессе уничтожения оставленных Сержантом припасов, телефон подал голос. Я с неохотой отвлекся от риэта. После риэта я собирался постучать в дверь девочки с волосами. "Bonjour, je suis votre voisin. Voulez-vous coucher awec moi?"*.Мы спустимся ко мне и "Экспресс" будет небрежно валяться на диване... Переместившись из монашеского периода в бордельный, я немедленно приобрел необходимую наглость.
* Здравствуйте, я ваш сосед. Вы хотите выспаться со мной?
"Могу я говорить с Эдвардом Лимоновым?" - спросили по-английски. Женщина.
"Конечно, - сказал я, обрадовавшись английскому. Сноб, я презирал русский язык, а учиться французскому медлил. - Говорите".
"Я узнала ваш телефон у атташе дэ пресс издательства Рамзэй, - сказала она. (Нужно будет купить Коринн цветы, подумал я.) - Мой муж - писатель Марко Бранчич. Сегодня "Экспресс" опубликовал статью о его книге. Рядом со статьей о вашей. Вы видели? -Она приветливо засмеялась в трубку. - В той же рубрике - "Иностранный роман". Мы югославы".
Я заметил в "Экспрессе" лишь свою рожу и "Ю.эСАрми" тишорт на груди Эдварда Лимонова, но смех ее мне понравился. Почти наверняка она окажется лучше Сержанта. "Да, - сказал я, - конечно видел, прекрасная статья!"
"Я извиняюсь за то, что я так вот запросто вам звоню, у французов так не принято, но я подумала, что вы русский... Короче говоря, вы заняты сегодня вечером?"
"Нет, - решительно ответил я, готовый к любому приключению. "Дело в том, что по странному совпадению, у меня сегодня день рождения, - она еще раз засмеялась, и я решил, что она уже отметила свой день рождения, выпила. - Хотите приехать к нам?" "Хочу. С удовольствием приеду".
"Мы будем очень-очень рады, - сказала она. - Я и мой муж... Запишите адрес. Мы живем в Монтрой. Это не близко, но и не на краю света. У вас есть автомобиль?.. Ну не страшно, в метро это не более получаса... Гостей будет немного. Несколько друзей..."
Я приобрел бутылку водки и цветы за 25 франков. Невозможно было явиться к женщине с таким голосом без цветов. "Сэкономлю впоследствии, - решил я, буду питаться исключительно овощами с тротуаров рю Рамбуто".
Я плохо знал тогда Париж и совсем не знал Монтроя. Но я добрался без происшествий до указанной мне станции метро, где меня должен был встретить ее муж. "Вы узнаете друг друга по фотографиям в "Экспрессе", - счастливо сказал она. И мы узнали. Одновременно. В черном узком пальто, в темный очках, со свисающим набок, чуть на темные очки, чубом, он выделялся среди толпившихся у станции арабов и черных. Он был единственным блондином.
"Приятно познакомиться, Эдуард, - сказал он по-русски, и улыбнулся куда-то вниз. В том, что югослав говорит по-русски, ничего удивительного не было. - Пойдемте, тут совсем недалеко". По его мягкому выговору и манерам, можно было предположить, что он мягкий и приятный человек.
Что и подтвердилось впоследствии.
Окраина была застроена дешевыми коробками для бедных. Подобные кварталы окружают все большие города мира, включая советские. Дом, подъезд, квартира, если исключить граффити по-французски и арабски, и черную кожу части соседей, вполне можно было представить себе, что я приехал на московскую окраину. Изабель Бранчич оказалась латино-американкой. Маленькая, но
17
сатая, черные волосы завернуты в одну сторону черепа и заколоты. В брюках. Я вручил ей цветы и бутылку в прихожей, стены ее были окрашены в черный цвет. "Моя идея, не совсем удачная, - сказал Марко Бранчич по-английски. - Кстати, как ваш французский, мы можем говорить по-французски, если вы хотите? К сожалению русского, кроме нас с вами, никто не понимает". Я признался в своей импотенции в области французского языка и отметил, что квартира их хорошо пахнет. Чем-то свеже-современным пахло, перекрывая разумный, ненавязчивый запах еды.
В салоне сидели на полу вокруг низкого стола несколько человек. Я обошел их. "Мишель. Журналист". Очки. Клоки волос здесь и там по черепу. Такими изображают преждевременно полысевших в комиксах. "Колетт. Жена Мишеля. Доктор". Тяжелые челюсти северного (Бретань? Нормандия?) лица, зеленое платье. "Сюзен". Очкастая Сюзен сочла нужным встать с пола. Встав, она оказалась здоровенной дамой на голову выше меня, бестактно одетой в ковбойские сапоги и цветастую юбку.
"Сюзен нас изучает". - Освободившись от пальто, Марко вернулся в комнату в темной куртке без воротника и с накладными карманами. Если бы писателям полагалась униформа, выбрали бы именно такой вот френчик. "Сюзен изучает славянскую и восточно-европейские литературы. Она американка. Эдвард много лет жил в Нью-Йорке" - пояснил он ей. Я подумал было, откуда он знает все это, но вспомнил, что моя краткая биография была пересказана в статье.
Я может быть и одичал за несколько месяцев жизни без человеческого общества, но вовсе не желал прослыть дикарем. Мы выпили шампанского за Изабель. И еще шампанского за наш с Марко дебют в литературе. Я опустился рядом с Сюзэн, скрестил ноги и мы заговорили о славянской литературе по-английски. Я выяснил, что "Лошадь" (я имею ужасную привычку тотчас придумывать людям клички), никогда не была в Нью-Йорке. В момент, когда я это выяснил, в комнату вбежала рыжеволосая дочь Бранчичей и я забыл о взрослых.
Очевидно кто-то из Бранчичей учился верховой езде. Рыжеволосый демон влетел с плеткой в руке и набросился на гостей. Пока она хлестала мою соседку Лошадь, я заметил что девчонкин прикус зубами губы - неполный. Отсутствовал один передний зуб. Девчонка обрабатывала бока Сюзен дольше, чем другие бока. В конце концов, поймав несколько брошенных ею из-под ресниц взглядов я понял, что она избивает американку для меня. От девчонки на меня изливались ощутимо горячие волны биотоков. Не считая себя неотразимым мужчиной, я объяснил ее внимание завоевательским, агрессивным темпераментом девчонки. Всех других она очевидно уже завоевала, я был новым объектом завоевания.
У них была легкая атмосфера в их компании. Чем-то они напомнили мне нью-йоркских моих друзей. Все открыто и спокойно и без чопорности веселились. Когда я предложил выкурить джойнт и извлек его - они обрадовались. Покурив травы, я однако заметил, что за тонкой пленкой веселья у нас просматривались настороженность в глазах и свои у каждого цели.
Будущая рыжая блядь, наевшись стейка, разделанного ей странно молчаливой мамой Изабель (по телефону у меня сложилось о ней другое представление. И это ради ее смеха я приехал в Монтрой), стэйк оказался ее любимой едой, возбудилась еще более.