Хозяин «Волги» Зарицкий беседовал с завгаром, нагло пуская дым в сторону таблички «Не курить!»; увидев Савелия, отшвырнул окурок на промасленный пол и подошел.
– Здравствуй, Савелий, – как‑то криво, на одну сторону усмехаясь, протянул белую в веснушках руку. – А я тебя, понимаешь, заждался.
Это Савелий понимал. Видел через плечо гэбиста, как завгар поднял окурок и понес его к железному ящику у входной двери.
– Передача задняя трещит, как пулемет, – пожаловался Зарицкий. – И включается через раз. Ни, понимаешь, развернуться, ни припарковаться.
– Коробку перебирать надо, – насупился водитель.
– Вот и перебери. Мне после обеда в Пролетарку мотнуться надо.
Савелий посмотрел на часы, было без десяти одиннадцать.
– Издалека вернулся? – не уходил гэбист.
– Из области.
– Шефа возил?
Савелий хотел отделаться кивком, но не тут‑то было. Зарицкий взял его двумя пальцами за рукав, придержал:
– Зачем?
– Мне почем знать, – высвободился Савелий и шагнул к яме.
– Постой, – неожиданно заговорил Зарицкий приказным тоном. – Куда ты его возил?
– Ну, на «Уралмаш»! – огрызнулся Савелий.
– Не «нукай». Забыл, из какого дерьма я тебя вытащил? Савелий сник.
– Навроде контракт на металл подписывал, – соврал неумело.
– Да? И с кем же?
– Да не знаю я! Ездил с охранником.
– С Земцовым? – Ну.
– На «Уралмаш»? – Ну.
Зарицкий пил часто и помногу, оттого стал вспыльчив в редкие часы протрезвления.
– Темнишь, Савелий?! – схватив водителя за грудки, заставил приподняться на цыпочки. – Ты вчера в пять часов вечера из гаража выехал, а вернулся в десять утра. Это он что же, в ночь с пятницы на выходной контракт на поставку металла подписывал?
Савелий был уличен, сил настаивать на своем не хватило. Зарицкого он ненавидел и боялся, на то у него были основания.
– Не знаю я! – заговорил, заливаясь краской и суетливо вращая газами. Не хотелось, чтобы кто‑нибудь застал его с гэбистом один на один и заподозрил в стукачестве. – Не знаю, правда! В гостиницу его отвез, а утром – обратно.
– С кем он встречался в гостинице?
– Я туда не заходил, в машине ночевал. Зарицкий отпустил его, полез в карман за сигаретами.
– В какую гостиницу?
– В «Малахит».
Прикурив, гэбист распорядился:
– Отвезешь меня в управление. В четырнадцать ноль‑ноль подгонишь «Волгу» к парадному.
Когда проходил мимо верстака, взгляд Савелия упал на тяжелый разводной ключ.
«Дать бы ему сейчас по башкарику да сбросить в яму!» – с наслаждением подумал он. Но только подумал. Дело шестилетней давности о наезде, повлекшем смерть пешехода, до суда не дошло, но все еще хранилось в сейфе у Зарицкого.
При таком положении согласия на сотрудничество с гэбней от него не требовалось.
7
К востоку хвою сменили болота. Осоково‑моховые, заросшие пушицей и багульником, они все чаще попадались на пути, дышали угрозой. Когда бы не резкие окрики манси Тулыма, Влад мог уже дважды увязнуть. Болота потянулись сразу за поселком Вижай и затрудняли движение. Предстояло восхождение на седловину Ойка‑Чокур.
«Умный в гору не пойдет», – подумалось Владу о беглецах, но преследование велось по кратчайшему маршруту.
Борис и проводник шли уверенно, ни разу не поколебавшись и почти не совещаясь, как будто маршрут был известен заранее.
Перед Ойка‑Чокуром лес стал ниже и разреженней, зато загустела трава, пошли кустарниковые заросли – хотелось сбросить то и дело цеплявшийся рюкзак.
Влад догадывался, что призрачный поселок, который Панич называл «точкой», а Борис – «базой», затерялся где‑то в глухом незаселенном районе к северу от верховья Вишеры, но в подробности его никто не посвящал и в гости не приглашали. Старая зеленая «вертушка» без опознавательных знаков забрала его в Северном и перебросила в Вижай, где он и присоединился к Борису.
Догнать беглецов планировалось в районе Большой Мойвы на десятые сутки пути. Шли напролом, не отдыхая, не обходя заломы и речушки. В рюкзаке Влад нес плотик, сшитый из двух сетчатых мешков с баскетбольными камерами, привязанными к петлям мотками шпагата. Первым, гребя ладонями, водные преграды преодолевал Борис, Влад подтягивал освободившийся плотик за шпагат, греб сам; потом переправлялся Тулым с пульно‑дробовым «бюксфлинтом» за спиной. У Бориса и Влада имелись «стечкины», не забыл Влад прихватить и «кобру».
Он на минуту остановился, залюбовавшись панорамой гор, открывавшейся с Ойка‑Чокура.
– Ишерим, – перехватил направление его взгляда бесшумно подошедший сзади Тулым.
– Что?
– Гора. А вот та – Чистоп, – проводник улыбнулся, поцокал языком: – Высокая‑а!.. Километр триста метров. Мы туда не пойдем. Туда пойдем! – махнул он рукой в сторону исчезавшей в тумане долины и, подбросив на спине рюкзак, зашагал дальше.
Спуск в долину Молебную оказался круче, чем подъем. Приходилось идти, неуклюже балансируя под тяжестью рюкзаков, из‑под ног то и дело скатывались камни, километра через три Влад, несмотря на свою тренированность, почувствовал, что сдает: в последний раз останавливались на дневку в избе манси в пятнадцати километрах от устья Тохты.
Внизу снова начинались заболоченные участки. Затем потянулся кустарник и наконец стеной выросла еловая тайга. Показалась спина Бориса с мокрым пятном между лопаток. Не оборачиваясь, он поднял над головой руку. Влад остановился, хруст валежника под ногами смолк.
– Слышишь? – вполголоса спросил Борис. Влад замер. Было безветренно. Ели молчали.
– Я слышу, – сообщил невесть откуда появившийся Тулым. И звучно втянул носом воздух: – Давно горел.
Еще через несколько секунд запах горелых головешек почувствовал и Влад.
– Сколько до большой Мойвы?
– Пятнадцать верст, наверно, – улыбнулся Тулым.
– А короче?
– Короче не надо, начальник. Мы и так в Велсе раньше окажемся. Болота кругом, бурелома по тайге много.
Влад с трудом представлял, как он сможет пройти еще пятнадцать километров по бурелому, но Борис словно услышал:
– По затесам – скоро заимка. Там заночуем, – пообещал хмуро.
Прошли еще семь верст.
– Силок, однако, – послышалось впереди Тулымово. – «Пружка» нехитра, да заяц дурак.
К небольшому деревцу у звериной тропы был привязан свободный конец капроновой петли, окрашенной соком травы. Согнутая верхушка березки была «заряжена» в зарубку на пихте по другую сторону тропы.
– Недавно поставили, – определил подошедший Борис. – Охотники?
– Зачем? Здешние охотники стреляют в глаз.
Борис недоверчиво покачал головой, но ничего не сказал и быстро пошел параллельно тропе. Причину его беспокойства Влад понял версты через три.
…Вечерело, с Мойвы тянуло сыростью. Лес редел, все чаще попадались полянки. На одной из таких полянок Борис остановился, присел у пятачка с примятой травой, провел пальцем по земле, потом поднес палец к языку.