Выручка же делилась лишь после того, как реализовывали левую водку. И занимался дележом, как правило, сам Гапон.
А платить приходилось многим – и генералам, которые помогли организовать вывоз спирта из заграницы, и подполковнику Борщеву, и полковнику Иваницкому, и еще десяткам других заинтересованных в этом деле людей.
Конечно же водкой это пойло можно было назвать условно. С настоящей водкой имелось лишь одно сходство: она была прозрачной и содержала нужное количество градусов. Произошло, естественно, и несколько неприятных случаев, когда левую водку выявляли на точках реализации, случайные проверяющие. Но небольшие суммы в твердой валюте успешно гасили готовое вспыхнуть пламя скандала. На это Гапон денег не жалел.
Больше всего из-за проверки волновались Борщев и Иваницкий и волновались лишь по той причине, что сегодня ночью должна прибыть цистерна. Отменить приезд было уже невозможно, ведь на заводе уже подготовили бутылки, пробки, этикетки. С людьми было договорено, что они выйдут в ночную смену и даже уплачен им аванс.
В общем все было сделано как всегда, и подобную осечку Гапон не простил бы ни Борщеву, ни Иваницкому. На подобные ситуации у Гапона имелся один и тот же ответ:
– Я вам плачу деньги и плачу их вовремя.
Так и вы должны вовремя поставлять продукцию.
Проверка, приехавшая на полигон, была какая-то непонятная. Борщев и Иваницкий ознакомились с бумагами, все в них было в порядке. Но почему им не позвонили, не предупредили, не проинструктировали? Да и приехавших офицеров они видели впервые. Что с ними делать не знал ни Иваницкий, ни Борщев. Но перемигнувшись и понимающе кивнув друг другу, полковник и его заместитель решили действовать по старинке, старым проверенным способом.
– Места тут у нас хорошие, – начал Борщев, – поселю я вас в гостинице. Она у нас на берегу реки, возле леса, и никого чужого там нет. А через пару часов устроим на берегу пикник. Шашлыки, водочка – как положено, – и он замолчал, пристально глядя в глаза высокому майору.
– Водочка? – бесстрастно переспросил тот.
– А вы что, брезгуете? Или там, у вас в Генштабе, пьют коньяк?
– У нас пьют все, – и майор широко улыбнулся, давая понять, что от водки и шашлыков на свежем воздухе никак не откажется.
И тогда Борщев добавил:
– А как вы смотрите на счет прекрасного женского пола?
Офицеры переглянулись.
– В принципе нормально.
– Они у нас все проверенные, – с гордостью сказал Борщев, – мы их регулярно проверяем на предмет заболеваний.
– Ну, если так, то… – майор Кудин пожал плечами и улыбнулся.
Цель проверки, когда о ней узнал Борщев, его развеселила – проверить наличие боеприпасов и сверить его с количеством, указанным в документах. Но виду они с Иваницким не подали.
– Так это же вам считать да считать. Там же столько этого дерьма! Я, честно говоря, даже сам точно не знаю. Принимал по документам и когда буду уходить на пенсию по документам и сдам.
– – Что, действительно так много, что и не сосчитать? – поинтересовался голубоглазый майор и как-то подозрительно взглянул на полковника Иваницкого.
– Да, майор, там столько этого…
Иваницкий напрягся, наморщил лоб и назвал цифру, которая ошеломила даже майора.
– Так это же получается почти столько, – показал свою осведомленность майор ГРУ, – сколько американцы вывалили на Дрезден.
– Ну, не столько, конечно, – уточнил Иваницкий, – чуть поменьше. Но думаю, этими бомбами можно уничтожить Смоленск.
И могу вам сообщить, майор, что ни одна бомба из этих складов не выносилась. И вообще заходить туда как-то боязно, не дай бог что-нибудь замкнет, тогда такое может начаться… Хорошо, что полигон в стороне от населенных пунктов, поэтому мы так спокойны.
– Действительно спокойны? – уточнил майор. – Вы же на вулкане живете.
– Мы знаем, что на вулкане, – захохотал Борщев. – Но мы уже привыкли.
На вулкане всегда тепло, да и как-то… – подполковник постучал по двери, – пока мы с полковником Иваницким здесь, ни одного ЧП не случилось.
– Видел, видел, территория охраняется как следует.
– Так не зря же, майор, мы хлеб едим.
Да и до пенсии нам с полковником осталось немного, каких-то пару-тройку лет. А там – иди на все четыре стороны. Да и кому теперь эти бомбы нужны? И снаряды тоже не нужны. Они же поржавели, да и калибры нынче другие. Вообще все это трогать опасно, поэтому оно и лежит мертвым грузом, что стоит меньше, нежели пришлось бы заплатить за его уничтожение. Это же все надо вывезти!
Это сколько машин потребуется? А сколько солярки сожжешь! Да и где рвать? Это же тысячи тонн!
Майор понимающе кивал.
– Но тем не менее, мы все должны осмотреть.
– Ну если вам так хочется, можем пойти прямо сейчас, – чувствуя, что майор и двое офицеров настроены на работу, предложил Борщев.
– Служба сперва – остальное потом.
– А шашлыки как, подождут?
– Подождут, подождут, – ответил голубоглазый майор.
– Тогда идем.
И все сели в машины. Впереди поехал командирский «Уазик», следом за ним «рафик». И уже через полчаса открывались железные двери, зажигался свет, и люди ходили по подземному арсеналу, испуганно глядя по сторонам. А на них тупыми рылами смотрели авиационные бомбы, густо покрытые смазкой.
– Если хотите, можете считать: в штабеле ровно триста штук. Через двадцать метров еще триста и так полкилометра. Хотите – считайте.
Голубоглазый майор из ГРУ вытащил калькулятор, присел на край вагонетки и принялся считать.
Почти четыре часа блуждала проверка по лабиринтам. И майору из ГРУ пришла в голову мысль, которой он поделился с подполковником:
– Послушайте, а выбраться отсюда мы сможем?
– С нами сможете. У нас был, правда, один случай, молодой солдат забрел, так мы его искали, мерзавца, трое суток. А с ним что случилось, – захохотал подполковник Борщев, – мерзавец, спать захотел! Замучили его старослужащие до такой степени, что он неделю не спал. Вы же знаете какие здесь порядки были поначалу. Мучили бедных новобранцев, приучали к «порядку», чтобы служба медом не казалась. Так этот остался на складе после работ, забрался поглубже, накрылся шинелью, шапку под голову и заснул. А проснулся – от страха в штаны наделал. Вокруг темно, а куда идти не знает.
Спичку зажечь страшно, фонаря с собой у него не было. Свет зажигается только на пульте – словом, попался. А тут кричи не кричи, хоть тресни, никто тебя не услышит.
Хорошо хоть одному сержанту пришло в голову, что молодой солдат не убежал из подразделения, а остался в складе. Когда мы его нашли, он был весь в дерьме, перепуганный на смерть. Уж как он нас благодарил, ноги бросился целовать. Он уже себя похоронил.
Хорошо что вода здесь есть, кое-где стены протекают. Вы же видите, лужа на полу, а так бы от жажды с ума сошел, да еще пара сухарей в кармане нашлась. Бомбы же жрать не станешь…
– Это точно, не станешь.
– Ни на что они уже не годны.
– И что потом сделали с этим солдатом?
– С ним уже ничего не делали, майор.
У него от страха крыша поехала. Комиссовали его, отправили в госпиталь на обследование, а оттуда прямиком домой в родную деревню коровам хвосты закручивать. Больше этот солдат ни на что не способен.
– – Да, страшновато, – сказал майор.
– Так что смотрите, далеко от нас не отходите – потеряться тут легко.
– Все понятно. Пойдем к выходу.
– Погодите, майор, это же только один склад, а у нас их двенадцать и все они между собой соединены переходами с двойными металлическими дверьми. Давайте еще посмотрим, а то вдруг вы подумаете, что этот склад у нас образцовый и только здесь у нас порядок, а на остальных мы все уже вывезли.
– Не вывозили вы отсюда ничего. Я же вижу, что даже рельсы ржавые, а без вагонетки бомбу отсюда не вытащишь.
– Это вы верно заметили. Наблюдательны.
– Служба у нас такая.
– Тогда пойдем. Служба службой, а время-то уже к ужину приближается.
Майор взглянул на свои часы и сказал:
– Да, подкрепиться, подполковник, не мешало бы.
– Не называйте вы меня так официально – подполковником. Официальная часть кончилась. Я Валентин Витальевич, а вы?
– Я Петр Иванович Кудин, это Павел Васильевич Кошель, а этот, самый молодой, Андрей Дмитриевич Рагозин.
Полковник Иваницкий тоже представился.
Теперь офицеры разговаривали между собой уже совсем не так, как в начале проверки.
Между ними наладилось взаимопонимание и, как показалось Борщеву, полное доверие. Вот только полковник Иваницкий начинал нервничать, правда, виду не подавал.
Пока офицеры ГРУ осматривали один из отсеков, заполненный бомбами, Иваницкий спросил:
– Кто машину с человеком Гапона встретит?
– Я, наверное, займусь ими. Выпивка, девочки, ну, по полной программе, короче. – Предложил Борщев.
– Давай, займись. Я тогда отправлю спирт.
Подполковник кивнул и хотел улыбнуться своему начальнику, но тут же вспомнил вчерашний день, и лишь кривая усмешка мелькнула на его усталом лице. Все еще болело под ребрами, да и шишка на затылке давала о себе знать. Шкаф в кабинете начальника полигона стоял дубовый.