— У вас есть телефон?
— В глубине зала, справа…
Полчаса спустя, когда мы садимся в тачку Берюрье, мимо проезжает черная машина, в которой сидят четверо мужчин.
Красный свет заставляет ее остановиться рядом с нами.
На заднем сиденье я узнаю два знакомых лица: Дмитрий и Анастасьев.
Дмитрий по-прежнему мрачен и потерян. Анастасьев замечает меня и машет рукой…
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Эта история, полная недоразумений, неверных шагов, неизвестности и трупов, вконец расшатала мои нервы.
Меня так все достало, что я попросил у Старика отпуск, а у него не хватило смелости отказать мне.
Я решил отдохнуть на природе. У Фелиси как раз есть родня, живущая в департаменте Йонны. Йонна — река, полная рыбы, а я не знаю лучшего лекарства от нервов, чем рыбалка…
И вот неделю спустя я сижу на складном стульчике, в соломенной шляпе на кумполе, с удочкой в руке, и смотрю на ярко-красный поплавок.
Время от времени поплавок вздрагивает, словно не решаясь нырнуть, потом замирает… Если червяка обхаживает не карп, то я — архиепископ Кентерберийский. Я этого гада не упущу…
Все мое внимание сосредоточено на красном поплавке, который в моих глазах сухопутного млекопитающего представляет волнение глубин.
— Это карп, — шепчет голос за моей спиной. Я бросаю быстрый взгляд через плечо. Позади меня стоит рыбак в брезентовой куртке, с ведерком в руке и удочкой в другой.
— Точно! — соглашаюсь я.
И высоко подскакиваю, потому что узнал этого типа. Я вмиг забываю про своего карпа.
— Не может быть, месье Бразин! Разве советские дипломаты ловят рыбу?
Он смеется.
— Месье Сан-Антонио, а разве комиссары Секретной службы ловят рыбу?
Он садится рядом со мной.
— Я прихожу в себя после волнений, милейший месье Бразин… Вы с вашими комбинациями вымотали мне все нервы.
Он пожимает плечами.
— Не говорите так, мой дорогой друг. Мы оба занимаемся работой, при которой надо подчиняться, не пытаясь понять. Вы, французы, слишком много думаете… Это плохо.
— Ну знаете! — взрываюсь я. — Вы что, не могли свести свои счеты с Бунксами напрямую? И вообще, как такой капиталист, как Бункс, стал сотрудничать с коммунистической страной? Из-за денег?
— Да, и из-за любви…
— Ну рассказывайте, разве не видно, что я подыхаю от любопытства. Он улыбается.
— Красивые девушки — идеальные шпионки. Они умеют оказывать влияние на мужчин, даже на самых богатых. Я все понял.
— Кристия не была дочерью Бункса, да?
— Если бы вы провели в Германии более тщательное расследование, то узнали бы, что Бункс совсем недавно купил имение во Фрейденштадте. Еще вы узнали бы, что у него никогда не было дочери… Но он человек с принципами… стыдливый человек… Он выдавал Кристию за свою дочь, чтобы сохранить внешние приличия.
— А сын?
— Ах, сын… Его было необходимо… нейтрализовать, потому что он осуждал связь отца и его отношения с нами!
— А что с ним стало? Бразин улыбается.
— Он покоится в фамильном склепе.
— Не понял.
— Все очень просто: вы вернули его семье… они его похоронили, что обычно делают с мертвыми…
— Все равно не понимаю, — говорю я.
— Тогда зачем вы столько думаете? Послушайте, комиссар, это нашими стараниями вы узнали, что в Орлеане есть труп, подходящий под ваши требования. Это был труп Карла Бункса.
От изумления я чуть не начинаю пускать пузыри, как новорожденный.
Так, значит, я притащил к старику Бунксу его сына, которого мы так старались сделать похожим на Дмитрия!
— Ну вы сильны! — говорю. — А я — идиот, юродивый…
— Не надо самокритики… Вы действовали хорошо, комиссар. Доказательство тому то, что вы единственный, кто понял, что происходит.
— Зачем столько сложностей, если Кристия играла на вашей стороне?
— Она начала свою игру. Она была слишком честолюбивой.
— Если бы я знал…
— Мы тоже, комиссар, если бы мы знали.
Если бы мы знали, что Кристия и Дмитрий любовники; что Дмитрий ведет двойную игру, выдавая себя за Бункса в немецком посольстве… Если бы мы знали, что он у вас… что… Но мы всего этого не знали. И вы, и я — люди, ищущие правду… Частичку правды.
Он берет меня за руку.
— Где ваш поплавок?
Я смотрю на гладкую поверхность Йонны… Тяну удочку. Она Не поддается.
— Должно быть, отличный экземпляр, — шепчет Бразин, у которого горят глаза.
Я вытягиваю леску. На крючке висит грязный сапог. Мы разражаемся хохотом.
— Вот видите, Бразин, если день несчастливый, то как ни старайся, а все равно ничего не получится.