Мисс Кларк нахмурилась и отошла к окну.
– Полиция интересовалась, кто наследник? – наконец спросила она.
– Да, но, мне кажется, я замял этот вопрос. Я посоветовал им обратиться к поверенному Ната.
– Вы думаете, завещание у него?
– Не знаю, – неохотно ответил Джозеф. – Если нет, тогда я должен буду сообщить, где оно может быть. Я же не могу лишить Стивена наследства, так ведь? Кроме того, они все равно найдут завещание. Рано или поздно. Не знаю, что надо делать, чтобы было лучше...
Матильда почувствовала сильное желание посоветовать старику никуда не вмешиваться, но сдержалась.
– Может, ты воспользуешься своим влиянием, Тильда? – попросил ее Джозеф. – Пусть Стивен не настраивает против себя полицию из простого упрямства! Меня-то ведь он не послушает.
– Думаю, он лучше меня знает, что ему делать, – коротко сказала Матильда. – В любом случае, у меня нет на него никакого влияния.
– Иногда я боюсь, что его ни у кого нет, – тяжело вздохнул» Джозеф. – Как будто Стив был проклят с рождения! Ну что на него нашло, почему он спрятал книгу бедной Мод? Именно такое глупое, инфантильное озорство и отталкивает от него людей.
Матильда подумала, как трудно найти кого-нибудь менее инфантильного и озорного, чем Стивен, но только заметила, что Стивен отрицает, будто знает, где книга.
– Ну, вероятно, я наговариваю на него! – Джозеф заметно просветлел. – Во всяком случае, в этой комнате ее нет.
Они вернулись в библиотеку вместе с Валерией, которой, очевидно, пошел на пользу продолжительный и дорогостоящий телефонный разговор с матерью. Она объявила, что завтра мама приезжает в Лексхэм.
– О боже! – громко воскликнул Стивен.
– Разумеется, ей хочется быть с нами в такой момент, – поспешил отреагировать Джозеф. – Мы будем рады принять ее, правда, Мод? Конечно, хотелось бы, чтобы такой визит пришелся на более счастливое время.
– Мама говорит, что все благополучно разъяснится. Мы не должны волноваться! – процитировала Валерия родительницу.
Этот ценный совет погрузил всех в глубокое уныние. Подумав, Мотисфонт проскрипел, что не видит, каким образом все может благополучно разъясниться.
– Разумеется, не может, если вы думаете, что один из нас убийца, – заключил Стивен.
– Я нахожу это замечание необоснованно оскорбительным! – надулся Мотисфонт.
– Почему? – спросил Стивен.
– Ну, ну! – вмешался Джозеф. – Мы не должны распускаться! Лично я убежден, что Ната убил кто-нибудь посторонний.
– Вы-то всегда убеждены в чем-нибудь фантастическом...
– Черт возьми, а почему бы и нет? – запротестовала Матильда.
Стивен пожал плечами.
– Все окна закрыты изнутри.
– Но открыт вентилятор! – напомнил ему Джозеф. – Наверное, проворный человек мог пролезть. Конечно, его может изрубить на куски в этой мясорубке, но... Вы можете не поверить мне, но в молодые годы я был почти спортсменом и совершенно уверен, что мог бы тогда сделать это.
– Но, слава богу, не сейчас, Джо, – отрезвила его Матильда. – Вас слишком много...
– А, ты любишь смеяться над своим бедным старым дядей! – Он погрозил ей пальцем. – Однако, когда я был молод, я был так же строен, как Ройдон. Хорошо помню, что когда я играл Ромео... Но что это я, рассказываю вам истории из своей юности, когда у нас на сердце так много горьких событий? Мод, дорогая моя, завтра мы тщательно поищем твою книгу, обещаю тебе. Ты, наверное, устала больше всех, надо ложиться...
– Может быть, я оставила «Императрицу» наверху, – вздохнула Мод, сворачивая вязание. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь беспокоился из-за нее. Думаю, книга найдется. – Миссис Хериард пожелала всем доброй ночи и удалилась.
– Я последую ее примеру, – встала Матильда. – Ты идешь, Валерия?
Валерия неохотно ответила, что присутствие полицейского в доме не позволит ей сомкнуть глаз всю ночь.
– Я бы на твоем месте не беспокоилась. Думаю, полицейские очень надежны в некоторых вещах, – язвительно сказала Матильда. – Запри дверь, если ты нервничаешь.
– Нет, в самом деле, ты невозможна! – хихикнула Валерия.
– Не думаю, что кто-нибудь из нас уснет, – заметил Мотисфонт, когда дамы удалились. – Лично я нет. Я чувствую себя так, как будто побывал в нокауте. Боже мой, Нат! Мне до сих пор это кажется невероятным!
– Лично я, – сказал Ройдон с деланным равнодушием, – чувствую себя просто вымотанным и засну мертвым сном. В конце концов, я – совсем другое дело. Я хочу сказать, я совсем не знал мистера Хериарда.
Этот намек на то, что он стоит в стороне от преступления, не прибавил ему популярности среди троих остальных мужчин. Даже Джозеф осуждающе покачал головой, а Мотисфонт подчеркнул, что все они в равной степени причастны к этому.
– Не могу согласиться с вами! – раздался нервный фальцет Ройдона. – Не хочу показывать пальцем, но лично я не ссорился с мистером Херйардом!
– Что вы этим хотите сказать, молодой человек? – потребовал Мотисфонт. Его глаза недобро сверкнули за очками.
Стивен зевнул:
– Что и вы и я ссорились. Интересно, неужели я так же скучен, как и все? Наверное, мне лучше пойти спать. Кто поверенный дяди Ната, Джо?
– Фирма «Фили, Блис и Блис», – ответил Джозеф. – Джон Блис всегда вел дела бедного Ната.
– Вы знаете его домашний адрес?
– Нет, но думаю, он есть в телефонном справочнике. Я просто уверен, что он живет в Лондоне. Но зачем? Ты думаешь, мы должны...
– Я позвоню ему завтра утром, – перебил его Стивен и вышел.
Мотисфонт проводил его взглядом, в котором сквозила открытая неприязнь.
– Парень слишком много берет на себя, – неодобрительно сказал бизнесмен.
Джозеф, который выглядел несколько удивленным, повернулся и быстро проговорил:
– Глупости! Стивен знает, какой я старый путаник. Он совершенно прав! О господи, Эдгар, надеюсь, вы не хотите, чтобы я ревновал к собственному племяннику! Это уже слишком!
– Ну, коли вы не возражаете, меня это тем более не касается, – отвернулся Мотисфонт.
– Мы со Стивеном понимаем друг друга, – объяснил Джозеф, опять превращаясь в снисходительного дядюшку. – А сейчас нам, наверное, лучше пойти спать. Мы все немного перевозбудились, иначе и быть не могло. Может быть, ночь принесет нам утешение. – Он печально улыбнулся: – Мы уже чувствуем пустоту на месте Ната, и я, наверное, больше всех. Ложиться спать, не пожелав ему доброй ночи! К этому не скоро привыкнешь!
Этот непристойный пафос вызвал у Мотисфонта и Ройдона реакцию, неизбежную для англичан. Мотисфонт покраснел и кашлянул; Ройдон, уставившись в пол, пробормотал:
– Да, конечно! Джозеф вздохнул:
– Не стоит навязывать вам свое личное горе. Мы все должны стиснуть зубы.
Никому из тех, кто его слышал, и в голову не пришло ответить в том же духе, поэтому Джозеф, еще раз вздохнув, удалился тяжелой поступью.
– Если учитывать, что мистер Хериард не сказал ему ни одного доброго слова... – начал Ройдон.
Мотисфонт не меньше Ройдона оскорбился попыткой Джозефа сыграть на его чувствах, но он шал Хериардов многие годы и не собирался присоединяться к длинноволосому драматургу в его пренебрежительном отношении к ним. Он сдержанно сказал:
– Хериардов не сразу узнаешь. У них у всех, исключая Джо, острые языки, но я никогда не обращал на это внимания. Не надо судить по внешнему виду.
– Мне кажется, все они играют друг другу на руку! – нахмурился Ройдон. – Меня не удивит, если окажется, что отвратительная грубость Стивена по отношению к Джозефу Хериарду – сплошное очковтирательство! Нельзя не заметить, как они стоят друг за друга, когда приходится туго!
Мотисфонт во многом был согласен с Ройдоном, но не собирался в этом признаваться.
– Семья должна держаться вместе, – пробормотал он и направился к двери.
Ройдон последовал за ним наверх, сердито заметив, что не так представлял себе Рождество.
Он был совсем не одинок в своей оценке случившегося. Начальник полиции, майор Болтон, принимая доклад Бэкстоуна, сказал, что именно такое и должно было случиться, как только заболел Брэдфорд.
– Да, сэр, – ответил инспектор, проглотив обиду.
– И еще в канун Рождества! – отчаянно добавил Болтон. – Я считаю, что это дело для Скот-ленд-ярда.
– Возможно, вы правы, сэр, – пробасил инспектор, думая о затруднениях, связанных с этим делом, об отсутствии очевидцев и сложностях общения с такими свидетелями, с которыми он имел дело в Лексхэме.
– А раз так, – развивал мысль начальник полиции, – лучше всего позвонить в Лондон прямо сейчас.
Бэкстоун был с ним абсолютно согласен. Если Скотленд-ярд должен взять это дело, он, во всяком случае, не хотел, чтобы ему говорили, что след уже остыл и что лондонских выскочек надо было вызвать намного раньше. Именно это и происходит, когда местная полиция пытается разрешить дело и терпит неудачу. Что хорошего в том, что из него будут делать дурака, который пытался создать лишние сложности Ярду?
Майор Болтон позвонил в Лондон. В должном-порядке его соединили со спокойной личностью, которая назвала себя суперинтендантом Ханнасай-дом. Начальник полиции сообщил ему подробности дела, и после нескольких вопросов Ханнасайд сказал, что на следующее утро пришлет ему в помощь хорошего специалиста.
Очень любезно со стороны суперинтенданта, но, когда его слова передали инспектору Бэкстоуну, он только и сказал упавшим голосом: «Да». Этот человек из Скотленд-ярда автоматически возьмет на себя ведение дела и к тому же, что вполне вероятно, всех отчитает, подумал он, беспокойно перебирая свои собственные упущения как следователя. Инспектор ушел со службы почти в таком же мрачном настроении, в каком пребывали все в Лексхэме, и почти с такой же обидой, какую ощущал хороший специалист из Скотленд-ярда. Последний – инспектор Хемингуэй – был далек от восторга по поводу порученного ему многообещающего дела и говорил своему подчиненному, что в этом все его везение – ехать в дикий Хемпшир праздновать Рождество.
Сержант Вер, серьезный молодой человек, отважился сказать, что дело обещает быть интересным.
– Интересным! – передразнил инспектор Хемингуэй. – Сплошная путаница. Не люблю убийств, не люблю провинции, и, если я не столкнусь с целой толпой подозреваемых, которые будут глупо лгать без всякой причины, значит инстинкт мне изменяет и ничего тут не поделаешь.
– Может, на этот раз и изменяет, – предположил Вер.
Инспектор остановил на нем пронзительный сверкающий взгляд.
– Не забывайся, парень! – предупредил он. – Я всегда прав.
Сержант усмехнулся. Он много раз работал с Хемингуэем и уважал его несомненные слабости не меньше, чем несомненные достоинства.
– И нечего пялиться, будто ты на льготной дневной экскурсии, потому что, если меня хватит удар, виноват будешь ты!
– Почему это, сэр? – изумился Вер.
– Потому что таков порядок в полиции, – серьезно пояснил инспектор.
Глава 9
На следующее утро видимых причин предполагать, что инспектор Хемингуэй с меньшим предубеждением стал относиться к порученному делу, не было. По дороге в Хемпшир он горько и пространно рассуждал о пьесе, которую помогал ставить в своем родном городе и которая была назначена на второй день Рождества. У него не осталось никакой надежды поприсутствовать на премьере. По общему направлению замечаний Хемингуэя Вер заключил, что без умелого руководства инспектора у пьесы не остается шансов на успех, если представление вообще состоится.
Драма была одним из любимых коньков инспектора, поэтому сержант забился в угол купе и смирился с неизбежным. Заинтересованное выражение на его лице, под которым скрывалось почти полное равнодушие, ни на минуту не обмануло инспектора.
– Знаю, ты меня не слушаешь, – сетовал он. – Слушай ты больше, ты был бы более толковым следователем, не говоря уж об уважении к вышестоящим. Вся беда таких молодых парней вроде тебя в том, что вы думаете, будто все знаете.
За всю свою безгрешную жизнь сержант никогда не терял уважения к вышестоящему начальству, его старательные усилия расширить диапазон своих знаний были общеизвестны, но он не пытался протестовать. Поэтому Вер просто усмехнулся и сказал, что никогда не был большим любителем театра.
– Этого ты мне лучше не говори! – с отвращением скривился Хемингуэй. – Могу поспорить, что все свое свободное время ты проводишь в третьеразрядных порнографических киношках!
– Нет, сэр. Меня очень строго воспитывали. Я обычно плотничаю...
– Какая мерзость, – огорчился Хемингуэй.
После вежливой паузы сержант отважился спросить о соображениях своего шефа по делу, которое им поручили.
– Большая ошибка – начинать с предвзятых предположений, – ответил Хемингуэй. – Именно поэтому я никогда их не делаю. У меня будет достаточно времени для того, чтобы подумать, после того как я увижу действующих лиц. Впрочем, спешу заметить, что я вовсе не стремлюсь их лицезреть. Если судить по тому, что сказал суперинтендант, трудно найти людей, которых мне хотелось бы видеть меньше!
– Звучит интересно! – осмелился вставить слово сержант. – Судя по всему, головоломное дельце, иначе местные не позвонили бы нам.
– Вот здесь ты, скорее всего, ошибаешься. – Инспектор не питал никаких иллюзий. – Всякий раз, когда вызывают на преступление, в котором замешаны важные персоны, могу поспорить, это потому, что начальник полиции играл в гольф с половиной из подозреваемых и не хочет сам вести дело.
Дальнейшие события показали, что Хемингуэй был до определенной степени прав.
– Не хочу притворяться, я рад передать вам это дело, инспектор, – разливался начальник местной полиции. – Все довольно нелепо и невероятно! Я знал убитого многие годы. И знаю его брата. И все это мне не нравится.
– Да, сэр, – сказал Хемингуэй.
– Более того, – продолжал начальник полиции, – это чертовски странное дело. Не понимаю, как убийство вообще могли совершить. И разумеется, следователя нет, болен. Пока что вел дело инспектор Бэкстоун.
– Рад познакомиться. – Хемингуэй мысленно отметил Бэкстоуна как человека старательного, но который, вероятно, не заметил всех главных улик в этом деле.
– Необъяснимо! – развел руками майор Болтон, правда, как оказалось, это не относилось к вежливому замечанию Хемингуэя. – Вам лучше разобраться в этом с самого начала. Возьмите стул!
Хемингуэй принял приглашение, кивнув сержанту, чтобы тот последовал его примеру, и пристально и вопросительно посмотрел на майора.
– Убитый, – продолжал майор Болтон, – был богатым холостяком. Он купил усадьбу Лексхэм несколько лет назад. Что-то вроде музея: дубовая обивка и все такое. Целое состояние. Я никогда не понимал, зачем ему это понадобилось. На первый взгляд этот человек совсем другого рода. Сколотил, большие деньги на торговле. Глава фирмы, занимающейся импортом, но вот уже несколько лет, как отошел от дел. Товары из Восточной Индии: пряности и тому подобное. Заметьте, я не говорю, что он выскочка! Очень уважаемая семья и все в этом духе. Ничего не знаю о его родителях; кажется, отец у него был сельским адвокатом. У него было трое детей: Натаниель – убитый, Мэтью и Джозеф. Мэтью здесь ни при чем. Он давно умер. Его вдова живет в Америке со своим третьим мужем. Сам я никогда не встречал эту даму, но знаю ее детей. Они оба по уши увязли в этом деле. Года два тому назад Джозеф – этот что-то вроде перекати-поля, вреда в нем никакого, просто неудачник – вернулся домой, по-моему, из Южной Америки – но это ни о чем не говорит, он объездил весь свет и обосновался в Лексхэме. Я никогда не любил Ната Хериарда, но надо отдать ему должное, к своей семье и родным он относился хорошо. Если хотите знать мое мнение – лучше, чем заслуживал любой из них. Я ничего не имею против Джозефа. Я бы назвал его доброжелательным ослом. Чем-то вроде Питера Пэна[7], вы поняли, о чем я говорю. У него есть жена.
Сплетничают, что она была хористкой, когда он ее подцепил. Сам я ничего об этом не знаю. Бесцветная женщина. Когда-то была хорошенькой, но сейчас располнела. Никогда не мог ее раскусить. Либо хитра как черт, либо дура набитая. Вам, наверное, знаком этот тип женщин. Инспектор кивнул.