— Твои, твои, не долдонь… — великодушно соглашался Диггер, развалившись на переднем сиденье. — Нам такая мелочовка ни к чему…
— Пусть мелочовка, но я ее ни с кем делить не буду, — повторял Харитоныч и незаметно трогал пистолет под рубашкой. — Я и так на днях пострадал.
На Северном проспекте он выскочил, не дождавшись, когда машина затормозит, и помчался, мелко подпрыгивая, к дверям сберкассы. На бегу Харитоныч налетел на флегматичного толстяка в майке, который маленькими темными глазками и обвисшими усами напоминал кита-полосатика.
— Вы бы извинились, — заколыхавшись от толчка, прогудел полосатик.
— Пошел ты… — окрысился всегда доброжелательный Харитоныч, хватаясь за пистолет. — Лох поганый!
Он влетел в двери и едва не взвыл от досады. В маленьком помещении было полно старушек.
— Бабки, вон пошли! — заорал Харитоныч и, вытащив сберкнижку, кинулся в толпу. — Что вам всем приспичило? У меня пожар, да! После меня будете! Убери руки! Вот как дам сейчас твоим костылем по балде!
Команда Диггера и «мойдодыры» остались у входа.
— Да куда вы лезете? — возмущались старухи. — Сегодня только женщинам дают! Мужчинам получать на Луначарского, и то только от двадцатого года рождения!
Диггер прислушался к выкрикам и вежливо обратился к ближайшей бабульке, худенькой, маленькой, одетой в шортики и узенький желтый топик:
— Не могли бы вы просветить нас, что именно дают сегодня женщинам?
Когда было нужно, Саша Диггер умел прямо-таки источать обаяние.
Старушка весело глянула на него и прошамкала:
— Бесплатный подарок сегодня нам из банки. Не то сто, не то двести тысяч рублей. Как жертвам перестройки. Говорят, только один день и дают.
— Как интересно! — воскликнул Диггер, очаровательно улыбаясь и пребольно толкая ногой Комара в щиколотку. — А кто-нибудь уже получил этот подарок?
— Моя соседка получила! — вмешалась другая старушка, круглая, как пончик. — Это немцы нам платят. От наших разве дождешься чего? Соседка пошла сегодня денег с книжки снять. День рожденья у нее, вы же понимаете… — И рассказчица щелкнула себя указательным пальцем по дряблому горлу.
— Понимаем, как же, — кивнул Диггер. — И что?
— А ничего! «Неотложка» увезла бабку! Сердечный приступ! Предупреждать же надо!
— А что случилось-то?
— Пятьдесят тысяч у ей оказалось на книжке! Вот старуха чуть дуба и не дала!
— Ты какой номер набрал, гад? — не слушая больше старуху, шепотом спросил Диггер Комара.
— Саша, падлой буду! Правильно все набирал! Может, рука соскочила…
— Ладно, — смилостивился Диггер. — Главное, что получилось. Но чтобы больше без фокусов! Сейчас мотаем домой, Филе с Кумполом по ксиве в зубы — и пусть чешут по всему городу, открывают счета. Номера будут скидывать мне на мобилу, я буду говорить тебе, а ты…
И тут от окошечка сберкассы донесся вой, полный невыразимой муки:
— Где-е-е?.. Где мои деньги-и?..
Харитоныч, вцепившись в прутья, ограждавшие окошечко сберкассы, пытался влезть внутрь и укусить испуганную кассиршу. Он даже просунул руку по самое плечо и вцепился женщине в волосы. Кассирша заголосила что есть мочи:
— Охрана-а! Грабят!
— У-у-у-у! — восхитился Гоша.
— Во замес пошел! — перевел Страшила. — Как бы нас тут всех не помели…
Харитоныч выхватил пистолет и с криком:
— Гони бабки, гнида! — начала палить по вбежавшим в зал охранникам.
Поднялся невообразимый гвалт. Охранники, стуча бронежилетами, дружно попадали на пол. Испуганная кассирша, стоя на коленях, судорожно дергала автоматически заблокированный кассовый ящик.
— Гони ба-абки-и! — ревел Харитоныч.
— Мы уходим, милок! Не пуляй только! — кричали со всех сторон бабки, теснясь к выходу.
— Мы же не знали, что тебе так срочно!
Диггер и Страшила, не сговариваясь, приблизились к Харитонычу сзади и, едва кончилась обойма, схватили его за руки, скрутили и поволокли к выходу. Подбежал один из охранников:
— Ай, молодцы! Дайте, я его разок…
Но только он замахнулся дубинкой, как получил от Страшилы удар в лоб и рухнул на пол. Харитоныч, воспользовавшись заминкой, вырвался из рук Диггера и угодил головой в живот кита-полосатика, тоже вошедшего в сберкассу.
— Ничего страшного… — согнувшись, с трудом выдавил из себя полосатик. — Можете не извиняться…
Он испуганно посторонился. Диггер со Страшилой вытащили сопротивлявшегося Химика из дверей и впихнули в «лексус».
— Что шары выкатили? — заорал Диггер на Филю и Кумпола. — Помогайте, блин!
— Оба-на… — шепотом сказал Филя Кумполу. — Химик кассу на гоп-стоп взял…
— Круто! — восхитился незлопамятный Кумпол. — Рвем когти, пока мусора не налетели!
Он вскочил за руль джипа, «мойдодыры» проворно забрались на сиденья, и машины рванули прочь от сберкассы, гудевшей, как растревоженный улей…
IV
Дина, выскочив из белоснежного экипажа Диггера, понеслась вперед, не разбирая дороги.
— Подонки… — глотая слезы, повторяла она. — Предатели… Уроды…
Сломанный каблук подкосился, нога Дины подвернулась, девушка упала, разбила колено об асфальт и всхлипнула, как маленькая.
— Надо взять себя в руки, — приказала она себе, поднимаясь и сжимая кулаки. — У меня все хорошо…
Она изобразила улыбку, растянув рот пальцами, и тут же разревелась. Поплевав на коленку, вытерев глаза и нос тыльной стороной ладони, Диана медленно побрела куда глаза глядят.
Сумерки сгущались, и пора было искать кров… Да и есть уже хотелось не на шутку. Утром, в доме Диггера, будь он трижды неладен, она только кофе глотнула. А все из-за этой неблагодарной поганки, Женьки.
Только теперь Дина сообразила, что идти ей, собственно, некуда. Ночевать у Петра после его предательства она не согласилась бы ни за что на свете. Правда, у него остались все ее вещи, одежда и маленький запас денег, но, поразмыслив, Дина решила сначала присмотреть жилье, а уж потом забирать то немудреное имущество, которым успела обзавестись к двадцати четырем годам. Можно было все бросить и уехать к маме… Но об этом не хотелось и думать.
Поразмыслив, Дина направилась к метро «Елизаровская»: она решила переночевать у землячки. В карманах у нее не было ни гроша, но она не сомневалась, что как-нибудь выкрутится.
Решительности ее поубавились, едва девушка вошла в вестибюль метро. По ту сторону турникетов стоял рослый мрачный охранник, бросивший на Дину суровый взгляд женоненавистника. Она смутилась, отошла в сторонку и встала у стены, будто ждала кого-то. Охранник, быстро сообразив, в чем дело, торжествующе усмехнулся и расставил ноги пошире, словно приготовился ждать бесконечно. Миновать такого цербера, перепрыгнув через турникет, не было никакой возможности. Оставалось лишь клянчить на проезд.
Первый, к кому она обратилась, был лохматый юноша с сосиской в руке, которую он ласково рассматривал сквозь очки со всех сторон. Выслушав первую фразу и тотчас догадавшись о сути дела, он без обиняков сказал:
— Подруга, сам на мели. Степуху пропили, на все, что осталось хот-догину купил. На, возьми половину.
И не успела Дина поблагодарить, как он оторвал кусок сосиски, сунул ей в руки, оставшееся запихал в рот, вытер руки о джинсы и прошел за турникет, расплатившись карточкой. Вздохнув, Дина мысленно пожелала ему удачи.
Вторая попытка оказалась не столь плодотворной. Женоподобный молодой человек с длинными золотыми серьгами в ушах выслушал ее до конца, брезгливо поднимая выщипанные брови.
— А ты бы подработала за углом, — криво ухмыльнувшись, посоветовал он.
— Если ты голубой, это еще не дает права быть хамом! — вспылила Дина.