Ивен, ты чем-то недоволен? Ты считаешь, если я перекрашусь в блондинку, то уже не буду такой привлекательной? Ты считаешь, мы не можем даже попробовать перекрасить меня в блондинку?
Идиот, отругал я себя, ты же пытался рассуждать с ней логически!
— Мы обязательно попробуем, любовь моя. Как-нибудь в другой раз. Тебя мы перекрасим в блондинку, а я надену маску Франкенштейна, завернусь в тигровую шкуру, и мы займемся любовью. Это будет дивно! — Я сглотнул подступивший комок тошноты. — Но сейчас ты должна мне помочь. Я же еще не закончил гримироваться. Поэтому помоги мне, любимая!
Ее помощь мне на фиг не была нужна. Я просто хотел, чтобы она наконец заткнулась. Усевшись перед зеркалом, я стал перебирать купленные ею игрушки. Первым делом я решил положить восковые накладки на нос и на уши. Где-то я читал, что самое трудное — изменить форму ушей и что опытные сотрудники правоохранительных органов всегда очень внимательно присматриваются к ушам подозреваемых. В этом деле они мне дадут сто очков вперед. Я вообще редко когда замечаю чьи-то уши, если только они не оттопырены перпендикулярно голове, или если одного не хватает, или если у них еще какой-то дефект…
Итак, я приладил к ушам накладки. Мне не хотелось впадать в крайности. Я счел, что слишком необычные уши сразу привлекут внимание, точно так же как маска Франкенштейна. Но потом я подумал, что вообще все уши, в той или иной степени, всегда имеют довольно-таки странную форму. Поэтому я просто увеличил мочки, добавил бугорков на ушных раковинах и заострил их верхнюю часть. Самым сложным оказалось придать ушам одинаковый вид, в чем, как мне теперь совершенно ясно, не было никакой необходимости, так как со стороны разглядеть сразу оба уха почти невозможно. Но я, должен заметить, поработал на славу: когда я повернулся к Арлетте, она тут же заявила, что я на себя совсем не похож.
— Ты хочешь сказать, что у меня теперь другие уши? — переспросил я.
— Наверное, да, но я не помню, какими они были раньше. Нет, я говорю, у тебя лицо изменилось!
И тут я понял, что уж в чем в чем, а в ушах подозреваемых полицейские ищейки знают толк.
Потом я деформировал себе нос, чуть его удлинив и сгладив горбинку на переносице. Исконная форма ушей нравилась мне больше, но вот что касается носа, то должен признать, его обновленный вид явно красил мою внешность.
— А брови, Ивен?
Ну ясно, я забыл покрасить брови! Я быстро исправил оплошность, только один раз попав краской для волос не в бровь, а в глаз, после чего всего-то минуты три не больше изливал свою досаду на косоруких производителей косметических товаров. Покончив с бровями, я примерил купленные Арлеттой очки с простыми стеклами. Одно плохо — они выглядели как бутафорские. Когда на вставленные в оправу плоские стекляшки попадал луч света, по всем стенам начинали скакать солнечные зайчики. Куда лучше на мне сидели темные очки, скрывавшие верхнюю часть моего лица, но согласитесь: нацепив их для маскировки в сумерках, я бы выглядел весьма подозрительно.
Потом я примерил кепку. Она сильно смахивала на кепарик уличного пьянчуги, с которым я обменялся одеждой, разве что была гораздо чище и не воняла. Нет, чересчур чистая, огорчился я, словно ее только сегодня утром купили в универмаге. Я бросил кепку на пол и стал яростно топтать ногами. Арлетта вытаращила глаза, верно, решив, что я внезапно свихнулся.
Зазвонил телефон. Я схватил трубку — это был Сет.
— Не может быть! — завопил я. — Сейчас шесть? Неужели уже шесть?
— Нет. Ты не заболел, дружище?
Часы показывали половину четвертого и когда я это понял, ко мне тут же вернулось душевное здоровье, о чем я и сообщил Сету. Я спросил, не случилось ли чего.
— Ничего серьезного. У нас набралось двадцать три человека — это верняк, и еще человек двадцать колеблющихся. По прошлому опыту могу сказать, что из трех колеблющихся один обязательно приходит. Я имею в виду мой опыт в Штатах, когда мы собирали антивоенные демонстрации.
Но вот с канадцами, да еще с протестом против английского вмешательства в Мордоноленде, может быть, все будет по-другому. Вот только неясно, придет народу больше или меньше.
— Не бэ, парень. Это станет ясно через пару часов.
— Да я и не бэ. Я вот чего позвонил…
— Как там идут дела с добычей лодок?
— Неплохо. Этим сейчас занимается Рэнди. И еще одна чувиха из Новой Шотландии, у которой есть друган, который водит знакомство с нужными людьми. Сам ведь знаешь, как такие дела делаются… Честно говоря, я пока не в курсах, много ли лодок удалось уже найти, но думаю, можно не беспокоиться. К шести буду знать точно.
— Отлично.
— Да, так чего я звоню…
— А как насчет денег? Вы еще не все потратили?
— Нет, деньги не проблема. Ивен, я звоню…
— Прости… — Я обернулся к Арлетте. — Давай неси!
— Я понимаю, это глупо, но… Как правильно пишется Мордоноленд? Мы сейчас делаем плакаты и никто из наших не знает названия этой страны. Никто о такой даже не слышал. Ни в одном атласе ее нет. Ни на одной карте.
Я продиктовал по буквам.
— Порядок. Я тут придумал один плакат. Послушай, по-моему, клевый текст. " Ты занял позицию по вопросу Мордоноленда ?" Мне нравится. Рэнди уже придумал свой ответ: " Моя позиция как всегда ". А у меня такой: " Ставлю вопрос ребром ".
— Мне тоже нравится.
— А я и не сомневался. Извини, что беспокою тебя с такими глупостями, но я просто подумал, что было бы еще глупее написать название страны с ошибками. Ты уверен, что такая страна и в самом деле существует?
— Уверен.
— Ну, ловлю тебя на слове. А то все меня замучили: где это да где это. Пока что мне удавалось уклоняться от ответа.
— Ты выбрал правильную политику.
— А ты сам тоже не знаешь?
— Знал когда-то, но забыл. — Арлетта поднесла мне дымящийся кофе, и я залпом выпил полчашки. — Можешь говорить, что рядом с Кенией. Почти все африканские страны расположены где-то рядом с Кенией.
— Разве?
— А разве нет?
— Честно говоря, я толком не знаю, где эта самая Кения.
— Слушай, не будем зацикливаться на географии.
— Да я что, я ничего. Извини, что побеспокоил…
— Не извиняйся. Мне же интересно, как там у вас идут дела. Перезвони в шесть.
— Ладно.
Я положил трубку на рычаг.Рука, баюкающая трубку телефона… Труби Британия, владычица морей… Рука, баюкающая море…22 Теперь у меня не было возможности остудить голову холодным душем. Потому что тогда бы смылась с волос краска и отлепились бы восковые накладки с ушей.Баюкай, баюкай… Венгерские дети умирают от голода в колыбели, а ты не доедаешь венгерские колбаски… Голодные дети умирают от венгерических болезней, а ты не доедаешь голодец и венгерец… Малютка мисс Маффет сходи-ка покаффет…
— Арлетта!
— Что такое? Ивен, что случилось?
Я сделал вдох, потом выдох, медленно и глубоко.
— Ничего. Просто я волнуюсь. — Вдох-выдох. — Мне опять придется попросить тебя об услуге. Теперь тебе придется съездить на выставку.
— Я поеду.
— Ты найдешь там одного человека и договоришься с ним на вечер.
— И что за человек?
— Не знаю. Ты должна договориться с ним о встрече в одном месте.
— В каком?
— Не знаю. В определенном месте в определенное время.
— Когда?
— Я не знаю. Какой ужас! Еще кофе остался?
Она заглянула мне в глаза. Вряд ли она там что-то увидела. На носу у меня все еще были темные очки.
— Ивен, по-моему тебе не помешало бы часок поспать, — сказала она.
— Не хочу.
— Ты очень мало спал, Ивен, и…
— Я свеж как огурчик. Хорошо бы еще кофе! — Она принесла. Я выпил. — Ну и ладненько, — заявил я, не обращая внимания на тихое верещанье в районе правого виска. — Дай-ка подумать. Так. Вот что ты сделаешь.
Я ей все объяснил. Наверное, она запомнила, потому что тут же отбарабанила мне все слово в слово.