Та на прощание чирикнула, что орел достался ей по дешевке, и меня это ничуть не удивило, после чего умчалась на кухню. Глаза ее так сверкали, словно шериф пригласил ее не на допрос, а на танцульки.
На этот раз Верджил ради разнообразия плотно прикрыл дверь. Присцилла тут же напряглась.
– Ну и что ты думаешь обо всем этом? – неуверенно спросила она меня.
Некоторые соображения у меня имелись, и я не сомневался, что имеются они и у Присс, но предпочел смолчать. Пусть Верджил сам разбирается. Что он, в общем-то, и сделал в своей собственной манере. Примерно через пятнадцать минут шериф выскочил из кухни с еще более мрачным, чем обычно, видом. Глаза его упирались в пол, а складки по краям губ напоминали уже не каньоны, а бездонные пропасти. Присс при появлении Верджила поспешно вскочила и уставилась на него с таким же выражением, какое бывает у близких родственников больного перед палатой реанимации в тот момент, когда из палаты со скорбной миной выходит врач.
Диагноз Верджила не был благоприятным.
– Ох, Присс! – прошептал он. – Думаю, Руби на всякий случай следует поговорить с адвокатом.
Глаза Присциллы превратились в блюдца. Хорошо, что Верджил перешел на шепот, потому что следом за ним из кухни выскочила сияющая Руби и суетливо сунула шерифу какой-то сверток. Подозреваю, что это были остатки орехового пирога.
– Вердж, ты обязательно должен скоро зайти еще раз. Обещаешь?
Видимо, бедняжке и в голову не приходило, что следующий визит может оказаться не таким уж приятным.
Шериф старательно изучал свои башмаки.
– Обещаю, – ответил он траурным тоном.
Вся честная компания выкатилась на лестничную площадку. Я наблюдал, как Верджил шаркает вниз по лестнице, и в голове моей внезапно раздался легкий щелчок.
Что-то из услышанного сегодня было лишено логики. Вот только что?
Глава девятая
– Ну разве не чудесно, что Верджил ко мне заглянул?! – вопросила Руби, уютно устроившись в антикварном кресле. Лицо ее сияло радостью. – Он всегда был таким внимательным мальчиком!
Я поймал себя на том, что трясу головой, как китайский болванчик. Да-да, Верджил всегда был чертовски заботлив. А как же.
Невероятно, но Присс тоже изображала китайскую безделушку.
– Совершенно верно, Верджил просто душка, – рассеянно подхватила она, затем глянула на меня. – Мне нужно позвонить. Через минуту вернусь.
Старательно лавируя меж золотых орлов и кленовых столиков, Присцилла скрылась в кухне. Дверь она за собой плотно притворила.
Я, разумеется, знал, кому собирается звонить Присс. Воспользовавшись советом Верджила, она поспешила связаться со сладкоречивым Элтоном Габбардом, адвокатом семейства Вандеверт. Должно быть, Присцилла не собиралась оповещать об этом свою улыбчивую родительницу, решив ограждать Руби от неприятностей до последней возможности.
Что говорило лишь в пользу Присс.
Но я не знал, насколько долго ей удастся держать мать в неведении. Если шериф явится с ордером на арест Руби, то как объяснить мамочке сей казус? Что Верджилу снова потребовалась нянька?
По-моему, в это даже Руби вряд ли поверит.
Миссис Улыбка проследила, как Присс вышла из комнаты, и повернула голову в мою сторону. Я тяжко вздохнул и переместился подальше, готовясь к тому, что она начнет допытываться, кому это звонит Присс.
Я ошибся. У Руби в загашнике имелась куда более интересная тема. Как только за дочерью закрылась дверь, она заговорщицки глянула на меня, вскочила с места и на цыпочках подкралась к двери, чтобы убедиться, действительно ли та закрыта. Затем Руби все так же на цыпочках ринулась ко мне.
– Вы ведь не женаты? – прошептала она.
Боже! Если бы я предвидел этот вопрос, то мог бы его предотвратить, а сейчас чувствовал себя так, будто меня внезапно переехал грузовик. Не знаю, откуда это свойство у женщин Пиджин-Форка, но нюх на холостяков у них отменный. Они слетаются на неженатых мужчин, как пчелы на мед. Поразительно! По моему разумению, все женское население Пиджин-Форка может смело участвовать в игре «Охота на холостяка».
– Я разведен. – Только чудом мне удалось не заскрипеть зубами.
Руби, казалось, сдерживает себя, чтобы не разразиться аплодисментами.
– Вы знаете, Присс тоже разведена!
Я выдавил кислую улыбку и протянул:
– Вот это да.
Вообще-то я даже не знал, что Присс была замужем. Руби прищелкнула языком и грустно встряхнула сахарной ватой.
– Присс уже два года как одна. Последнее предложение она произнесла таким же тоном, каким могла бы сообщить мне о смертельной болезни дочери. Я терялся в догадках, каким образом можно выглядеть такой печальной и при этом сохранять на лице сияющую улыбку.
– Правда? – вежливо спросил я. – Целых два года?
Руби покивала, глаза ее еще больше погрустнели. Она придвинулась ко мне поближе.
– Мне, наверное, не следует этого говорить, но я утверждаю, что из вас с Присс получится отличная пара!
Вторая кислая улыбка далась мне с огромным трудом.
Ямочки на щеках Руби пустились в пляс.
– В том, что Присс пришлось развестись, ее вины нет. Ее муж Чак оказался такой же свиньей, как и Джейкоб! – проворковала Руби нежным голоском. – Точно говорю вам, лучшей жены, чем Присс, не сыскать. Но разве Чак это ценил? Ни капельки!
Она все говорила и говорила. Я начал полегоньку ерзать на стуле, прекрасно понимая, что если Присс сейчас вдруг войдет, то снова примется за старое – начнет хлопать дверями.
Кухонная дверь скрипнула, когда Руби, размахивая руками, воспевала кулинарные таланты Присциллы.
– Глядя на нее, вы, может, этого и не скажете, но моя дочь способна приготовить такой мясной рулет, что вы умрете от счастья! Он будет таять у вас во рту…
Тут дверь отворилась. Руби замолчала, кенгуриным прыжком отскочила от меня и, потупившись, как ни в чем не бывало принялась теребить фартук.
Присцилла успела сменить темно-синий деловой костюм на линялые облегающие джинсы, серый спортивный джемпер, который был ей велик, и видавшие виды замшевые туфли. Теперь ее было не отличить от той Присс, что я помнил со школы.
Глянув на лицо Руби, она тотчас догадалась, о чем тут разглагольствовала ее родительница.
– Мама, – сказала Присс, – мы с Хаскеллом проведаем его собаку. Мы ненадолго.
Я был приятно изумлен, так как ни минуты не сомневался, что она совершенно забыла о том, что надо проведать Рипа. У нее и так забот полон рот.
Узнав, что моя собака не кормлена, Руби пришла в жуткое волнение.
– Так это же чудесно! – вскрикнула она, всплескивая пухлыми ручками. – Конечно, поезжайте, молодые люди. Конечно! Желаю хорошо повеселиться!
Интересно, что может быть веселого в кормлении моей собаки? Должно быть, Руби считала, что кормежка оголодавшего пса – лучшее развлечение для парочки влюбленных голубков.
Присцилла за спиной Руби закатила глаза.
Когда мы уселись в машину, она сказала:
– Элтон Габбард приедет ко мне на работу завтра в одиннадцать утра. Только, пожалуйста, Хаскелл, не говори об этом маме, хорошо? Я не хочу, чтобы она расстраивалась из-за пустяков.
Хотя у меня имелось сомнение, что слово «пустяк» применимо к убийству, я кивнул. Не глядя на меня, Присс добавила:
– Кстати, ты должен простить маму. Со дня моего развода она спит и видит, как бы выдать меня замуж. Иногда мне даже кажется, что с нее станется поместить объявление в «Пиджин-Форк газетт».
Я включил фары и вырулил на дорогу, чувствуя себя последним ослом. Что прикажете отвечать в таких случаях? «Желаю удачи»? Вместо этого я сказал:
– Не знал, что ты в разводе.