Было похоже на провинциальный город. Я взял такси, и мы поехали в гору, сначала парком, потом мимо нежилого дворца и недостроенной церкви над обрывом, выше и выше, пока не добрались до новой, жаркой части города. Машина ровной улицей выехала на Пуэрта-дель-Соль, пересекла оживленную, шумную площадь и выбралась на Каррера-Сан-Херонимо. Для защиты от зноя у всех магазинов навесы были опущены, ставни на солнечной стороне улицы закрыты. Машина подъехала к тротуару и остановилась. Я увидел вывеску на втором этаже: "Отель Монтана". Шофер внес мои чемоданы и поставил их возле лифта. Лифт не действовал, и я пошел наверх пешком. На втором этаже была медная дощечка с надписью: "Отель Монтана". Я позвонил, но никто не вышел. Я еще раз позвонил, и дверь открыла хмурая служанка.
- Леди Эшли здесь? - спросил я.
Она тупо посмотрела на меня.
- У вас живет англичанка?
Она повернулась и кликнула кого-то. К двери подошла очень толстая женщина. Ее седые, густо напомаженные волосы жесткими фестонами лежали вокруг лица. Она была низкого роста и выглядела внушительно.
- Muy buenos [здравствуйте (исп.)], - сказал я. - У вас живет англичанка? Я хотел бы повидать ее.
- Muy buenos. Да, здесь живет англичанка. Конечно, вы можете повидать ее, если она хочет вас видеть.
- Она хочет меня видеть.
- Я пошлю спросить у нее.
- Очень жарко.
- Летом в Мадриде всегда очень жарко.
- Зато зимой как холодно.
- Да, зимой очень холодно.
Остановлюсь ли я тоже в отеле "Монтана"?
Этого я еще не решил, но я попросил бы принести мои вещи снизу, чтобы они не пропали. В отеле "Монтана" никогда ничего не пропадает. В других гостиницах - да. Но не здесь. Нет. В ее отеле прислугу нанимают с большим разбором. Рад слышать это. Все же я предпочел бы, чтобы мои вещи принесли наверх.
Вернулась служанка и сказала, что английская женщина хочет видеть английского мужчину сейчас же, немедленно.
- Ну вот, - сказал я. - Видите. Я вам так и говорил.
- Верно.
Я шел за спиной служанки по длинному темному коридору. Дойдя до конца, она постучала в одну из дверей.
- Хэлло, - сказала Брет. - Это ты, Джейк?
- Я.
- Входи, входи.
Я открыл дверь. Служанка притворила ее за мной. Брет лежала в постели. Она только что пригладила волосы и еще держала щетку в руке. В комнате был тот беспорядок, какой бывает только у людей, привыкших всегда держать прислугу.
- Милый! - сказала Брет.
Я подошел к кровати и обнял ее. Она поцеловала меня, и я почувствовал, что, целуя меня, она думает о чем-то другом. Она дрожала, прижавшись ко мне. Она очень похудела.
- Милый! Это было просто ужасно.
- Расскажи мне все.
- Нечего рассказывать. Он только вчера уехал. Я заставила его уехать.
- Почему ты не оставила его при себе?
- Не знаю. Есть вещи, которых нельзя делать. Хотя, думаю, я ему не принесла вреда.
- Ты, вероятно, ничего, кроме добра, не принесла ему.
- Он вообще не должен ни с кем связываться. Я это сразу поняла.
- Разве?
- О черт! - сказала она. - Не будем об этом говорить. Никогда не будем об этом говорить.
- Ладно.
- Все-таки было неприятно, что он стыдится меня, Знаешь, он сначала стыдился меня.
- Да что ты?
- Да, да. Его, должно быть, ругали за меня в кафе. Он хотел, чтобы я отпустила волосы. Представляешь себе меня с длинными волосами? На кого бы я была похожа!
- Вот чудак.
- Он говорил, что это придаст мне женственность. Я была бы просто уродом.
- Ну и что же?
- Ничего. Это скоро прошло. Он недолго стыдился меня.
- А почему ты писала, что нужна моя помощь?
- Я не знала, сумею ли я заставить его уехать, и у меня не было ни гроша, чтобы уехать самой. Он, знаешь, все хотел дать мне денег. Я сказала ему, что мне деньги девать некуда. Он знал, что это неправда. Но не могла же я брать у него деньги.
- Конечно.
- Ох, не будем говорить об этом. Хотя кое-что было забавно.
Дай мне, пожалуйста, сигарету.
Я дал ей закурить.
- Он выучился английскому языку, когда был официантом в Гибралтаре.
- Да.
- Кончилось тем, что он предложил мне руку и сердце.
- Серьезно?
- Конечно. А я даже за Майкла не могу выйти.
- Может быть, он думал, что станет лордом Эшли?
- Нет. Не потому. Он серьезно хотел жениться на мне. Чтобы я не могла уйти от него, говорил он. Он хотел сделать так, чтобы я никогда не могла уйти от него. Но только после того, как я стану женственной.
- Теперь тебе будет спокойнее.
- Да. Мне опять хорошо. Я с ним забыла этого несчастного Кона.
- Это хорошо.
- Знаешь, я бы осталась с ним, но я видела, что это плохо для него. Мы с ним отлично ладили.
- Если не считать твоей наружности.
- О, к этому он бы привык.
Она потушила сигарету.
- Мне, знаешь, тридцать четыре года. Не хочу я быть такой дрянью, которая занимается тем, что губит мальчишек.
- Ну конечно.
- Не хочу я этого. Мне сейчас хорошо, знаешь. Мне сейчас спокойно.
- Это хорошо.
Она отвернулась. Я подумал, что она хочет достать еще сигарету. Потом я увидел, что она плачет. Я чувствовал, как она плачет. Дрожит и плачет. Она не поднимала глаз. Я снова обнял ее.
- Не будем никогда говорить об этом. Пожалуйста, не будем никогда говорить об этом.
- Брет, дорогая моя!
- Я вернусь к Майклу. - Я крепче обнял ее, чувствуя, как она плачет. Он ужасно милый и совершенно невозможный. Он как раз такой, какой мне нужен.
Она не поднимала глаз. Я гладил ее волосы. Я чувствовал, как она дрожит.
- Не хочу я быть такой дрянью, - сказала она. - Но только, Джейк, прошу тебя, никогда не будем говорить об этом.
Мы ушли из отеля "Монтана", Когда я хотел уплатить по счету, хозяйка не взяла денег. Счет был оплачен.
- Ну ладно, пусть, - сказала Брет. - Теперь уж это неважно.
Мы взяли такси и поехали в "Палас-отель", оставили там вещи, заказали места в Южном экспрессе на тот же вечер и зашли в бар при отеле выпить коктейль. Мы сидели у стойки на высоких табуретах и смотрели, как бармен встряхивал мартини в большом никелированном миксере.
- Удивительно, как чинно и благородно бывает в баре большого отеля, сказал я.
- В наше время только бармены и жокеи еще умеют быть вежливыми.
- Каким бы вульгарным ни был отель, в баре всегда приятно.
- Странно.
- Бармены всегда очаровательны.
- Знаешь, - сказала Брет, - так оно и есть. Ему только девятнадцать лет. Поразительно, правда?
Мы чокнулись стаканами, когда они рядышком стояли на стойке. От холода они покрылись бусинками. За окном со спущенной шторой угадывался летний зной Мадрида.
- Я люблю, чтобы в коктейле была маслина, - сказал я бармену.
- Вы совершенно правы, сэр. Пожалуйста.
- Спасибо.
- Простите, что не предложил вам.
Бармен отошел подальше вдоль стойки, чтобы не слышать нашего разговора. Брет отпила из своего стакана, не поднимая его с деревянной стойки. Потом она взяла стакан в руки. Теперь, после того как она отпила глоток, она уже могла поднять его, не расплескав коктейля.
- Вкусно. Правда, приятный бар?
- Все бары приятные.
- Знаешь, сначала я просто не верила. Он родился в тысяча девятьсот пятом году. Я тогда училась в парижском пансионе. Ты подумай!
- Что ты хочешь, чтобы я подумал?
- Не ломайся. Можешь ты угостить свою даму или нет?
- Пожалуйста, еще два мартини.
- Так же, как первые, сэр?
- Было очень вкусно. - Брет улыбнулась бармену.
- Благодарю вас, мэм.
- Ну, будь здоров, - сказала Брет.
- Будь здорова!
- Знаешь, - сказала Брет, - до меня он знал только двух женщин. Он никогда ничем не интересовался, кроме боя быков.
- Еще успеет.
- Не знаю. Он думает, что главное была я сама. А не то что вообще фиеста и все такое.
- Пусть ты.
- Да. Именно я.
- Ты, кажется, не хотела больше об этом говорить.
- Как-то само собой получается.