Она просила его перебраться в Париж, он объяснял, что не может бросить мать, чье сердце разбито смертью мужа и дочери. Тогда она умоляла его хотя бы почаще приезжать, но он отвечал, что на это нужны очень серьезные причины. "Неужели, - зло спрашивала она, - тебя стерегут, словно девицу на выданье?" Кстати, так оно на самом деле и было. После каждого приступа "таинственной" болезни Флобер долгое время чувствовал слабость, подавленность, и мать, естественно, за него волновалась. Она не разрешала сыну купаться в Сене, хотя он очень любил реку, не разрешала и кататься одному на лодке. Стоило ему по пустяковой нужде позвонить в колокольчик слуге, как она тут же неслась наверх - посмотреть, все ли в порядке. Он сказал Луизе, что мать, конечно же, не возражает против его недолгих отлучек, но ему самому очень не по душе ее расстраивать. Луиза несомненно понимала, что, люби он ее так же страстно, как она его, никакие преграды не могли бы ему помешать. Действительно, разве трудно ему было сочинить кучу всяких благовидных предлогов, оправдывающих его отъезды в Париж? Но если такой молодой человек, каким был Флобер, отказывался встретиться с любовницей чаще, то, скорее всего, лишь потому, что, принимая много успокоительных средств, он не испытывал особо сильных желаний.
"Это не любовь, - писала Луиза. - Во всяком случае, большой роли для тебя она не играет". Он ей отвечал: "Ты хочешь знать, люблю ли я тебя? Конечно, люблю, насколько умею. Но любовь стоит в моей жизни на втором месте". Флобер даже гордился своей искренностью и честностью, хотя на самом деле они больше смахивали на жестокость. Его бестактность может поразить кого угодно. Как-то раз он попросил Луизу узнать через ее приятеля, живущего во Французской Гвиане, о судьбе той самой Элали Фуко, с которой провел ночь в Марселе, и был искренне удивлен, когда она взялась за поручение без особого восторга. Он даже не брезговал рассказывать ей и о своих частых свиданиях с проститутками, к которым, по его собственным словам, питал большую слабость. Правда, мужчины ни о чем так не склонны врать, как о приключениях подобного рода, и, вероятно, Флобер просто хвастал. Но с Луизой все-таки он поступал крайне бесцеремонно. Однажды, уступая ее назойливым просьбам о свидании, он предложил ей встретиться в Манте: выехав пораньше - она из Парижа, он из Руана, - они добрались бы туда к середине дня, провели бы пару часов в гостинице, и он бы еще успел к ночи домой. Ему было искренне невдомек, почему такое чудесное предложение привело ее в ярость. За два года, что длился роман, они встречались всего шесть раз, и, несомненно, она сама первая и разорвала его.
Тем временем Флобер усиленно трудился над драмой "La Tentation de St. Antoine"[*"Искушение святого Антония" (фр.)], которую задумал уже давно. Было решено, что после окончания работы они с Максимом дю Каном поедут на Ближний Восток. Мать против путешествия не возражала, поскольку и Ашиль и доктор Клоке, некогда сопровождавший Флобера на Корсику, уверяли ее, что пребывание в теплых краях окажет на его здоровье благотворное влияние. Когда произведение было дописано, он призвал дю Кана и Буйле в Круассе и читал им его подряд четыре дня - по четыре часа до обеда и по четыре после. Они условились, что свое мнение друзья выскажут лишь после того, как прослушают все до конца. В полночь четвертого дня, перевернув последнюю страницу, Флобер хлопнул кулаком по столу и спросил: "Ну?" - "Рукопись, по нашему мнению, - ответил один из них, - надо бросить в огонь и никогда о ней больше не вспоминать". Удар был сокрушительный. Они спорили долго, и Флобер в итоге согласился с приговором. Тогда Буйле посоветовал ему написать реалистический роман в духе Бальзака. Поскольку уже пробило восемь утра, друзья отправились спать.
В тот же день они продолжили разговор, и именно тогда, как пишет Максим дю Кан в "Souvenirs Litteraires"[*"Литературные воспоминания" (фр.)], Буйле и предложил сюжет, позже легший в основу "Madame Bovary". Однако в письмах из теплых краев, куда Флобер с дю Каном вскоре отправились, он упоминает какие угодно замыслы, но только не замысел "Госпожи Бовари", и поэтому можно с уверенностью сказать, что дю Кан ошибся. Друзья побывали в Египте, Палестине, Сирии и Греции и возвратились на родину в 1851 году. Флобер все еще не решил, за какой сюжет приняться, и именно тогда, по всей видимости, Буйле и рассказал ему историю Эжена Деламара. Деламар был interne[*Молодой врач, стажирующийся и часто живущий при больнице (фр.)] то ли хирургом, то ли терапевтом в руанской больнице и еще имел практику в близлежащем городке. После смерти первой супруги, женщины значительно старше его, он сделал предложение хорошенькой дочери соседа-крестьянина. Она оказалась существом взбалмошным, с большими претензиями. Скучный муж ей вскоре надоел, и у нее завелись любовники. Затем, потратив крупную сумму на наряды, она по уши залезла в долги и в конце концов отравилась. Со временем покончил с собой и Деламар. Как ясно любому, Флобер мало что изменил в этой заурядной житейской истории.
Сразу же после приезда во Францию он увиделся с Луизой Коле. Во время его отсутствия жизнь не особенно ее баловала. Муж умер, Виктор Кузен перестал давать деньги, а написанную ею пьесу никто не хотел ставить. Она сообщила Флоберу, что будет в Руане проездом из Англии, они встретились, и переписка возобновилась. Потом он приехал в Париж и снова стал ее любовником. Понять его трудно. Луизе было уже за сорок, а блондинки, как известно, старятся рано, косметику же уважающие себя дамы в те времена не употребляли. Можно предположить, что Флобера трогали ее чувства - как-никак, она была единственной любившей его женщиной, а может быть, тут другое: человек он был в себе неуверенный, с ней же в те редкие ночи, что они проводили вместе, чувствовал себя достаточно спокойно. Ее письма были уничтожены, его сохранились. По ним легко судить, что прежние уроки не пошли ей на пользу: она осталась такой же деспотичной, требовательной и надоедливой, а ее послания со временем стали даже язвительнее. Она продолжала настаивать, чтобы он переехал в Париж или разрешил ей поселиться в Круассе, он продолжал выискивать всевозможные отговорки. В основном его письма посвящены литературным делам, и только заканчиваются они не очень убедительными заверениями в любви; главный же их интерес - в замечаниях по поводу трудной работы над "Госпожой Бовари", захватившей Флобера в ту пору. Иногда Луиза присылала ему свои стихи. Он не скупился на резкую критику. Так что их связи грозил неизбежный конец, и Луиза по глупости сама его ускорила. Виктор Кузен, видимо ради их дочери, сделал ей предложение, и она не преминула сообщить Флоберу, что отказала, причем только из-за него. Она и в самом деле задумала выйти за Флобера и опрометчиво рассказала о решении своим друзьям. Когда ее слова дошли до него, он испугался и после ряда безобразных сцен, не только пугавших, но и унижавших Флобера, заявил, что между ними все кончено. Несдававшаяся "Муза" вновь приехала в Круассе и закатила еще одну сцену. Ему пришлось выставить ее за дверь, да так грубо, что даже мать была возмущена. Но, несмотря на упорство, с каким прекрасный пол верит лишь тому, чему хочет верить, Луизе ничего не оставалось, как признать, что Флобер потерян для нее навсегда. В отместку она написала роман, говорят, слабенький, где выставила его в самом неприглядном свете.
III
Теперь я должен вернуться немного назад.