– Это связано с наркотиками? – спросил он.
– Нет.
– Ты его ограбил?
– Нет.
– Ну же, Текила, помоги мне. Была ведь у тебя какая-то причина?
– Я его знал.
– И все? Ты знал его? И в этом причина?
Текила кивнул, но ничего не добавил.
– Может, девушка? Ты его застукал со своей девушкой? У тебя есть девушка?
Парень покачал головой – нет.
– Это имеет какое-нибудь отношение к сексу?
Нет.
– Да говори же, Текила, я ведь твой адвокат. Я единственный на земле человек, который старается тебе помочь. Дай мне хоть что-нибудь, за что можно зацепиться.
– Я покупал наркотики у Пампкина.
– Слава Богу, заговорил. Когда это было?
– Года два назад.
– Хорошо. Он тебе задолжал деньги или товар? Или ты ему?
– Нет.
Клей сделал глубокий вдох и впервые обратил внимание на руки Текилы. Они были сплошь покрыты небольшими порезами и так распухли, что костяшек не было видно.
– Любишь подраться?
Не то кивок, не то покачивание головой.
– Уже нет.
– А раньше любил?
– Когда был маленьким. Как-то я побил Пампкина.
Наконец-то. Клей снова глубоко вздохнул и взялся за ручку.
– Спасибо за помощь, сэр. Когда именно ты подрался с Пампкином?
– Давно.
– Сколько тебе было лет?
Текила слегка пожал плечами, как делают в ответ на дурацкий вопрос. Клей по опыту знал, что у его клиентов отсутствует чувство времени. Они могут помнить, что их ограбили вчера или арестовали месяц назад, но все, что простиралось за пределы тридцати суток, сливалось воедино. Уличная жизнь – борьба за то, чтобы выжить сегодня. Нет ни времени для воспоминаний, ни событий, достойных памяти. И будущего нет, чтобы соотносить его с прошлым.
– Мы были мальчишками, – ответил Текила все так же кратко, вероятно, эту привычку он приобрел после того, как ему сломали челюсть, а может, и раньше.
– Все же сколько тебе тогда было?
– Может, двенадцать.
– Это случилось в школе?
– На баскетбольной площадке.
– И сильно вы поцапались? Синяки, поломанные кости... Да?
– Нет. Старшие разняли.
Клей на несколько секунд положил трубку и подвел итог: что у него есть для защиты? «Уважаемые присяжные, дамы и господа, мой клиент в упор выстрелил в мистера Памфри (который не был вооружен) пять или шесть раз из украденного пистолета по двум причинам: во-первых, потому что знал его и, во-вторых, потому что лет восемь назад они подрались на баскетбольной площадке. На первый взгляд звучит недостаточно убедительно, дамы и господа, но те, кто знает, что такое Вашингтон, округ Колумбия, поймут: эти две причины ничуть не менее весомы, чем любые другие».
Картер спросил в трубку:
– Ты часто встречался с Пампкином?
– Нет.
– Когда видел его в последний раз, перед тем как застрелить?
Опять неопределенное пожатие плечами. Та же проблема со временем.
– Ты виделся с ним раз в неделю?
– Нет.
– Раз в месяц?
– Нет.
– Дважды в год?
– Может быть.
– Когда вы встретились два дня назад, вы поссорились? Помогай, Текила, не заставляй меня клещами тянуть подробности.
– Мы не ссорились.
– Зачем ты пошел за ним в аллею?
Текила положил трубку и несколько раз медленно покрутил головой, видимо, чтобы размять мышцы шеи. Похоже, у него болело все тело. Наручники впивались в запястья.
Похоже, у него болело все тело. Наручники впивались в запястья. Потом он снова взял трубку:
– Я скажу вам правду. У меня был пистолет, и мне хотелось в кого-нибудь выстрелить – все равно в кого. Я вышел из лагеря и побрел, без всякой цели, просто искал, в кого выстрелить. Я почти уже прицелился в корейца, который стоял на пороге своего магазина, но вокруг было слишком много народа. И тогда я увидел Пампкина. Я его знал. Мы немного поболтали. Я ему сказал, что, если он хочет, у меня есть немного коки. Пошли в аллею, и там я его застрелил. Почему – не знаю. Просто хотелось кого-нибудь убить.
Когда стало ясно, что рассказ окончен, Клей спросил:
– Что такое «лагерь»?
– Да центр этот, где я жил.
– Сколько ты там пробыл?
Новая пауза, но ответ поразил Клея точностью.
– Сто пятнадцать дней.
– Так ты ничего не употреблял сто пятнадцать дней?
– Ага.
– И тогда, когда стрелял в Пампкина, был чист?
– Ага. И сейчас. Уже сто шестнадцать дней.
– Ты раньше стрелял в кого-нибудь?
– Нет.
– А где взял пистолет?
– Стащил в доме двоюродного брата.
– Лагерь охраняется?
– Да.
– Значит, ты сбежал?
– Мне дали два часа. После ста дней можно выходить на Два часа, потом надо возвращаться.
– Значит, ты вышел из лагеря, пошел к двоюродному брату, стащил пистолет, отправился шататься по улицам в поисках кого-нибудь, кого можно убить, и наткнулся на Пампкина?
Текила кивнул:
– Да, так и было. Не спрашивайте почему. Я не знаю.
Клею показалось, что в уголках багрового глаза Текилы скопилась влага – чувство вины, угрызения совести? – но Клей не был уверен. Он достал из портфеля бумаги и просунул их в щель под перегородкой.
– Подпиши там, где отмечено красными галками. Дня через два я приду снова.
Текила не обратил на бумаги никакого внимания.
– Что со мной будет? – спросил он.
– Поговорим об этом позже.
– Когда меня выпустят?
– Наверное, не скоро.
Глава 4
Люди, руководившие центром реабилитации, не видели нужды прятаться от проблем и не предпринимали попыток отдалиться от зоны военных действий, на полях сражений которой собирали свой печальный урожай. Центр не был ни тихим заведением, расположенным в сельской местности, ни традиционной клиникой в хорошем районе города. Его обитатели прибывали с улиц и возвращались обратно на улицы.
Лагерь выходил на северо-западную Дабл-Ю-стрит, оттуда был виден ряд заколоченных досками двухквартирных домов, которые иногда использовали в своих целях наркодилеры. Неподалеку как на ладони лежала печально известная старая заправочная станция, ныне пустующая. Там оптовики встречались с розничными торговцами и совершали свои операции, не заботясь о том, что их могут увидеть. По неофициальным данным полиции, на пустыре возле заправки находили больше начиненных пулями трупов, чем в любом другом районе округа Колумбия.
Клей медленно ехал по Дабл-Ю-стрит. Все двери в машине были заперты, руки судорожно впились в руль, глаза стреляли по сторонам, уши ожидали в любой момент услышать роковой звук выстрела. Белый человек в этом гетто представлял собой желанную мишень в любое время суток.
Реабилитационный лагерь располагался в старом складском помещении, давно брошенном последним из тех, кто использовал его по назначению, проклятом городом и купленном на аукционе за несколько долларов кем-то, кто не ставил себе целью извлечение прибыли, но тем не менее видел некий прок в подобной покупке. Это было несуразное массивное строение, кирпичные стены которого от основания до крыши украшали бордовые граффити, во многих доступных местах уже замалеванные поверху местными мастерами «настенной живописи».