Прекрасная идея, суперинтендант.
Уотсон порозовел от удовольствия, услышав такой комплимент.
Комплимент заключался в том, что Лэньон знает, кто он такой.
– Финли, – продолжал Лэньон, – ты помнишь о завтрашнем вечере?
– Записано у меня в ежедневнике крупными буквами.
– Прекрасно. – Лэньон окинул взглядом всю компанию. – Вообще‑то я был бы рад видеть вас всех. Небольшая вечеринка у меня в доме, без особого повода. В восемь вечера, никакой торжественности.
Он отошел, увлекая свою спутницу за осиную талию. Ребус успел расслышать адрес. Хэриот‑Роу. Одна из самых роскошных улиц Нового города. Это был незнакомый для него мир. Хотя он сомневался в серьезности приглашения, звучало оно более чем заманчиво. Тот же лейтмотив: раз в жизни…
Через некоторое время разговор пошел наконец о деле, ради которого все они собрались. Официант принес еще хлеба.
– Весьма недурственно. – Карью ощупал свою талию. Ребус не понял, идет ли речь о еде или о поясе Карью.
– А главное, мы обсудили почти все основные пункты, – вставил Уотсон.
– В самом деле, – согласился Маккол. – Очень полезная встреча.
Эндрюс настоял на том, что счет оплатит он. По прикидке Ребуса получалась хорошая трехзначная цифра. Теперь Эндрюс внимательно изучал каждую строчку поданного ему официантом листка, словно сверяясь с собственным мысленным прайс‑листом. Не просто бизнесмен, подумал Ребус, но истинный шотландец. Подозвав стремительного метрдотеля, Эндрюс указал ему, что одна из позиций завышена. Тот поверил ему на слово, достал ручку, исправил счет и принес самые искренние извинения.
Зал начинал пустеть. Приятный час для посетителей «Эйри» истек. Ребус вдруг почувствовал себя виноватым. Они поели и выпили фунтов на двести. На его долю, следовательно, приходилось около сорока. Впрочем, за другими столиками некоторые провели время еще веселее и теперь выходили из зала, смеясь и громко разговаривая. Сигары, анекдоты, красные лица. Маккол положил свою фамильярную лапу Ребусу на плечо и кивнул в сторону выходящей публики.
– Если бы на всю Шотландию осталось всего пятьдесят тори, все они были бы здесь, Джон.
– Согласен, – ответил Ребус.
Услышав их разговор, Эндрюс отвернулся от метрдотеля.
– А я полагал, что в Шотландии и осталось не больше пятидесяти тори.
Снова эти спокойные, самоуверенные улыбки. Я ел пепел вместо хлеба, подумал Ребус. Пепел вместо хлеба. Со всех сторон его окружал красный пепел сигар, и ему показалось, что его вот‑вот стошнит. Но тут Маккол покачнулся, и Ребусу пришлось поддерживать его, пока он снова не обрел равновесие.
– Немножко перебрал, Томми? – спросил Карью.
– Здесь просто душно. Вы ведь поможете мне выбраться на воздух, Джон?
– Конечно, – ответил Ребус, который сам мечтал о том же.
Маккол снова обернулся к Карью.
– Ты на своей новой машинке?
Тот покачал головой.
– Нет, оставил ее в гараже.
Маккол снова обратился к Ребусу.
– Этот паразит только что оторвал «ягуар В‑12», – пояснил он. – Почти сорок тысяч, и заметьте – не миль на спидометре!
У лифта стоял один из официантов.
– Рад был снова видеть вас, джентльмены.
Голос его казался таким же механическим, как двери лифта, которые закрылись, как только Ребус и Маккол вошли в кабину.
– Вообще‑то я здесь в первый раз, – сказал Ребус. – Если он видел меня раньше – не иначе как я его где‑нибудь арестовывал.
– Это заведение просто дыра по сравнению с клубом, – поморщился Маккол. – Если хотите посмотреть, что такое по‑настоящему красивая жизнь – приходите как‑нибудь вечером, скажите, что вы друг Финли, вас сразу пустят.
– Возможно, я так и сделаю…
Двери лифта открылись.
– …как только получу свой корсет из химчистки.
Маккол хохотал, пока они не добрались до выхода из вестибюля.
* * *
Холмс вышел из служебного входа редакции на одеревеневших ногах. Проводив его по лабиринту коридоров, молодой человек пошел обратно, весело насвистывая. Холмс подумал: неужели такой персонаж и в самом деле сумеет стать репортером? Впрочем, чего в жизни не бывает.
Он нашел нужные фотографии. Три среды подряд, по одному снимку в утреннем выпуске. В фотолаборатории разыскали оригиналы, на обороте каждого имелась наклейка: «Фотостудия Джимми Хаттона». И – в награду за двухчасовые мучения – адрес с телефоном. Холмс с наслаждением потянулся; спину почти удалось разогнуть. Он подумал, не пропустить ли ему пинту, но мысль о том, чтобы снова встать возле стойки, показалась нестерпимой. К тому же было уже пятнадцать минут четвертого.