Но это встречается в преступлениях такого типа. Некоторым психопатам нравится оставлять сообщение тем, кто находит труп. Джек-Потрошитель писал записочки полиции. Семейка Мэнсона выводила каракули кровью где-нибудь на стенах. А тут: нить над бездной. Что он этим пытается нам сказать?
— Эти слова из той же поэмы, что и другие? У меня нет подходящей идеи. — Предуцки вздохнул, засунув руки в карманы. Он выглядел озабоченным. — Интересно, смогу ли я когда-нибудь схватить его?
* * *
Жилая комната к квартире Эдны Маури была небольшой, но не скромной. Мягкое освещение заливало, все янтарным светом. Золотистые вельветовые занавески, стены отделаны светло-коричневым материалом, напоминавшим джут. Пушистый коричневый ковер. Велюровая бежевая софа. Пара одинаковых кресел. Тяжелый стеклянный столик для кофе с латунными ножками. Полки из стекла и хрома, заполненные книгами и статуэтками. Дешевые издания некоторых известных современных авторов. Все было подобрано со вкусом, удобно и дорого. По просьбе Предуцки Грэхем сел в одно из кресел.
Сара Пайпер сидела на краю софы. Она выглядела так же шикарно, как и комната. На ней был трикотажный брючный костюм темно-голубого цвета с зеленой отделкой, золотые сережки и элегантные часы, маленькие, как полдоллара. Ей было не больше двадцати пяти. Эффектная стройная блондинка, уверенная в себе.
Она плакала. Об этом говорили ее припухшие и покрасневшие глаза. Сейчас она взяла себя в руки.
— Мы уже обо всем говорили здесь, — вымолвила она. Предуцки сидел около нее на кушетке.
— Я знаю, — сказал он. — И я извиняюсь. Действительно уже поздно. Но всегда найдется то, что можно извлечь из разговора, задавая одни и те же вопросы два, а то и три раза. Вам кажется, что вы рассказали мне все. Но, возможно, вы что-то упустили. Бог знает, я частенько что-нибудь пересматриваю. Вам могут показаться излишними эти вопросы, но это мой стиль работы. Я сортирую факты снова и снова, чтобы убедиться в том, что я был прав. Я не горжусь этим. Просто я так работаю. Другие детективы могут узнать все необходимое для себя из одного разговора. Но боюсь, я не из таких. Вам не повезло, что сигнал поступил в мое дежурство. Наберитесь терпения. Я приложу все усилия, чтобы позволить вам уйти домой немного раньше. Я обещаю.
Женщина взглянула на Грэхема и наклонила голову, будто говоря: вы смеетесь надо мной?!
Грэхем улыбнулся.
— Сколько времени вы были знакомы... с покойной? — спросил Предуцки.
— Около года, — ответила она.
— Как хорошо вы знали ее?
— Она была моей лучшей подругой.
— Как вы думаете, она тоже считала вас своей лучшей подругой?
— Естественно. Я ведь была единственной ее подругой.
Брови Предуцки приподнялись.
— Она трудно сходилась с людьми?
— Да нет. Она нравилась людям, — ответила Сара. — Что могло в ней не нравиться? Она только не становилась другом запросто. Она была спокойной девушкой, держалась скромно.
— Где встретились с ней?
— На работе.
— Где вы работаете?
— Вы знаете где. В клубе «Горный хрусталь».
— И что она там делала?
— Вы знаете это тоже.
Кивнув головой, Предуцки коснулся ее колена и в строгой отеческой манере произнес:
— Совершенно верно. Я знаю это. Но видите ли, мистер Харрис не знает. Я не позаботился о том, чтобы сообщить ему. Мое упущение. Извините, вы не могли бы сказать об этом и ему?
Она повернулась к Грэхему:
— Эдна занималась стриптизом, как и я.
— Мне знаком клуб «Горный хрусталь», — произнес Грэхем.
— Вы бывали там? — спросил Предуцки.
— Нет. Но я знаю, что это клуб высшего разряда, не то что большинство стриптиз-клубов.
В один момент светло-карие глаза Предуцки сузились. Он пристально посмотрел на Грэхема.
— Эдна Маури была танцовщицей из стриптиза.
Вам что-нибудь это говорит?
Он совершенно точно знал, о чем детектив думает. Ведь в программе Прайна он уже сказал, что имя жертвы может быть Эдна-танцовщица. Он был не прав, но он также и не ошибся полностью. Ее звали Маури, она зарабатывала на жизнь тем, что была танцовщицей. Со слов Сары Пайпер, Эдна пришла на работу в пять часов накануне вечером. Она выступала в десятиминутных представлениях дважды в час в продолжение семи часов, снимая детали одежды, пока не оказывалась совершенно голой. Между выступлениями, одетая в черное вечернее платье с разрезами, она подходила к посетителям, преимущественно мужчинам, сидящим по одному или группами, разносила напитки в сдержанной и элегантной манере, которая соответствовала их статусу девушек из стриптиз-шоу. Она закончила свое последнее выступление без двадцати двенадцать и покинула «Горный хрусталь» не позднее, чем через пять минут.
— Вы думаете, она пошла прямо домой? — спросил Предуцки.
— Она всегда так делала, — ответила Сара. — Ей никогда не хотелось прогуляться или повеселиться. Выступление в клубе «Горный хрусталь» — это вся ночная жизнь, которую она была в состоянии вынести. Кто может обвинить ее? — Ее голос дрогнул, как будто она снова была готова расплакаться. Предуцки взял ее руку и легонько пожал. Она позволила ему задержать свою руку, и казалось, что это доставляло ему невинное удовольствие.
— Вы танцевали в последнем вечере?
— Да. До полуночи.
— Когда вы сюда пришли?
— Без пятнадцати три.
— Почему вы оказались здесь в столь поздний час?
— Эдна любила читать всю ночь напролет. Она не ложилась спать до восьми-девяти утра. Я сказала ей, что забегу позавтракать и поболтать. Я часто так делала.
— Вы, возможно, говорили мне, — на лице Предуцки было написано затруднение, извинения, неуверенность, — я извиняюсь, решето в голове, говорили ли вы мне о том, почему вы не пришли в полночь, как только закончили работу?
— Я была на свидании, — ответила она.
Грэхем мог сказать по выражению ее лица и тону голоса, что свидание у нее было с богатым клиентом, его это немного задело. Она ему уже нравилась. Он не мог ей помочь, но она ему нравилась. Он ощущал слабые волны ее психической вибрации. Это были положительные мягкие и томные импульсы. Она была хорошим человеком. Он чувствовал это. И желал только самого хорошего для нее.
— У Эдны было свидание этой ночью? — спросил Предуцки.
— Нет. Я говорила вам. Она пошла прямо домой.
— Может быть, ее ждал дружок?
— У нее не было дружка.
— Возможно, один из старых приятелей остановился поговорить с ней?
— Нет. Когда Эдну останавливал парень, он оставался с носом.
Предуцки вздохнул, сжал пальцами переносицу и уныло покачал головой.
— Я испытываю неловкость, спрашивая об этом... Но вы были ее лучшей подругой. Вот о чем собираюсь спросить — пожалуйста, поймите, у меня и в мыслях нет, чтобы как-нибудь унизить ее. Жизнь жестока. Мы все когда-нибудь делаем то, чего не хотели бы делать. И я, кстати, не могу гордиться каждым прожитым днем. Бог знает, не судите строго. Это моя обязанность. Только одному преступлению я не могу найти объяснение. Убийству. Я действительно испытываю неловкость, спрашивая об этом... Ладно, была ли она... Как вы думаете, она когда-нибудь...
— Была ли она проституткой? — спросила его Сара.
— О, я не хотел бы таким образом! Это так беспардонно... Я действительно подразумевал...
— Не беспокойтесь, — сказала она, с мягкой улыбкой на губах, — я не обиделась.
Грэхема позабавило видеть, как она пожимает руку детектива. Теперь она успокаивала Предуцки.
— Я иногда сбиваюсь с пути, — сказала Сара. — Нечасто, может, раз в неделю. Я занималась любовью с парнем, у которого были лишние двести долларов. Для меня это все равно что стриптиз, правда.