Оно маленькое. Слишком маленькое для пистолета тридцать восьмого калибра – если вы меня спросите. А разные пистолеты – и убийцы разные.
Уайти кивнул, разглядывая свои башмаки.
– Ты хочешь еще раз взять в оборот парнишку Харриса?
– Все так или иначе упирается в пистолет его папаши.
– Может, составить портрет этого папаши? С учетом прошедших лет, конечно. И разослать его. Вдруг найдется тот, кто его видел?
Подошедший Суза открыл дверцу со стороны пассажира.
– Я ведь с вами, Шон?
Шон кивнул и опять повернулся к Уайти:
– Не хватает мелочи.
– Какой же?
– Той, что мы не знаем. Малюсенькой детали. Я вычислю ее. И закрою дело.
Уайти улыбнулся:
– Какое последнее дело об убийстве в твоем послужном списке, мальчик мой?
– Эйлин Филдс, – не моргнув глазом, мгновенно ответил Шон. – Восемь месяцев, как утопили.
– Не все же они утопленники, – ответил Уайти и направился к «кадиллаку». – Понял, о чем я?
Камера предварительного заключения не пошла на пользу внешности Брендана. Теперь он казался меньше ростом, моложе и нервнее, как будто в камере ему встретились вещи неприятные и познакомиться с ними он был не рад. Но ведь Шон специально поместил его в одиночку, подальше от всяких подонков и наркоманов, и теперь он ума не мог приложить, что же так разволновало того в камере, если только он не из тех, кто не выносит одиночества.
– Где твой отец? – спросил Шон.
Брендан куснул ноготь и пожал плечами:
– В Нью‑Йорке.
– Ты не виделся с ним?
Брендан занялся следующим ногтем.
– С шести лет – нет.
– Это ты убил Кэтрин Маркус?
Уронив руку с лица, Брендан воззрился на Шона.
– Отвечай мне!
– Нет.
– Где отцовский пистолет?
– Про пистолет я ничего не знаю.
На этот раз он сказал это не моргнув глазом. И не пряча глаз от Шона. Он глядел прямо на него с какой‑то злобной понурой усталостью, и Шон впервые за все время их знакомства подумал, что парень этот, может быть, и способен проявить жестокость.
Что же с ним произошло там, в этой камере, черт возьми?
– Зачем твоему отцу понадобилось убивать Кейти Маркус? – спросил Шон.
– Мой отец никого не убивал, – сказал Брендан.
– Ты что‑то знаешь, Брендан, и мне не говоришь. Послушай, давай прямо сейчас посмотрим, что на этот раз покажет проверка на детекторе. Зададим тебе еще несколько вопросов.
– Я хочу поговорить с адвокатом, – сказал Брендан.
– Погоди минуту. Давай…
– Я хочу поговорить с адвокатом, – повторил Брендан. – Сейчас поговорить.
Шон старался, чтобы голос его звучал спокойно, ровно.
– Конечно. У тебя есть кто‑то на примете?
– Мама знает одного. Разрешите мне позвонить.
– Слушай, Брендан… – начал было Шон.
– Сейчас же, – сказал Брендан.
Шон вздохнул и пододвинул к нему стоявший на столе аппарат.
– Через девятку, – сказал он.
Адвокат Брендана оказался хвастливым ирландским старикашкой, навязывавшим свои услуги клиентам еще с незапамятных времен, однако в юриспруденции он терся слишком долго, чтобы не знать, что никакого права задерживать его клиента на основании одного только отсутствия алиби Шон не имеет. Не имеет – и точка.
– Задерживать? – удивился Шон.
– Вы посадили моего клиента в камеру, – сказал адвокат.
– Вы посадили моего клиента в камеру, – сказал адвокат.
– Мы даже не подумали ее запирать, – сказал Шон. – А парню надо было поразмыслить.
Адвокат изобразил на лице разочарование и удалился из их отделения вместе с Бренданом, ни разу не оглянувшись.
Шон углубился в чтение папок, но смысл прочитанного не доходил до него. Он захлопнул папки, откинулся на стуле, закрыл глаза и мысленно представил себе Лорен и ребенка. Так явственно представил, что даже ощутил их запах.
Открыв бумажник, он вытащил оттуда клочок бумаги с номером сотового телефона Лорен, положил его на стол, разгладил рукой. Никогда он не мечтал о детях. Кроме преимуществ при посадке на самолет, они ничего не дают. Они вторгаются в твою жизнь и наполняют ее страхом и усталостью, в то время как все почему‑то считают рождение ребенка благословением Божьим и относятся к детям с трепетом, как к священным идолам. Ну, если уж говорить начистоту, то всегда следует помнить, что все эти кретины, обгоняющие тебя на дороге, шатающиеся по улицам, горланящие в барах, включающие магнитофон на полную мощность, все эти грабители, и насильники, и мошенники, которые всучивают тебе негодный товар, – все они те же дети, только повзрослевшие. И никакое дети не чудо. И нет в них ничего, вызывающего благоговение.
А кроме того, он даже не уверен, что это его ребенок. Он не проходил теста на отцовство, потому что в нем заговорила гордость. Какого черта, в самом деле! Доказывать тестом, что отцом являешься ты? Что может быть недостойнее, неприличнее? Ах, простите, отсосите у меня крови в пробирку, потому что моя жена трахалась с другим и забеременела.
К черту. Да, он по ней скучает. Да, он любит ее. И еще – да, он мечтает взять ребенка на руки. Ну и что из того? Лорен ему изменила, бросила его, родила ребенка, будучи неизвестно где и неизвестно с кем, и даже не извинилась. Ни разу не сказала: «Шон, я поступила дурно, прости, что я причинила тебе боль».
Ну а он? Он делал ей больно? Да, конечно. Когда он узнал о ее романе, еще минута – и он ударил бы ее, он даже занес было руку, но опомнился и спрятал кулак в карман. А она поняла все по его лицу. А какие слова он выкрикивал! Господи…
И все‑таки его гнев и то, что он оттолкнул ее, – это была реакция. Ведь обидели‑то его. Не ее. Правильно? Он подумал еще немного. Правильно.
Он положил телефонный номер обратно в бумажник, опять закрыл глаза и отключился на своем стуле. Разбудили его шаги в коридоре, и, открыв дверь, он увидел, что в отделение входит Уайти. То, что тот пьян, Шон понял по его глазам и только потом уловил запах. Уайти плюхнулся в кресло и, задрав ноги на стол, отпихнул принесенную Конноли за несколько часов до этого коробку с материалами.
– Жутко длинный день, – сказал он.
– Разыскал его?
– Бойла? – Уайти покачал головой. – Нет. Хозяин сказал, что слышал, как часа в три он ушел и больше не вернулся. Сказал, что жена его и ребенок тоже где‑то пропадают. Мы позвонили к нему на службу. Он работает со среды до воскресенья, так что они его в глаза не видели. – Уайти рыгнул. – Но он появится.
– А пуля?
– Одну мы нашли у «Последней капли». Но штука в том, что она расплющилась о металлический столб за спиной убитого. И специалисты по баллистике теперь говорят, что, может быть, смогут идентифицировать пулю, а может, и нет. – Он пожал плечами. – А что этот парнишка Харрис?
– С адвокатом.
– И сейчас?
Подойдя к столу Уайти, Шон принялся разбирать коробку.
– Отпечатков нет, – сказал он, – а те, что есть, не совпадают с теми, что в картотеке. Пистолетом в последний раз пользовались восемнадцать лет назад при ограблении.