И вот тихо раздвинулись ряды приглашённых, и под перистыми опахалами Царицы Балкис появился я, Фалес Аргивянин, носитель Маяка Вечности, потомок царственной династии Атлантиды.
На мне не было никаких украшений Земли, ибо со мной была моя Мудрость. Только белый шерстяной хитон облегал меня, подпоясанный телом Живого Пояса, ибо вот — сама Царица
Змей охватила мой стан своим могучим кольцом; голова её была против моей груди, и она гордо и грозно смотрела окрест своими кроваво-рубиновыми глазами. Простой деревянный посох из ивы был в руках моих.
— Премудрый, Великий Гераклит, слуга Вечного Символа Жизни, шлёт тебе привет, Царица, — спокойно сказал я. — А я, Фалес Аргивянин — о Премудрости Великой Богини Афины Паллады — желаю тебе радоваться, прекрасная Балкис…
Около меня сразу образовалось широкое пустое место, ибо вот — никогда ещё Царица Змей не являлась так среди хотя бы и посвящённых людей. Её маленькая, увенчанная короной из странного лунного камня голова легла на плечо моё.
Сама мудрая Царица Балкис побледнела, заглянув в очи Царственной Змеи.
— Привет тебе, мудрый посланец Фив, — дрогнувшим голосом сказала Балкис. — Клянусь великой памятью отца моего, — воскликнула она, — никогда ещё я, Царица Савская, Госпожа Огня Земли, не видела подобного прихода Мудрого!
Нет слов моих для выражения моей благодарности Гераклиту за то, что он прислал тебя ко мне, мудрейшего из смертных, ибо вот — когда же и кто слыхал, чтобы Царственная Повелительница Змей согласилась повиноваться человеку? Скажи мне, мудрый Аргивянин, как ты достиг этого? Или это — новый секрет Мудрости Фиванского Святилища?
— Это не секрет, Царица, — спокойно ответил я. — Я достиг этого тем, чего нет у тебя!
Удивлённо взглянула мне в очи Балкис:
— Нет у меня? Но чего же у меня нет, Аргивянин?
— Семени Любви Космической, прекрасная и мудрая Балкис, — сказал я.
В толпе Посвящённых послышался шёпот, и все как бы невольно подвинулись ко мне.
— Любви Космической? — переспросила, нахмурив брови, Царица. — Что это за Любовь Космическая? О, я её знаю, Аргивянин, — лукаво улыбнулась она. — Спроси хотя бы вот у этих трёх, — и она указала мне на три высокие, мрачные фигуры, стоявшие за её троном, — они братья твои по Святилищу, Аргивянин, — спроси у них: понимает ли прекрасная Балкис, что такое любовь?
Спокойно и ясно смотрел я, Фалес Аргивянин, в сияющие очи Царицы.
— Не о той любви, говорю я, Балкис, — был ответ мой. — Я говорю о Любви ко всему сущему, что дышит и живёт и на что проливает свет и тепло Божественный Ра…
— Ко всему сущему? — переспросила Балкис. — Стало быть, я должна любить и змею, и… чёрного невольника моего?
И жемчужный смех Царицы рассыпался по залу, подхваченный её приближёнными. Но Посвящённые не смеялись, ибо вот — их Мудрость почуяла в словах моих Откровение новое.
— И змею, и чёрного невольника твоего, Царица, — спокойно подтвердил я, — ибо вот: змея — сестра твоя, а невольник — брат.
Гнев вспыхнул в очах Балкис, но тотчас же потух.
— Что это за новое учение возглашаешь ты, Аргивянин? — сдержанно спросила она, закусив губы.
— Это не новое учение, Балкис, — ответил я. — И мальчику, которому отец в первый раз даёт копьё, оно кажется новым, но оно поразило уже многих. Ныне сказано Тремя Мудрыми, — тут я возвысил голос, и он как гром пронёсся под сводами зала, — что время возвестить человечеству о Семени Любви Космической… Семени, говорю я, Царица, ибо самое Любовь принесёт с собою на Землю Величайший, имя которого — Тайна Космическая, а время прихода Его знает только Единый.
Нахмурив брови, охватила Балкис огненным взглядом всё собрание.
— Слышал ли кто-нибудь из Мудрых об этом учении о Семени Любви, которое возглашает фиванский пришелец? — громко спросила она.
Из толпы тихим шагом выступил высокий старик с седыми усами и такой же косой; под густыми бровями у него странно были прикреплены два круглых, совершенно прозрачных диска, сквозь которые строго и спокойно глядели глаза неизъяснимой мудрости.
— Я — посол Страны Дракона [109] с берегов Великого Лемурийского моря, — сказал он. — Имя моё — Лао-цзы [110] , я — служитель Бога Единого, Дао [111] Совершенного, Дао, в коем скрывается и соединяется всё: и фиванский мудрый посланец, и ты, прекрасная Царица, и Змея, и чёрный невольник, и я, смиренный служитель Дао. И эта великая тайна единения всего во всём свершается лишь посредством Любви Божественной, которую и возвещает нам мудрый эллин… Да будет покров Дао над головою твоей, Аргивянин, — обратился он ко мне, — ибо вот — слышал я Великое Провозвестие твоё и ныне спокойно приду в пещеру свою приложиться к земле предков моих, ибо чувствую я, что, когда придёт Величайший из Великих, то воззовёт к тени моей, и скромный пророк Дао Совершенного придёт послужить Ему…
И столько было в старце том дивной простоты и мудрого покоя, что я, Фалес Аргивянин, склонился перед ним, а Царица Змей приветливо зашипела, качая изумрудной головой у меня над плечами.
В зале воцарилось молчание.
— А кто эти трое, о которых ты говорил, эллин? — спросила меня побледневшая Балкис.
— Одного из них ты знаешь, Царица, — спокойно ответил я, — то Арраим Четырежды Величайший, жрец Денницы [112] , Отец и Повелитель Чёрных…
Руки Балкис судорожно схватили ручки трона, и она порывисто наклонилась вперёд.
— Отец! — задыхаясь, воскликнула она. — Ты знаешь, ты видел его, Мудрец?
— Знаю и видел, Балкис, — сказал я.
— Когда и где?
— Вчера, в лесу около твоего города, Царица, — был ответ мой.
Диким огнём запылали очи прекрасной Царицы.
— Здесь… около… — повторила она. — И он ничего не велел передать мне?
— Велел, Царица, — сказал я, Фалес Аргивянин. — Он повелел мне сказать тебе, что тщетны твои поиски и старания увидеть его, хотя бы ты похитила не только Огонь одной планеты, а всех девяти [113] . Ты никогда не увидишь его, ибо ты преступила законы храма Богини Жизни, осмелившись проникнуть к Огню Земли и вступить тем в отношения с силами Хаоса. При этом ты не пощадила драгоценной жизни пророчицы, служительницы Богини; данную тебе красоту и мудрость ты употребила на то, чтобы ввергать в пучину падения Мудрых Посвящённых. Так вот тебе, Балкис, последний завет отца твоего: ты увидишь его только тогда, когда горящий в тебе Огонь Земли преобразишь в пламя Любви Космической, и тогда Величайший из Величайших, имеющий прийти в мир, соединит тебя с отцом твоим…
Холодная и грозная поднялась прекрасная Балкис с трона; мрачным огнём злобы горели её синие глаза.
— Ко мне, Мудрые моего Царства! — прозвучал её голос. — Вашу Царицу, вашу повелительницу оскорбил неведомый пришелец. Он — обманщик; не мог отец мой Арраим передать мне таких слов, унижающих меня. Да восстанет Владыка Огня Земного и да испепелит он врагов моих!
И окружённая предателями тайных Святилищ, она, вся охваченная облаком багрового света, запела какую-то дикую песнь-заклинание, и вторили ей слуги её. Дрогнуло собрание: я видел, как прибывшие Посвящённые один за другим покидали зал, и наконец в нём остались только я, Фалес Аргивянин, мудрый старик Лао-цзы, с печальным интересом глядевший на Царицу, и равви Израэль, укрывший голову плащом и что-то тихо бормотавший про себя.