Еще пара дней в пути, и мы можем выйти из гипера, - зевнув, сказал капитан.
-То есть еще два дня. Слушайте, но ведь у нас же женщина на корабле, может, она нам че-нить приготовит?
Все заинтересованно заозирались по сторонам, пока Найт тыкал в меня пальцем.
-Это она-то? - уточнил Люц, разглядывая меня, как блоху под микроскопом.
Найт кивнул, я скуксилась.
-Нет, я пока жить хочу, - возмутилась ворона, - черви слишком искусное блюдо, чтобы доверить их…
Я упорно молчала, даже и не думая спорить, возражать и убеждать всех в своих кулинарных талантах.
-Тогда будем есть еще два дня эту гадость, - заключил Найт.
Все пригорюнились и снова принялись изучать мою скромную персону. Я себя чувствовала как бракованный (сильно) товар на базаре, перед которым стоит небогатый, но привередливый покупатель. Хотелось застрелиться.
-Ну, в конце концов, попытка не пытка.
-А меня тут никто спросить не хочет? - вкрадчиво поинтересовалась я.
-Даже если она приготовит что-нибудь несъедобное, всегда можно заставить ее попробовать первой, - с жаром отстаивал свою идею Найт.
-Я спрашиваю…
-А если будет сопротивляться? Все-таки боец, - сомневался Люц.
-А мы ее сковородкой по голове и…
-Чего?… - Но меня опять не выслушали.
-Не получится - реакция слишком быстрая, - просветил всех капитан.
-Я могу помочь! - внезапно вклинилась ворона, а я подавилась следующей фразой. - Представляете, она ни о чем не подозревает, вы отвлекаете ее внимание, а тут я с потолка ка-а-ак…
-Та-а-ак! - Меня все-таки заметили, а птичка зависла вверх ногами, пойманная за лапу. - Я! Готовить! Не! Буду! Повторить?
После этого внушительного монолога я демонстративно развернулась и пошла в свою каюту.
-А если мы заплатим? - вкрадчиво уточнили мне вслед.
-Сколько?
Короче, мы договорились. Хотя, стоит признаться, ломалась я долго и в итоге выторговала раза в полтора больше, чем предложили вначале. Ворона орала, что это грабеж, и скидываться отказывалась категорически. Но ее приструнили, отечески побили, и вот она уже сует в общую кучку пару помятых бумажек, рыдая и высмаркиваясь в последнюю. Блин.
-Итак! Первое: все вон отседова, пока я буду готовить, а то прибью и не замечу.
Народ спешно засобирался по делам, потому что я как раз рылась в ящике с ножами - некоторыми из них можно было играючи зарезать и динозавра.
Хмыкнув и вытащив ножик побольше, а также прихватив на всякий случай топор, я оскалилась в улыбке и резко повернулась, нюхая воздух и пытаясь определить, где хранится белково-углеводная гадость.
Ворона, сидящая на столе, тихо икнула и рухнула в обморок. Я недоуменно на нее посмотрела.
-Предлагаешь сегодня зажарить птицу? - Я неуверенно потыкала ее пальчиком.
В следующий момент на нем повисло злобное рычащее пернатое, вцепившееся клювом так, что я аж завизжала от неожиданности.
-Что случилось? - Народ мгновенно вернулся на кухню, чуть не затоптав нас с вороной. Осмотревшись и не обнаружив ничего криминального, меня все-таки вытащили из угла, куда случайно зажали, сняли с пальца подавившуюся им Кару и теперь терпеливо расспрашивали, кто же орал.
Я молчала, так как объяснять, что боец команды испугался какой-то птички, не хотелось.
-Она меня зажарить пыталась! - наконец-то прокашлявшись, прохрипела ворона и обвиняюще ткнула в меня крылом.
Парни уставились сначала на нее, потом на меня… Найт облизнулся, а у Люца забурчало в животе.
Ворона в ужасе допетривала, что, собственно, никто не против.
-А-а-а!
-Так, ладно, все!
Подхватив ворону на руки и вытолкав экипаж обратно на мостик, я закрыла дверь и снова принялась искать белок, по пути объясняя Каре, что мы друзья. В итоге вой все же прекратился и меня даже простили. Ура.
-Есть, я нашла продукты!
-Угу, у нас, кстати, кроме этой кашки где-то были бананы, - сообщила Кара, снова сидя в центре стола и с интересом за мной наблюдая глазками-пуговками.
Я радостно улыбнулась. Точно, и как это я забыла! А где…
-Правый ящик сверху, второй шкаф от двери.
-Угу.
Бананы после детального и крайне критического осмотра были признаны протухше-вонючими. Я с вороной на всякий случай согласилась, но утилизировать покрытые плесенью останки не спешила.
-Странно, что они так испортились за такой короткий срок.
-А не фиг их хранить где ни попадя, - раздался голос из динамиков под потолком.
-Буря?
-Нет, Карлсон с крыши!
Я только вздохнула. Ну вот и еще один член команды, с которым предстоит налаживать отношения.
-Знаешь, это низко - портить еду из-за простой обиды.
-Что? Да ты!..
-А если не перестанешь вредничать - еще разок пройдусь по твоим микросхемам.
Длительное молчание, переходящее в гробовое.
-Кажись, договорились, - прошептала ворона, перевесившись через край чана с белком у моих ног и старательно его уплетая.
-Эй, ты что делаешь?!
Вот так и началась готовка. Кара старательно совалась мне под руку и интересовалась буквально всем, отошедший компьютер старательно язвил и прикалывался, плюнув на курс корабля и наблюдая только за мной, любимой. А я, сжав зубы и изредка вытирая пот со лба, магичила наш первый ужин после поломки синтезатора.
В голове, естественно, не было ни одного рецепта, зато бурлил энтузиазм и хотелось чего-нибудь сотворить. Раньше такое состояние называлось вдохновением, а теперь… гм, теперь за тебя все сделают машины, в том числе и книгу напишут, и фильм спроектируют за полсекунды, да еще и строго индивидуально. Так что гении и поэты отмерли как класс и стали попросту не нужны. Но я-то мутант! Тэ-экс, посмотрим.
Сначала я белок залила в воду и долго варила. Потом то, что получилось (комкастое серое месиво), загрузила в духовку и старательно прогрела. Но это еще не все! После этого белок был безжалостно зажарен на сковородке, смешан с углеводами и жирами, еще раз прожарен и окончательно увековечен на стенах огромной кастрюли, которую я откопала аж в подполе (небольшое пространство под полом, не более чем на трех человек в скрюченном состоянии). Отдирали состав от стенок мы вместе с вороной: она - клювом, я - топором. Звуки раздавались страшные, кто-то изредка скребся в дверь, но на мой крик: «У меня топор, и я нервничаю!» - все прекращалось, и мы могли спокойно работать дальше.
-Готово! - просияла ворона, перетаскивая на тарелки что-то твердое, серое и местами обугленное.