Борисов подтянул тело вперед, согнул в колене правую ногу, вытянул левую руку и снова передвинулся. Спустя пару минут он уже полностью лежал на серой земле, которая и вправду оказалась пластобетоном, но только неправдоподобно древним и стертым, как единственный старушечий зуб.
Мастер прижался щекой к шероховатой поверхности и улыбнулся. На большее количество эмоций его нервная система была уже не способна. Она, как и весь организм Борисова, казалась выжатой до последней капли.
Пустынный зной незаметно отступил, вместе с ним исчез и отравленный наркотическими испарениями ветер. В это было трудно поверить, но Борисов явственно ощущал, что его больше не плющит неумолимый каток отягощенного пороком мироздания. Он даже смог сесть и по-детски, кулаками, потереть зудящие веки.
Горизонт уже не терялся в пустынном мареве, а серая почва в нескольких шагах от мастера перемежалась с рыжим суглинком. Еще через десяток метров сквозь землю пробивались редкие пучки травы, а справа и, как ни странно, позади Борисова росли невысокие кусты. И никакого намека на драгоценную, но ядовитую пустыню. Мастер вернулся на пару шагов назад и неуверенно потрогал почву в том месте, где теоретически должен был лежать золотистый песок, однако ничего похожего на сухое море зловредного зелья не обнаружил. Это обстоятельство взбудоражило его исследовательский дух, и мастер не поленился сделать еще пару шагов в том же направлении. Жар раскаленной ядовитой пустыни буквально вытолкнул Борисова обратно в серый мир, словно не желая больше иметь с ним ничего общего.
Мастер попятился и, не удержавшись на ослабевших ногах, сел на основание корпуса. С высоты среднего роста так плюхнуться на твердый пластобетон оказалось сомнительным удовольствием. Борисов привстал, погладил ушибленную спину в проекции копчика и почему-то взглянул на небо. Оно, как и предсказала борисовская интуиция, совсем не походило на четыре предыдущих. В нем не было сочного ультрамарина, как в крае болот, или пронзительной синевы, как над «янтарным» лесом. Не выглядело оно и хмурым, как над лесом осенним, или белым и колеблющимся, как над пустыней. В этот раз оно напоминало океан. Лазурный, глубокий, близкий, с редкими белыми бурунами мелких облачков. Его многокилометровая пучина манила и затягивала на далекое космическое дно – и не имело значения, какие правила устанавливает гравитация. Борисов неожиданно для себя встал в полный рост и вытянул руки вверх, словно собираясь нырнуть в разверзшуюся бездну.
Удалось бы ему это сделать или нет – неизвестно. В спину мастеру ударила тугая волна воздуха, и следом за ней прилетело несколько тяжелых кусков пластобетона. Все с так же вытянутыми над головой руками Борисов рухнул на землю и расквасил себе нос. Боль и запах крови немного отрезвили мастера, хотя до полного душевного равновесия ему было по-прежнему далеко. Он поднялся на колени, сел лицом к приближающейся опасности и гнусаво запел государственный гимн – иного выхода у разведчика не было: на бегство сил не осталось, а любимый пистолет бросил-таки хозяина где-то среди барханов коварной пустыни.
Ковылявшее к Борисову существо выглядело почти так же скверно. Его ноги подгибались, заставляя гуманоида опираться то на кусты, то прямо на землю. Ружье в верхних конечностях чужака раскачивалось в такт с нетвердым шагом, описывая шестигранным зеленоватым зрачком широкий полукруг слева направо и обратно, а иногда и подпрыгивая к зениту. Шлем инопланетянин, видимо, тоже потерял, во всяком случае, теперь Борисов мог как следует рассмотреть искаженную гримасой страдания морду чужака. В принципе под хорошее настроение ее можно было назвать и лицом, нечто общее с человеческой внешностью в облике пришельца явно угадывалось. Но сейчас морда инопланетянина тянула только на «морду» или «харю», не более того.
Мастер представил себе, каким уродом в глазах гуманоида выглядит он сам, и вздохнул. Петь при этом он не прекратил.
Что подействовало на чужака – вражеское спокойствие или безобразное исполнение и без того дрянного музыкального произведения, – Борисов так и не узнал. Пришелец приблизился к человеку на расстояние в десять шагов и, выронив оружие, без сил рухнул на колени.
– Тебя тоже растащило? – прерывая пение, устало спросил мастер.
– У-У, – жалобно протянул чужак.
– Шуберт. – Борисов ткнул себя в грудь большим пальцем. – Только не ржать. Мама так меня назвала. Она у меня была пианисткой в сводном оркестре ОВКС.
– У-У, – провыл пришелец, повторяя жест землянина.
– А чего ты от меня побежал, УУ? – Мастер добродушно, как это ему представлялось, оскалился.
Похоже, он немного не дотянул уголки рта до нужного положения, и оскал так и не превратился в улыбку, оставшись угрожающей демонстрацией достижений современной стоматологии. Чужак испуганно пригнулся и выдал тираду из множества различно интонированных «у». Борисов, исправляя оплошность, дожал улыбку и произнес:
– Ты не бойся, УУ, я не плотоядный. Я ем, конечно, мясо, но ты в мою пищевую цепочку никак не вписываешься. Сильно уж чужеродный белок у тебя… Наверное… – Мастер на секунду задумался. – Слушай, а ведь на тебя вся эта гадость тоже подействовала? Ну, пустыня золотая с ветром героиновым, леса смолистые… Так, значит, ты не такой уж и УУ?
– У-У, – словно сообразив, о чем речь, согласился чужак.
– Понял! – Борисов так звонко хлопнул ладонью по потному лбу, что пришелец едва не бросился наутек. – Ты заблудился! Завертела тебя местная наркотическая турбулентность, и ты потерялся, так?!
– У-У, – радостно взвыл пришелец.
– Хочешь, выведу? – Землянин хитро прищурился.
– У? – Чужак подозрительно склонил голову набок и втянул круглые рыбьи глазки в глубь глазниц.
Вероятно, это означало, что Борисову он, мягко говоря, не доверяет.
– Я серьезно. – Мастер для пущей убедительности прижал руку к груди.
Этот жест вызвал у пришельца целую бурю восторга. Как показалось Борисову, чужак залился искренним смехом. Вот только что его до такой степени развеселило, мастер так и не понял. Возможно, в понимании УУ жест был неприличным или, наоборот, Шуберт случайно попал в самую точку. Насмеявшись, чужак поднялся на ноги и указал на восток.
– У-У?
– Какое тебе У-У?! – возмутился Борисов. – Там же полный глюконат! Пустыня там с наркотическими миражами. На запад надо идти.
– У, – твердо возразил чужак и снова махнул в сторону пустыни-леса-болота.
– Иди, – саркастично кривясь, согласился мастер. – У тебя сейчас силенок как раз на такие переходы и осталось. Крейсер и маленькая шлюпка…
– У? – произнес пришелец, на этот раз растерянно.
– У меня одна теория на подходе, но озвучивать ее я пока не буду, – серьезно заявил землянин. – Если хочешь, проверим вместе, не доверяешь мне – оставайся здесь или иди обратно.
– У, – обреченно кивая, согласился чужак.