Последовала короткая пауза.
- Идей, - снова заговорила Елена, - я собираюсь спросить тебя кое о чем и хочу услышать правду.
Я посмотрел на нее с удивлением и, признаюсь, с некоторым страхом:
- У тебя есть причины опасаться, что я тебе солгу?
- Нет... Не знаю. Но скоро выясню. Посмотри мне в глаза - вот так. Теперь скажи: ты в точности передал предложение Приама греческим царям?
Полагаю, я немного покраснел, хотя изо всех сил старался этого избежать.
- Разумеется, в точности, - спокойно ответил я. - А почему ты в этом сомневаешься?
- Не то что сомневаюсь, - Елена не сводила с меня глаз, - а просто хочу знать. Разве я не видела сегодня утром женщин, раздирающих себе
грудь, и стариков, ломающих руки в отчаянии? На моих слабых плечах и без того лежит тяжкое бремя, Идей. Я не хочу его утяжелять.
- Слабых плечах? - переспросил я. - Здесь больше подошло бы слово "прекрасных". - Я склонился к ней. - Долго еще мне ждать твоей улыбки?
- Не пытайся изменить тему, - сухо сказала она. - Ты не ответил на мой вопрос.
- Разве? - воскликнул я.
- Во всяком случае, твой ответ меня не удовлетворил.
По-твоему, у меня нет оснований настаивать на подтверждении? Хорошо, тогда я пойду к царю Приаму и посоветую ему направить к грекам второго
посла.
Я испуганно вскочил, застигнутый врасплох:
- Ты не сделаешь этого, Елена!
По выражению ее лица я понял, что угодил в расставленную ею ловушку, и закусил губу. Елена сидела неподвижно, глядя на меня; в ее глазах
появился угрожающий блеск. Когда она заговорила, ее голос звучал угрожающе напряженно.
- Идей, - сказала Елена, - ты предал Трою.
Знай я, как серьезно она к этому относится, постарался бы скрыть правду. Ее суровый взгляд мог бы предостеречь меня, но я словно ослеп.
- Если так, я сделал это ради тебя, - ответил я, небрежно пожав плечами.
- Значит, это правда! - воскликнула она.
Я молча кивнул.
Елена вскочила на ноги, и я невольно отпрянул при виде ужаса и презрения на ее лице. Она двинулась ко мне, подняв кулак, как будто
собиралась меня ударить, но внезапно остановилась, опустила руку и горько усмехнулась.
- Афродита! - вскричала Елена, возведя очи горе. - Святая покровительница! Почему ты даровала красоту такому жалкому существу, как я? Если
ты хотела меня облагодетельствовать, почему возложила на мои плечи бремя вины и покрыла мое имя позором? Разве мало сделать меня неблагодарной
сестрой и неверной женой?
Вырви мои глаза, сдери с меня кожу, подвергни мукам, которые испытывают тени в царстве мертвых!
Упав на колени, Елена стала бить себя в грудь и петь скорбную песнь. Я схватил ее за запястья и попытался поднять, но она вырвалась с
криком:
- Оставь меня, изменник Трои! - Внезапно ее поведение изменилось. Елена встала и несколько секунд молча смотрела на меня. Я тоже молчал.
Наконец она опустилась на мраморную скамью и заговорила спокойно и решительно:
- Не мне порицать тебя, Идей. Если, как ты говоришь, ты предал Трою ради меня, то я должна винить только себя. Но разве я дала тебе повод
надеяться?.
Но разве я дала тебе повод
надеяться?..
- А разве нет? - воскликнул я. - Разве не ты обещала мне награду за твое жертвоприношение? Разве не мои уши слышали нежные слова в этой
самой комнате? Я солгал грекам и не стыжусь этого, так как хотел завоевать тебя. Как я мог стать орудием изгнания из Трои той, кого люблю?
- Не знаю, - с тоской произнесла Елена после небольшой паузы. - Увы, Идей, на мне лежит проклятие Афродиты. Я не могу видеть мужчину и не
стремиться овладеть им. Тебя я презираю и всегда презирала, но старалась очаровать.
- По крайней мере, ты говоришь откровенно, - сказал я, пытаясь улыбнуться.
- Да, но теперь уже слишком поздно, и мое сердце полно раскаяния. Если бы не моя слабость и твое предательство, я сейчас была бы в
греческом лагере, сегодняшней кровавой битвы удалось бы избежать, а троянцы и греки пировали бы вместе. Остается только одно - мы должны
постараться исправить причиненное нами зло.
- Каким образом? Что мы можем сделать? - осведомился я, отлично понимая, что она имеет в виду.
- Ты должен снова отправиться к царям Греции и передать им предложение Приама слово в слово. Скажи, что я охотно вернусь в объятия Менелая,
что я сохну по нему. Такой глупец, как он, сразу придет в восторг.
Меня отнюдь не прельщала перспектива возвращения в греческий лагерь. Такая миссия была чревата смертельной опасностью: перемирие окончено,
и меня, скорее всего, схватят как шпиона или убьют. После сегодняшней битвы, где полегло столько греческих героев, и унизительного поражения,
нанесенного Гектором и его войсками, греки вряд ли пребывали в дружелюбном настроении.
Но еще большая опасность заключалась в том, что, если новость о моем повторном визите станет известна в Трое, это будет означать
разоблачение моего предательства, потерю чести и жизни. Такой позор разобьет сердце моего отца и навлечет на наш род презрение будущих поколений
троянцев.
Я ответил Елене со всей твердостью и искренностью - ибо я верил в то, что говорил, и дальнейшие события доказали мою правоту, - что
предлагаемая ею попытка была бы более чем бесполезной, что теперь греков может удовлетворить только уничтожение Трои.
Ты должен отправиться в греческий лагерь, Идей, - настаивала она, - и я буду молить богов о твоем успехе. Весь день я слышала плач и
проклятия женщин. Ты считаешь меня бессердечной? Я готова даже спуститься в царство теней, чтобы сбросить груз вины.
- Я не пойду к грекам, - упрямо повторил я.
- Вот как? Посмотрим. - Ее голос стал суровым. - Если тебя не заставит честь, то погонит страх. Либо ты сегодня же вечером отправишься с
предложением к грекам, либо я пойду к царю Приаму и расскажу ему о твоей измене.
Я бросился к ней с мольбой:
- Ты не сделаешь этого, Елена!
- Сделаю. Разве я не сказала, что презираю тебя?
Если тебя убьют, что мне до этого? Предупреждаю: не пытайся меня обмануть. У меня есть связь с греческим лагерем - не важно какая, - и я
все узнаю. Ты должен передать предложение слово в слово.
Несомненно, Елена выполнила бы свою угрозу. Она бы выдала меня царю Приаму после того, как завлекла своим коварством и чарами Афродиты.
Пришло время действовать - и действовать быстро.
Я не колебался. Прежде чем последние слова сорвались с ее уст, я сунул руку в складки плаща и извлек оттуда тонкий этолийский дротик.