Неуклюжая и громоздкая, Аносову она показалась совершенством, и он с огромной любознательностью стал тщательно ее осматривать.
- Осторожней! Здесь много масла! - предупредил моряк.
Машина, как живое существо, дышала полной грудью. Пар входил в цилиндр попеременно - сперва с левой стороны, а затем с правой, оба раза мощно толкая поршень, который передавал движение кривошипу, скрепленному с валом.
"Как всё просто и умно!" - подумал Аносов и прислушался к дыханию машины.
- Ну как, нравится? - улыбнулся моряк.
- Очень! - восторженно отозвался Аносов.
- Не хотите ли поменяться должностью? - шутя спросил штурман.
- И море хорошо, но и горы прекрасны. У каждого свое! - ответил юноша.
В сопровождении моряка он поднялся на палубу. Прохладный порывистый ветер гулял над сизыми волнами. Впереди смутно темнели очертания города.
- Вот и Кронштадт виден! - показывая на силуэты, объяснил штурман и, откозыряв, пошел на капитанский мостик.
- Я вас очень долго искал! - услышал Павел недовольный голос Дитенгофа.
- Мне довелось побывать в машинном отделении, - признался Аносов.
- Что вы вздумали! - с ужасом воскликнул чиновник. - Вы могли испачкать свой новый мундир!
Аносов ничего не ответил ему. Он жадно вдыхал морской воздух и думал о другом...
"Кто же сделал эту машину? Первым паровую машину соорудил простой русский человек, наш уралец, солдатский сын Иван Ползунов, и никто не вспомнит его имени!" - с грустью думал юноша, глядя на седые пенные буруны, кипевшие под колесами парохода. Плотный ветер клочьями рвал дым, клубами поднимавшийся из трубы, и прижимал его к морю.
...Пароход подошел к пристани. На кронштадтском рейде стояло много военных кораблей. Покачивала легкая волна, с моря дул бодрящий бриз, на судовых мачтах трепетали вымпелы, над морем носились чайки, - всё это делало гавань торжественной и праздничной. На бульваре разгуливало много хорошо одетых дам в сопровождении морских офицеров. После Санкт-Петербурга Аносову казалось, что он попал в другой мир, где свои законы, привычки и быт, несколько суровый, замкнутый, но в то же время привлекательный.
Дитенгоф с Павлом Петровичем проехали к приморской гостинице "Приют моряка".
- Вот я им сейчас покажу! - прохрипел департаментский чиновник. - Я должен их выгнать из этого проклятого города! Их здесь бесплатно по обязательству министерства кормят, и они не торопятся!
Возбужденный, он выбрался из коляски и увлек за собой Аносова. Молодой шихтмейстер робко переступил порог. В обширном зале было пустынно, тихо и всё блестело чистотой. К прибывшим с учтивым поклоном подошел хозяин "Приюта", солидный краснощекий немец, и спросил:
- Чем могу служить господам?
- Я желал бы видеть наших золингенцев. Куда пройти?
- О, они здесь, в кегельбане. Извольте!
В широкие окна гостиницы виднелся морской простор со вспененными гребешками волн, а вдали на рейде застыли корабли, над которыми кружили легкокрылые чайки. Аносов загляделся на превосходную панораму. Заметив его восхищенный взгляд, трактирщик похвастался:
- Здесь как в театре, сударь, всё видно. Каждый корабль, когда он идет в гавань, я замечаю и знаю даже его имя и флаг!
Осведомленность трактирщика покоробила шихтмейстера.
"Это плохо, очень плохо, - морщась подумал он. - Этак всякий может выведать о нашем флоте!" - Аносов резко отвернулся от хозяина гостиницы, но тот не унимался:
- Мой дом самый лучший в Кронштадте. Я принимаю только самых почтенных господ!
Неутомимо болтая, он провел гостей в длинный сараеобразный зал, по которому разносился легкий шум, - по узкому жёлобу катились деревянные шары.
У дорожки кегельбана стояло несколько упитанных немцев в одних жилетах, с засученными рукавами, готовых бросать шары. Рядом за столиками сидели "болельщики". Перед каждым стояла пивная кружка и лежали горячие сосиски.
- Господа, к вам прибыли из Санкт-Петербурга! - с важностью объявил трактирщик.
Дитенгоф высокомерно поднял голову и оглядел золингенских мастеров.
- Кто здесь Иоганес Лорх? - строго спросил он по-русски.
Из-за стола поднялся низенький, пухлый, с румяным, как яблоко, лицом немец с темными ласковыми глазами.
- Я есть Иоганес Лорх! - поклонился он департаментскому чиновнику, почуяв грозу. - Что нужно от меня господину?
Дитенгоф с важностью положил руку на эфес шпаги и торжественно объявил:
- Я прибыл сюда по приказу самого господина министра! Его высокопревосходительство хочет знать, почему вы так долго задержались здесь? Не пора ли ехать в Златоуст?
Играющие с досадой бросили шары и подошли к Дитенгофу. Из-за столов поднялись и остальные немцы. Аносов с любопытством разглядывал их сытые, спокойные лица. Все они незаметно подмигивали Лорху, ободряли его:
- Скажи, скажи, Иоганес, в чем есть причина нашей задержки!
Маленький Лорх поднялся на цыпочки и тихим голосом по-немецки вымолвил:
- Ах, господин, мы долго ехали сюда, устали, и нам необходим отдых! глаза его смотрели на Дитенгофа со святой невинностью.
- Но вы здесь уже давно живете! - перейдя на родной язык золингенцев, вскричал чиновник. - Пора ехать! Так требует господин министр.
- Скажи, скажи, Иоганес, что тут есть больные! - придвинулись к своему старшему золингенцы.
Лорх снова заговорил умильным голосом:
- У нас заболели женщины. Вот у него, - указал он на одного долгоносого, со свинцовыми глазами мастера, - сильно больна мать.
- Но вы можете ехать пока одни! - не сдавался Дитенгоф.
- Как это можно! - вскричал Лорх. - О том есть письменный контракт, и господин министр должен щадить нас!
Иноземный мастер взглянул на Аносова и вдруг на ломаном русском языке сказал ему:
- О, мы ждем хороший снег, зима! Это очень хорошо - добрый путь! заулыбался Лорх. - Русский тройка, звонец, ямщик! О, как хорошо! - сладко прищурив глаза, вымолвил он. - Нет, мы обождем еще снег!.. Позвольте, господин, как ваше имя? - подобострастно спросил он.
- Аносов! - коротко ответил шихтмейстер.
- Господин Аносов, и вы, господин начальник, прошу за стол. Вы наш гость!
Немецкие мастера плотнее окружили горных чиновников.
- Ах, боже мой, что вы все стоите и толкаетесь! - засуетился Лорх. Скорее сюда пиво и сосиски!..
Они бережно усадили Дитенгофа и Аносова за тяжелый дубовый стол, и трактирный слуга мигом поставил перед ними огромные кружки и пышущие горячим паром сосиски.
Дитенгоф успокоился, всю надменную важность с его лица как ветром сдуло. Он наклонился и прошептал шихтмейстеру:
- Давайте уступим им. Славные ребята! Так мы скорее выполним нашу миссию! Мы только немножко выпьем, господин Аносов...
Однако Дитенгоф вскоре забыл о своей миссии. Он поглощал пиво кружку за кружкой, и шихтмейстер только поражался столь огромному вместилищу, которое скрывалось под мундиром департаментского чиновника. Глаза Дитенгофа делались всё ласковее, умильнее. Он пил и с жадностью ел сосиски. Немцы по-приятельски хлопали его по плечу и убеждали:
- Хороший пиво! Превосходный!
Лорх, нахмурившись, недовольно посмотрел на Аносова:
- Отчего сей господин не пьет?
- Я не могу, - отказался Павел Петрович.
- Кто вы есть?
- Я только что окончил Горный корпус и произведен в шихтмейстеры! сдержанно ответил Аносов.
В глазах золингенцев вспыхнули озорные огоньки. Они недоверчиво переглянулись, но Лорх вежливо сказал:
- Горный корпус... Шихтмейстер!.. Это очень хорошо! Мы будем понимать друг друга.
Толстый с рыжей бородой пруссак вдруг схватился за бока и захохотал в лицо Аносову:
- Он всё врет! Горный специалист не может быть в Россия! Он есть только в Германия к в Европа!
- Позвольте! - побагровел Аносов.