- Нет, боюсь, что мне придется лично его побеспокоить. Внимательный взгляд остановился на ее лице. - Пожалуйста, пройдите со мной, может быть, он вас примет. Викторина, не шелохнувшись, сидела в маленькой приемной. Вдруг она увидела в дверях лицо какого-то молодого человека и услышала: - Войдите, пожалуйста. Она судорожно глотнула воздух и вошла. В кабинете Майкла она взглянула на него, на его секретаршу и снова на него, бессознательно взывая к его благородству, его молодости, его честности, - неужели он откажется переговорить с ней наедине? У Майкла сразу мелькнула мысль: "Деньги, наверно. Но какое интересное лицо!" Секретарша опустила уголки губ и вышла из комнаты. - Ну, что скажете, мисс... э-э... Мануэлли? - Простите, не Мануэлли. Я миссис Бикет. Мой муж тут служил. Как, жена того парня, что таскал "Медяки"? Гм! Бикет, помнится, что-то плел - жена, воспаление легких. Да, похоже, что она болела. - Он часто говорил о вас, сэр. И он теперь совсем без работы. Может, у вас бы нашлось для него место, сэр? Майкл молчал. Знает ли эта маленькая женщина с таким необычайно интересным лицом о воровстве? - Он сейчас продает шары на улице. Я не могу видеть этого! Стоит у святого Павла и почти ничего не зарабатывает. А мы так хотим уехать в Австралию. Я знаю - он очень нервный и часто спорит с людьми. Но если бы только вы могли его принять... Нет. Она ничего не знает! - Очень сожалею, миссис Бикет. Я хорошо помню вашего мужа, но у нас нет для него места. А вы совсем поправились? - О да! Только я тоже никак не могу найти работу! Какое лицо для обложек! Прямо Мона Лиза!! Ага! Роман Сторберта! - Ладно, я поговорю с вашим мужем. Скажите, вы бы не согласились позировать художнику для обложки? При желании могли бы и дальше работать по этой части. Вы как раз подходящая модель для моего друга. Вы знаете работы Обрн Грина? - Нет, сэр. - Очень неплохо - даже совсем хорошо, хоть и в декадентском духе. Так вы согласились бы позировать? - Я согласна на всякую работу, лишь бы добыть денег. Но лучше не говорите мужу, что я была у вас. Он может рассердиться. - Хорошо! Я с ним встречусь как будто случайно. Вы говорите, он стоит у святого Павла? Только здесь, к сожалению, работы нет, миссис Бикет. Да кроме того, он едва сводил концы с концами на наше жалованье. - Когда я болела, сэр. - Да, конечно, это сыграло роль. - Конечно, сэр. - Ладно, давайте я напишу вам записку к мистеру Грину. Присядьте. Он писал, украдкой поглядывая на нее. Это худенькое большеглазое лицо, эти иссиня-черные вьющиеся волосы - необычайно интересно! Пожалуй, чересчур утонченно и бледно для вкусов широкой публики. Но, черт возьми! Нельзя же из-за публики вечно рисовать стандартные синие глаза, золотистые локоны и красные, как мак, щеки! "Она не совсем в обычном вкусе, писал он, - но так хороша в своем роде, что может стать художественным типом, как типы Бердсли и Дана". Когда Викторина ушла с запиской, Майкл позвонил секретарше. - Нет, мисс Перрен, она ничего у меня не выпрашивала. Но какое лицо, правда? - Я тоже решила, что вам надо поглядеть на нее. Но ведь она не писательница? - О нет! - Ну, надеюсь, она добилась того, что ей нужно. Майкл усмехнулся. - Отчасти, мисс Перрен, отчасти! Вы меня считаете ужасным дураком, а? - Ничуть, что вы! Но, по-моему, вы слишком мягкосердечны. Майкл взъерошил волосы. - А вы бы удивились, если бы я сказал, что сделал важное дело? - Пожалуй, мистер Монт. - Ну, тогда я вам не скажу ничего. Когда вы перестанете дуться, можно продолжать письмо к моему отцу насчет "Дуэта". Очень, мол, сожалеем, что при нынешнем положении дел мы лишены возможности переиздать разговор этих старых хрычей; мы на этом и так потеряли уйму денег. Конечно, вам придется это перевести. А потом надо написать старику что-нибудь ободряющее. Ну, например: "Когда французы образумятся и птички запоют, - словом, к весне мы надеемся еще раз пересмотреть этот вопрос в свете..." м-м-м... чего, мисс Перрен? - В свете накопленного нами опыта.
Насчет французов и птичек можно пропустить? - Чудесно! "Преданные вам Дэнби и Уинтер". Вы не считаете, что появление этой книги в нашем издательстве - возмутительный пример непотизма? - А что такое непотизм? - Злоупотребление сыновней преданностью. Он никогда ни гроша не заработал своими книгами. - Он очень изысканный писатель, мистер Монт. - А мы за эту изысканность расплачиваемся. И всетаки он славный "Старый Барт"! Ну, вот пока и все. Идите завтракать, мисс Перрен, да как следует позавтракайте! У этой девушки и фигура необычайная, правда? Она очень тоненькая, но держится совсем прямо. Да, я все хотел вас спросить, мисс Перрен... Почему современные девицы всегда ходят как-то изогнувшись и вытянув шею вперед? Ведь не может быть, что они все так сложены? Щеки секретарши зарделись. - Конечно, причина есть, мистер Монт. - А! Какая? Щеки секретарши зарделись еще ярче. - Я... я как-то не решаюсь... - О, простите! Я спрошу жену. Только она-то держится очень прямо! - Видите ли, в чем дело, мистер Монт: сейчас модно, чтобы... ну, сзади... ничего не было, а ведь это... и м... не так - вот они и стараются добиться такого вида, втягивая грудь и вытягивая шею. На модных картинках так рисуют, и манекенщицы всегда так ходят. - Понятно, - сказал Майкл. - Спасибо, мисс Перрен! Очень мило, что вы объяснили. Дальше идти некуда, верно? - Да, я сама совершенно не придерживаюсь этой моды. - Нет, ничуть! Секретарша опустила глаза и удалилась. Майкл сел к столу и стал рисовать на промокашке женский профиль. Но это была не Викторина... Викторина, позавтракав, как всегда, чашкою кофе с булкой, поехала подземкой в Челси с письмом Майкла к Обри Грину. Правда, ее поход не увенчался успехом, но мистер Монт был очень добр, и Викторина повеселела. У студии стоял, отпирая дверь, молодой человек - очень элегантный, в светло-сером спортивном костюме, весь какой-то скользящий, без шляпы, со светлыми, красиво зачесанными назад волосами и мягким голосом. - Натурщица? - спросил он. - Да, сэр. Вот, пожалуйста, у меня к вам записка от мистера Монта. - От Майкла? Войдите. Викторина прошла за ним. Комната почти вся светлозеленая - высокая комната с верхним светом и стропилами; стены сплошь увешаны рисунками и картинами, а часть картин как будто соскользнула на пол. На мольберте стояло изображение двух дам, с которых почти совсем соскользнули платья, - и Викторина смутилась. Она заметила, что глаза художника, светло-зеленые, как стены комнаты, скользят по ней внимательным взглядом. - Вы будете позировать как угодно? - Да, сэр, - машинально ответила Викторина. - Снимите, пожалуйста, шляпу. Викторина сняла шапочку и встряхнула волосами. - О-о! - протянул художник. - Интересно! Викторина не поняла, что ему интересно. - Будьте добры, взойдите на помост! Викторина нерешительно оглянулась. Улыбка словно скользнула по всему лицу художника, по лбу, по блестящим светлым волосам. - Видно, это ваш первый опыт? - Да, сэр. - Тем лучше. - И он указал на маленькое возвышение. Викторина села в черное дубовое кресло. - Вам как будто холодно? - Да, сэр. Он подошел к шкафу и вернулся с двумя рюмками чегото коричневого. - Выпейте Grand Marnier. Она увидела, как он залпом проглотил ликер, и последовала его примеру. Ликер был сладкий, очень вкусный, у нее сразу перехватило дыхание. - Возьмите папироску. Викторина взяла папироску из его портсигара и сжала ее губами. Он дал ей прикурить. И снова улыбка скользнула по его лицу и спряталась в блестящих волосах. - В себя тяните, - сказал он. - Где вы родились? - В Пэтни, сэр. - Это занятно! Вы только посидите минуточку спокойно. Это не так страшно, как рвать зуб, только дольше. Главное - старайтесь не заснуть. - Хорошо, сэр. Он взял большой лист бумаги и кусок чего-то черного и начал рисовать. - Скажите, пожалуйста, мисс... - Коллинз, сэр, Викторина Коллинз. Она инстинктивно назвала свою девичью фамилию - ей это казалось более профессиональным. - Вы сейчас без работы? - он остановился, и снова улыбка скользнула по его лицу. - Или у вас еще есть какоенибудь занятие? - Сейчас нет, сэр.