- Ты можешь поступать с одиннадцатым баронетом, как тебе будет угодно, а я буду тебе помогать. При его наследственности он, наверно, будет немножко скептиком. - Но я не хочу этого! Мне гораздо больше хочется, чтобы он был последовательный и убежденный. Скептицизм только лишает людей спокойствия. - Чтобы в нем не было "белой обезьяны", да? Ну не знаю. Это, по-моему, носится в воздухе. Самое главное - вбить ему с малолетства уважение к другим людям, вбить хоть шлепками, если нужно. Флер посмотрела на него ясными глазами и засмеялась. - Да, - сказала она. - Моя мать пробовала так меня воспитывать, но папа запретил. Они вернулись домой в девятом часу. - Либо твой отец здесь, либо мой, - сказал Майкл в холле. - Вон лежит доисторическая шляпа. - Это папина. Она внутри серая, а у Барта - беж. Действительно, в китайской гостиной сидел Сомс, держа в руке распечатанное письмо, а у его ног Тинг-а-Линг. Сомс протянул письмо Майклу, не говоря ни слова. На письме не было ни даты, ни адреса. Майкл стал читать: "Дорогой мистер Форсайт, Может быть. Вы будете столь любезны доложить правлению на заседании, во вторник, что я уезжаю, чтобы оказаться в безопасности от последствий каких бы то ни было грехов, если таковые за мной водились. Когда Вы получите это письмо, я буду за пределами досягаемости. Как в частной жизни, так и в делах я всегда держался того мнения, что надо уметь вовремя остановиться. Бесполезно будет предпринимать против меня судебное преследование, так как, выражаясь юридическим языком, моя особа будет неприкосновенна и никакого имущества я не оставляю. Если Ваша цель была - поймать меня в ловушку, я не могу поздравить Вас с Вашей тактикой. Если, напротив, посещение того молодого человека было инспирировано Вами как предупреждение о том, что Вы собираетесь довести дело до конца, я почитаю своим приятным долгом еще раз поблагодарить Вас, как благодарил при Вашем последнем посещении. Остаюсь, любезный мистер Форсайт, Ваш покорный слуга Роберт Элдерсон" Майкл весело проговорил: - Счастливое избавление! Теперь вы будете чувствовать себя спокойнее, сэр. Сомс провел рукой по лицу, словно желая стереть застывшее на нем выражение. - Мы обсудим это после, - сказал он. - Ваша собачонка все время сидела тут со мной. Майкл восхищался тестем в этот момент: он явно скрывал свое огорчение ради Флер. - Флер немного устала, - сказал он. - Мы катались по реке и пили чай в "Шелтере". Мадам не было дома. Давай сейчас же обедать. Флер. Флер взяла на руки Тинг-а-Линга и пыталась уклониться от его жадного язычка. - Прости, что заставили тебя ждать, папа, - пробормотала она, прячась за коричневой шерстью. - Я только пойду умоюсь, а переодеваться не стану. Когда она ушла. Сомс протянул руку за письмом. - Хорошая заварилась каша, а? Не знаю, чем это кончится. - Но разве это еще не конец, сэр? Сомс изумленно посмотрел на него. Ох, уж эта молодежь! Тут ему угрожает публичный скандал, который может привести бог весть к чему - к потере имени в Сити, возможно, и к потере состояния, а им хоть бы что! Никакого чувства ответственности, абсолютно никакого. Все дурные предчувствия, обычно одолевавшие Джемса, весь его пессимизм проснулся в Сомсе с той минуты, как ему вручили в клубе это письмо. Только удивительная выдержка следующего за Джемсом поколения мешала ему даже сейчас, когда Флер вышла из комнаты, дать волю своим страхам. - Ваш отец в городе? - Вероятно, сэр. - Отлично! - Сомс, впрочем, не чувствовал особого облегчения. Этот баронетишка тоже довольно безответственный человек - заставить Сомса войти в такое правление! А все оттого, что связываешься с людьми, воспитанными в непростительном легкомыслии, без всякого понимания ценности денег. - Теперь, когда Элдерсон сбежал, - заговорил Сомс, - все должно открыться. Его признание у меня в руках. - А почему бы не разорвать его, сэр, и не объявить, что Элдерсон заболел туберкулезом? Невозможность добиться серьезности от этого молодого человека действовала на Сомса так, как если бы он объелся тяжелым пудингом.
- И, по-вашему, это было бы честно? - сурово сказал он. - Простите, сэр, - Майкл сразу отрезвел. - Чем мне вам помочь? - Тем, что оставите ваше легкомыслие и постараетесь скрыть все это от Флер. - Непременно, - проговорил Майкл серьезным тоном, - обещаю вам. Буду молчать, как рыба. А что вы собираетесь предпринять? - Нам придется созвать пайщиков и объяснить всю эту махинацию. Они, вероятно, истолкуют ее в дурную сторону. - Но почему? Вы ведь никак не могли предотвратить то, что произошло? Сомс сердито фыркнул. - В жизни нет никакой связи между воздаянием и заслугами. Если война вас этому не научила, то ничто не научит. - Так, - проговорил Майкл. - Ну, сейчас придет Флер. Вы меня извините на минуту - мы продолжим наш разговор при первой возможности. Возможность представилась, только когда Флер легла спать. - Вот что, сэр, - сказал Майкл, - мой отец сейчас, наверно, в "Аэроплане". Он ходит туда размышлять о конце света. Хотите, я его вызову, если завтра у вас действительно заседание правления? Сомс кивнул. Сам он всю ночь не сомкнет глаз - чего же ему щадить "Старого Монта"? Майкл подошел к китайскому шкафчику. - Барт? Говорит Майкл. Старый Фор... мой тесть сидит у нас; он проглотил горькую пилюлю... Нет, Элдерсон. Не можете ли вы заехать и послушать?.. Он приедет, сэр. Останемся здесь или поднимемся ко мне в кабинет? - Здесь, - сказал Сомс, пристально разглядывая "Белую обезьяну". Не знаю, куда мы идем? - внезапно добавил он. - Если б мы знали, мы умерли бы от скуки, сэр. - Это ваше личное мнение. Просто не на кого положиться! Не знаю, куда это нас заведет. - Может быть, куда-нибудь, не в ад и не в рай. - Подумать только - человек его лет! - Он одних лет с моим отцом, сэр; возможно, это было неважное поколение. Если бы вы побывали на войне, сэр, вы бы смотрели на жизнь веселее. - Вы уверены? - проворчал Сомс. - Конечно! Война здорово выбивает из колеи - это верно; но зато когда попадешь в такую переделку, тут уж понимаешь, что такое выдержка. Сомс поглядел на него. Неужели этот юнец читает ему лекцию о вреде пессимизма? - Возьмите Баттерфилда, - продолжал Майкл, - ведь пошел же он к Элдерсону. Возьмите девочку, которая позировала для этой картины - знаете, что вы нам подарили. Она - жена того упаковщика, которого от нас выперли за кражу книг. Она заработала уйму денег тем, что позировала голой; и не сбилась с пути. Теперь они едут в Австралию на эти деньги. Да возьмите и самого этого воришку: он таскал книги, чтобы подкормить жену после воспаления легких, а потом стал торговать воздушными шарами. - Не понимаю, к чему вы все это рассказываете, - сказал Сомс. - Я говорю о выдержке, сэр. Бы ведь сказали, что не знаете, к чему мы идем. Посмотрите хотя бы на безработных. Разве есть еще страна в мире, где они так держатся, как здесь? Право, я иногда начинаю гордиться, что я англичанин. А вы? Слова Майкла задели что-то глубоко в душе Сомса; но, не выдавая своих переживаний, он продолжал смотреть на "Белую обезьяну". Какая тревожная, нечеловеческая и вместе с тем страшно человеческая угрюмая тоска в глазах этого существа! "Белков глаз не видно, - подумал Сомс, - должно быть, оттого это и кажется". И Джорджу нравилось, чтобы такая картина висела против его кровати! Да, у Джорджа была выдержка - шутил до последнего вздоха; настоящий англичанин этот Джордж. И все Форсайты - настоящие англичане. Старый дядя Джолион и его обращение с пайщиками; Суизин - прямой, надутый, огромный в слишком тесном для него кресле у Тимоти. "Вся эта мелкота!" - Сомс как будто слышал, как он произносит эти слова. И дядя Николае, на которого так похож этот тип, Элдерсон, - правда только внешне, - тоже живой и очень любивший пожить человек, но совершенно вне всяких подозрений в нечестности. А старый Роджер с его причудами и немецкой бараниной! И, наконец, его собственный отец, Джемс, как он долго тянул; худой - в чем только душа держалась! - и все-таки жил да жил. А Тимоти, словно законсервированный в консолях, доживший до ста лет! Выдержка и крепкий костяк у всех этих прежних англичан, несмотря на их чудачества.