Может забить мяч в свои ворота. Ко всем с душой. Втюрится в какого-нибудь парня — про все на свете забудет».
Будь его воля, Патрон не мешкая бы уволил Сюзи из «Медвежьего стяга». По опыту он знал, что только себялюбцы не опасны. Их легко приручить: они играют по правилам, все их поступки можно вычислить. А вот если у человека теплится в душе любовь к ближнему, так и жди от него неприятных неожиданностей… Да, сглупила Фауна, ничего не скажешь…
Джозеф-Мария еще раз оценивающе оглядел Сюзи (будто подержанную машину покупал). Хорошая фигура. Красивые ноги. Задница, правда, маловата, и грудь слишком полная. Дурной знак: у хорошей шлюхи грудь обычно плоская. Лицо у Сюзи довольно симпатичное — если она, конечно, в настроении. Все чувства сразу проступают на лице; если ей хорошо, то лицо светлое… У шлюхи должна быть маска на все случаи жизни; личико смазливое, но не примечательное — наутро не вспомнить. А вот Сюзи так легко не забудешь! И что самое в ней плохое — для нее середины не существует: все у нее или «да», или «нет».
Одним словом, славный себе сделала Фауна подарочек!
Какахуэте, племянник Патрона, стирал пыль с полок. Он дружески улыбнулся Сюзи, сверкнул золотым зубом.
Сюзи просияла и улыбнулась в ответ, улыбнулась по своему, по-особенному. Дрогнули, поползли в стороны полные губы; глаза словно распахнулись, и что-то теплое и вместе робкое проглянуло оттуда. Да, тяжелый случай, еще раз подумал Патрон. Прикрывается она бойкостью, но и бойкость-то у нее не та, что нужно — не жалкая, не заученная. Отчаянная, простая душа. Пойдет за парнем, в карман к нему не посмотрит. От таких, как она, мужчине больше неудобств, чем удовольствия. И чем-то — непонятно чем — она здорово напоминает Дока. Нужно еще раз предупредить Фауну: с этой девчонкой хлопот не оберешься. Гнать ее в три шеи из «Медвежьего стяга»! Таково было окончательное, квалифицированное мнение Патрона. (С врачом советуются о болезнях, с Джозефом-Марией — о женщинах; правда, ни тот, ни другой от ошибок не застрахованы.)
Джозеф-Мария успел обдумать и вынести приговор за какие-то мгновения, пока Сюзи распечатывала сигареты и закуривала.
— Как дела? — спросил Джозеф-Мария.
— Нормально, — сказала Сюзи. — Фауна просила блокнот. И пару карандашей — мягких.
Патрон выложил товар на прилавок.
— За месяцы — шестой блокнот! И что это она все пишет?
— Гороскопы.
— Ну и как ты думаешь, есть от них польза?
— Вряд ли. Зато и вреда нет.
— Один мой знакомый на гороскопах неплохо зарабатывал, — сказал Патрон.
— Фауна денег не берет.
— Знаю. Только вот почему не берет? Вроде бы женщина неглупая…
— Да уж не глупее некоторых, — сказала Сюзи.
Тут вошел Док с двумя пустыми пивными бутылками.
— Будь добр, со льда еще парочку, — попросил он.
Сюзи глянула на Дока: интересно, что он такое? — и тут же отвела глаза, смущенная видом его лохматой бороды: она никогда не пялилась на человека, если у него что-нибудь не так.
— Отчего ты сам не держишь лед? — спросил Патрон. — Брал бы тогда по целому ящику пива…
— Нет уж, держи ты. Так рациональнее, — отвечал Док.
— Ты знаком с Сюзи? Она новенькая в «Медвежьем стяге».
— Здравствуйте, рад познакомиться, — сказал Док.
— Здравствуйте, — произнесла Сюзи, выговаривая все слоги (обычно она бросала скороговоркой «здрасте»).
Когда Док ушел, Патрон сказал:
— Видала? Это у нас человек особенный!
— Чувствуется…
— Он такие штуки знает, что мы с тобой и не слыхивали! — Как всякий житель Консервного Ряда, Патрон бросился защищать Дока.
— Он что, немного с приветом?
— Сама ты с приветом. Просто он так разговаривает — не умеет по-другому.
— Чувствуется… — опять сказала Сюзи.
— Знаешь, чем он занимается? Ловит медуз и головастиков — и продает!
— Да кому же они нужны?
— Не волнуйся, на всякий товар покупатель найдется.
— Ну-ну. А другие почему не додумались медуз продавать?
— Ты думаешь, все так просто? Надо знать, кого ловить, да как обрабатывать.
— А зачем ему эта борода? У меня был знакомый борец, тоже бороду носил.
— Не знаю. А борцу зачем борода?
— Чтоб грознее казаться.
— Может, и Док тоже?.. Хотя нет, зачем ему грозность напускать… У нас в армии, — вспомнил вдруг Патрон, — бороду носить не разрешали. Будешь выделяться — не уживешься в казарме.
— То-то и оно, — сказала Сюзи. — Я не против, чтоб мужчина выделялся. Только чтобы не очень.
— Женщина должна приспосабливаться! — наставительно сказал Патрон. — Что-то я совсем с тобой заболтался. Работа стоит.
— Ты мексиканец? —спросила Сюзи.
— Американец. Папаша, тот был мексиканец.
— А разговаривать по-ихнему умеешь?
— Ну, умею.
— Вулли ву?
— Нет, это не по-нашему.
— Ладно, пока, — сказала Сюзи. Дверь с жалюзийной сеткой захлопнулась за ней.
«А она ничего, — подумал Патрон. — Хотя будь моя воля, я 6м ее выставил из „Медвежьего стяга“.
Сюзи прошла пустынной улицей к парадному входу «Медвежьего стяга», поднялась на крыльцо. Тут она обернулась, ей почудилось — кто-то на нее смотрит. Она не видела, что Док наблюдает за ней из окна Западной биологической.
У залива на высоком взморье расположились бок о бок два города — Монтерей и Пасифик-Гров. Похожего в них только и есть, что стоят они в одной местности. Монтерей основали в незапамятные времена чужаки — индейцы да испанцы. Рос город нечинно, самотеком, дома в нем и те торчат как попало. Иное дело Пасифик-Гров — город-убежище суровых духомыслов Моисеевых. Возник он хоть недавно, в 80-е годы прошлого века, зато сразу отлился в готовую форму, со всеми законами, моральными нормами и обычаями. Один из городских законов запрещает сделки, предметом коих служат крепкие напитки. Оттого в аптеках нарасхват тонизирующие средства на спирту. Другим законом предписывается опускать шторы после захода солнца, а раньше не полагается. Не дозволяется гонять на велосипедах. В запрете воскресные походы на пляж и лодочные катанья. Есть еще одно преступление: для него не существует статьи, но почитается оно серьезным, — это буйные пирушки. Надо, впрочем, признать, что большинство законов блюдется теперь не столь усердно. Прежней стены между городом-убежищем и миром нет.
Раз за свою историю Пасифик-Грову случилось попасть в беду, беду нешуточную. События таковы. Среди первого населения города-убежища оказалось немало стариков. Бежать им было не от кого и не от чего, а просто вот захотелось поселиться на старости лет именно здесь. Старики были ворчуны, от безделья совали всюду нос и скоро порядком всем надоели. Чтоб занять их, городской филантроп по имени Димс подарил городу две площадки для игры в рок.
Рок — сложный вид крокета. Воротца в нем узкие, молотки на укороченной ручке; а играют из-за боковых линий, на манер бильярда. Игра весьма трудна и, как говорят, воспитывает бойцовские качества характера.
Малый спорт, подобно большому, немыслим без соперничества и наград. Каждый год в Пасифик-Грове разыгрывался кубок. Казалось бы, какие могут быть особенные страсти вокруг крокета? К тому же если большинству игроков перевалило за семьдесят… Ан нет!
В городе были две команды. Спортивный костюм стариков состоял из ермолки и полосатой куртки, цвет которых в одной команде голубой, а в другой зеленый. Так они и назывались: голубые и зеленые.
За каких-нибудь два года жизнь в городе совершенно исказилась. Началось все с того, что соперники, упражнявшиеся бок о бок, перестали друг с другом разговаривать.