Первое предложение внес Уайти II:
— А что если красть у него почту? Тогда он не получит квиток.
— Это не выход, — сказал Мак. — К тому же кража почты — уголовное преступление.
— А если его убить? — сказал Элен.
— Думаешь, меньше чем за почту дадут? — усмехнулся Мак.
— Надо подстроить как будто несчастный случай, — не унимался Элен. — Будто он свалился со скалы в море…
— Все равно, Ночлежка еще к кому-нибудь перейдет. Где гарантия, что новый хозяин будет лучше Патрона?
Впервые в жизни ребята ощутили на себе всю тяжесть и несправедливость отношений частной собственности.
— Может, попросим Дока замолвить за нас словечко? — предложил Уайти I. — Он Дока уважает.
— Не надо, только лишний раз привлечем внимание, — сказал Мак. — Не дай Бог, прибавит плату!
— Да еще вздумает ее требовать… — добавил Эдди.
Сердце Элена наполнилось острой тоской. Он посмотрел на родные беленые стены Ночлежки, увешанные изображениями прелестных любительниц кока-колы, на древнюю плиту, на высокие напольные часы, на портрет известного боксера Джекса в рамке, — посмотрел и заплакал как ребенок, не стыдясь слез.
— Какая же сволочь этот Джозеф-Мария! — сказал он, всхлипывая. — Мы столько труда вложили в Королевскую ночлежку, а теперь он ее отбирает. Мой дом, мое счастье!..
— Успокойся! — сказал Мак. — Ничего он пока еще не отобрал. Поди, и сам не знает, что хозяин.
— Вот если б хозяином был Док! — вырвалось у Эдди. — Мы б тогда забот не знали…
— Док? — быстро переспросил Мак. — Что это тебе вдруг пришло в голову?
— Как что? Док месяцами в почтовый ящик не заглядывает. Он и квиток налоговый заполнить забудет, и плату с нас не спросит.
Глаза Мака засветились:
— Эдди, а ведь ты, кажется, попал в десятку!
— В какую десятку?
— Надо, конечно, все обмозговать… — сказал Мак, — но знайте, ребята: Эдди у нас — гений!
Эдди аж порозовел от удовольствия.
— А что я такого гениального сделал, Мак?
— Отстань, дай подумать…
— Но должен же я знать, что я сделал такого этакого?
— Наверное, тебя просто осенило свыше, — сказал Мак. — Давайте-ка пораскинем умом: что за личность Патрон. Как по-вашему, он боязливый?
— Нет, — сказал Элен, — он не трус. И башковитый!
Мак продолжал рассуждать вслух:
— Что такое Патрон? Патрон — это прежде всего мошенник, причем изрядный…
— И одевается шикарно, — вставил невпопад Элен.
— …а мошеннику незачем иметь врагов — из города в два счета вылететь можно. Так что, хочешь не хочешь, а всех ублажай, со всеми дружбу води…
— Что ты придумал. Мак? Не томи! — Уайти I ерзал от нетерпения.
— Вот что, ребята, — оказал Мак. — Я погожу вам пока говорить. А то вдруг выйдет пшик — сами же потом меня уважать перестанете. Мне нужно толком все обдумать. Ничего, бог даст, перехитрим Патрона. Но, чур, в этом деле все мне помогайте как один!
— Да что делать-то?!
— Идите пока погуляйте. Мак думать будет, — сказал Мак, улегся на постель, заложил руки за голову и принялся изучать стропила Королевской ночлежки.
Элен тихонько подобрался к нему:
— Ты ведь не отдашь наш дом, правда, Мак?
— Не отдам. Даю слово. Где у нас Эдди?
— На работу пошел.
— Тогда можно тебя попросить?
— Да, что?
— Возьми вон ту банку из-под свиного жира и ступай к Эдди. Пусть он потихоньку нацедит пивка, чтоб мне лучше думалось.
— Ладно, будет тебе пиво. Ты только думай, думай!.. Слушай, Мак, а как это выходит, что Эдди гений, а сам не знает, а я вот тоже не знаю, но я не гений?
— Что-что? — не понял Мак.
— Как выходит, что… — начал было Элен. — А-а, фиг с ним.
Фауна была предпринимательница, каких поискать. В былые времена в ее руках приносили доход куда более несуразные заведения, чем «Медвежий стяг».
Доверь ей пост председателя правления промышленной корпорации, она бы и там не ударила в грязь лицом — настоящий бизнесмен в юбке. Она была благожелательна, но пальца ей в рот не клади; всегда готова порадеть за общественные интересы, а за свои тем паче; была щедра, когда знала, что за щедрость воздается сторицей; сентиментальна, но в душе тверда как кремень. И как всякий умный работодатель, Фауна пеклась о своих работниках.
Став хозяйкой «Медвежьего стяга», Фауна оборудовала одно из помещений для культурного досуга. Комната, она так и называлась — Комната досуга, была большая, приятная, в три окна, выходящих на пустырь. Меблировку составляли мягкие кресла и кушетки с обивкой в яркий цветочек. Портьеры гармонировали с мебелью; гравюры на стенах действовали умиротворяюще, не поражая воображения: коровы по колено в пруду, олени, пьющие из горного ручья, собаки в луже… Вид мокрых животных почему-то умилителен человеческому глазу… Для активного отдыха Фауна поставила теннисный стол, ломберный столик и столик для игры в триктрак. В общем, в этой комнате можно было расслабиться, почитать, посплетничать, поиграть — что девочки и делали с успехом…
Одна из стенок была целиком занята стендом, на котором красовались звезды из золотой бумаги, составлявшие особую гордость Фауны. В Комнате досуга всегда царил дух веселый и женственный. Нездешний, восточный аромат шел от курильницы, которую держал в закопченных ладонях гипсовый Будда…
…Было примерно без четверти три. Агнесса, Мейбл и Бекки отдыхали в мягких креслах. Вся природа лениво цепенела в этот час. Пустырь был залит мягким и ясным солнечным светом, в котором даже ржавые трубы и старый бойлер казались прекрасны. Высокие мальвы радостно зеленели. Серая, гладкая персидская кошка лениво охотилась в траве за сусликами — ей было совершенно все равно, удастся ли кого-нибудь сцапать.
Мейбл сказала, поглядев в окно на бойлер:
— Я слышала, раньше в этом бойлере жили?
Агнесса, которая красила ногти на ногах и болтала ногами в воздухе, чтоб лак скорее высох, отвечала:
— Да, ты еще тогда у нас не работала. Были тут такие Мэллой, муж и жена. Поселились в бойлере, обжились. Ходили через топку, у порожка постелили половичок, устроили навес… Забраться внутрь трудновато, зато внутри все чин-чином — самый настоящий дом. Вот что значит жена хозяюшка…
— А почему же они уехали? — спросила Бекки.
— Ссориться стали. Она говорит, хочу занавески. А он — на кой тебе занавески, окошек-то нет! Начнут, бывало, ругаться, а там эхо — так и бьет по нервам. Он кричит: «Эх, врезал бы я тебе, да в этой халупе и размахнуться негде!» Сейчас он в окружной тюрьме сидит — скоро освободят досрочно за примерное поведение. Жена его ждет, работает в Салинасе официанткой. Да, славная была пара. Он, между прочим, в каком-то масонстве состоял…
Мейбл отвернулась от окошка:
— А слыхали, нынче к нам из Салинаса приезжают мужики? Клуб Гремучей змеи в полном составе. Сняли наше заведение на всю ночь.
— Как же, слыхали. У них вечер памяти покойных членов клуба. Фауна сделала им приличную скидку.
Агнесса задрала ногу, подула на пальцы:
— Ну как, красиво?
— Хорошо! — сказала Бекки. — Эффектно смотрится, как будто гнилое мясо… Слушайте, куда у нас Сюзи запропастилась? Фауна ей покажет, как опаздывать. Сказала быть к трем — значит, к трем!.. Нет, девчонки, чудное все-таки имя Фауна…
— Раньше-то ее Флорой звали, — сказала Мейбл. — И вообще, что это за слово — Фауна? Что оно хоть значит? Сроду такого не слыхала…
— Так называют этих… ну, оленят всяких разных, — объяснила Бекки. — Знаете, я думаю, Сюзи у нас долго не задержится. Странная она какая-то, глаза сумасшедшие. Шатается по городу целый день одна…
— Ого, девочки, уже без двух минут, — сказала Мейбл.