А нижний — тот и вовсе молчал, словно убаюканный теплыми, ласковыми волнами…
Вдруг гремучие змеи забеспокоились в своей проволочной клетке: подняли головы, заводили в воздухе раздвоенными язычками — и все четыре дружно застрочили гремушками. Теперь уж и Док заслышал шаги, оторвался от работы. Дверь открылась, вошел Мак.
— Это, наверно, новые змеи, ко мне еще не привыкли, — оказал он, посмотрев на клетку.
— Сам виноват, редко заходишь, — сказал Док.
— Да не очень-то меня здесь в последнее время привечали…
— Прости, старина, я был не в духе. Постараюсь исправиться.
— Ну как твои восьминоги? Будешь еще ими заниматься?
— Пока не знаю.
— Лучше б не надо. А то они тебя совсем замучали.
— Что ты, — рассмеялся Док, — осьминоги тут ни при чем. Просто я отвык думать — вот и мучаюсь.
— Бери пример с меня, я и не привыкал, — сказал Мак.
— Позволь-позволь, — сказал Док. — По-моему, ты думаешь не меньше моего; ты, правда, посвятил свой ум проблемам более микроскопического ранга…
— Как-как? Что-то я таких не знаю. Скажи лучше, что ты думаешь о Патроне, только чур по-честному.
— Что тут думать. Не понимаю я его. Мы с ним очень разные люди.
— Еще бы, — сказал Мак. — Ты честный, не то что он.
— Это ты как специалист утверждаешь? — усмехнулся Док.
— Что за намеки? — обиделся Мак. — Положа руку на сердце, разве я не честный человек? То есть, может, и не честный, но зато по-честному признаюсь! Всем известно, что я — обманщик, и мне первому. Джозеф — тоже обманщик, а сам, поди, не знает…
— Хм, может, ты и прав.
— Так я вот что хотел спросить. Как, по-твоему, понравится Патрону, если у него будут кой-какие неприятности?
— Кому же это понравится.
— Он ведь на Консервном Ряду большой интерес имеет. И со всеми должен ладить, если, конечно, хочет у нас задержаться. Верно я говорю?
— Не пойму, куда ты клонишь?
— Так, просто рассуждаю.
— Ты хочешь сказать, что положение у Патрона — щекотливое?
— Вот-вот. И ему, стало быть, не нужны враги!
— Ну, враги, по-моему, никому не нужны. А ему особенно! Ведь у него здесь дело, да еще лавка. Так что…
— А-а! — сказал Док. — Теперь я понимаю! Ты решил Патрона слегка распатронить, и прикидываешь, какая у него будет реакция. Так что же ты собрался у него вымогать?
— Ничего, я просто… соображаю.
— Как же, знаем твои соображения. Раз Мак в затылке чешет — добра не жди.
— Ладно, можно подумать, от меня много зла видели… — обиделся Мак.
— Насчет зла не знаю, а вот добра — точно видели мало.
Мак беспокойно заерзал: не о себе пришел он толковать.
— Слышал, Док, новость? Весь монтерейский гольф-клуб перед первым матчем сезона присягу принимал. Уайти II взяли на этот матч клюшки носить. Все игроки шапки поснимали и поклялись, что не будут заниматься подрывной деятельностью…
— Слава те господи, — усмехнулся Док, — а то я уж волновался… Ну, а клюшечники тоже присягу принимали?
— А как же. Все до одного. Кроме Уайти! Отказался! Я, говорит, человек идеи. Вдруг у меня возникнет идея подорвать Капитолий? Что же мне, становиться клятвопреступником?.. Так его теперь к клюшкам и близко не подпускают.
— Я не пойму, он в самом деле хочет Капитолий взорвать?
— Да вроде нет. Он как говорит: сейчас не хочу, а потом — кто меня знает. Целую речь толкнул. Я, говорит, морская пехота, спаситель отечества — при своем особом убеждении. Указчиков над собой не потерплю.
Доку стало смешно:
— Выходит, если есть убеждения, то даже клюшки нельзя носить?
— Выходит, нельзя. Ему говорят — ты угроза общественной безопасности. А он им: какая я к черту угроза, у меня память насквозь дырявая — обидчика не упомню.
А вообще, надоел ему этот чертов гольф-клуб, разговоры там больно скучные — все про деньги, да про женщин…
— Можешь его утешить: герои всегда страдают от своих сородичей.
— Кстати, о женщинах. Куда делась та богатая краля в мехах? Она ведь раньше частенько к тебе наведывалась…
— Да понимаешь, что-то ей последнее время нездоровится.
— Жалко. А что у нее за болезнь?
— Трудно сказать. Не берусь ставить диагноз.
— Вообще-то, с ее деньгами, — пробормотал Мак, — этого следовало ожидать…
— Постой, при чем тут деньги?
— Как при чем? — Мак подивился доковой непонятливости. — Допустим, муж у женщины получает двадцать пять долларов в неделю. Так она здоровехонька. И ребятишки на ней, и домашняя работа — все ей нипочем, разве что подустанет иногда… Но стоит мужу получить прибавку к жалованью, долларов хотя бы в двадцать пять, тут же и пойдут у нее простуды, аспирины, витамины…
— Да это прямо-таки новая медицинская теория!
— Какая же она новая? Разуй глаза!.. Слушай дальше. Повысят мужу жалованье до ста долларов в неделю. И что же? Женушка тут же выпишет журнал «Тайм» и вычитает себе какую-нибудь диковинную болезнь, там ведь про это на каждой странице. Есть, между прочим, женщины с такими болезнями, что знаменитые доктора только руками разводят! Сейчас самая модная болезнь — алергея. По-нашему, по-простому, раньше ее сенной лихорадкой звали. Кстати, гениальная голова эту самую алергею придумала — я бы сразу патент выдал! Как захочешь от работы отвильнуть, сразу говоришь: у меня на эту работу алергея. У некоторых женщин алергея на грязную посуду — чтоб не мыть… В общем, так скажу: стоит мужчине прилично зарабатывать, тут же дома лазарет…
— Мак, ты циник.
— Почему? Я правду говорю. Покажи мне хоть одну женщину, у которой муж хорошо зарабатывает, и чтоб она была здоровая…
Док хмыкнул.
— Значит, вот какой диагноз ты моей подруге поставил.
— Не знаю, не знаю, — сказал Мак. — У нее особый случай. Тут ведь не просто деньги. Тут большие деньги! А раз так, то и болезнь надо не как у всех, а какую-нибудь непонятную. Такую, что одной английской солью не отделаешься. Пойдет она, милая, по докторам. Обступят они ее, в затылках почешут, руками разведут — мол, первый такой случай в нашей практике…
— Ну, спасибо, Мак, потешил, — Док смеялся от души. — Давно не слышал я твоих речей…
— Скажи уж, не слушал. Ладно. А вот как ты думаешь: доктора, они люди честные?
— Что за странный вопрос?
— А то, что я не хуже их мог бы богачек лечить!
— Это как же?
— А вот так. Во-первых, я нанимаю себе ассистента, глухонемого. Работа у него важная: сиди, помалкивай с умным видом. Во-вторых, покупаю бутылку горькой соли, развожу и разливаю в маленькие флакончики с притертой пробкой. Получается шикарное лекарство под названием… допустим, «Лунная пыль». За каждую чайную ложку я бы брал по тридцать долларов, — принимать внутрь у меня в кабинете. А еще я бы придумал специальный аппарат-кресло с разными блестящими трубочками и с разноцветными лампами. Сажаешь туда женщину, пристегиваешь ремни, включаешь — и начинает ее в этом кресле вихлять!.. Полчаса — двенадцать долларов. А вихляет ее так, как она сама бы могла — если б, скажем, дома белье стирала. Вот бы я всех богачек и вылечил. И сам бы, глядишь, разбогател… Они, конечно, через неделю снова какую-нибудь хворь найдут, но и я к тому времени что-нибудь новенькое выдумаю. Скажем, пилюли — смесь снотворного с возбуждающим, чтоб ни туда и ни сюда!..
— Слава богу, что у тебя нет врачебного диплома, — сказал Док.
— Это почему?
— Действительно, почему? — удивился вдруг сам Док, не находя аргументов. — Постой, а как насчет профилактики заболеваний?
— Как сделать, чтоб они не болели?
— Вот-вот.
— Да очень просто. Не приноси домой ни гроша.