Конечно, хотелось бы знать, вынут ли он уже из печи или пока что томится в духовке в ожидании появления румяной корочки. Впрочем, независимо от того, на какой стадии приготовления он находился, я надеялся, что у меня будет возможность ткнуть в него палец и выковырять изюм.
Я прочел главу из «Пятна позора», после чего погрузился в легкий сон, который был нарушен лишь утром. В пять часов в дверь постучал портье. Я давно усвоил, что независимо от того, где вы путешествуете, вас поднимут в самое неподходящее время.
На такси мы перебрались через холм и оказались внизу, в порту Груч, где поднялись на борт маленького пароходика. Веритэ спустилась вниз и забилась в угол отведенной нам каюты.
Я остался наверху, наблюдая за тем, как на передней палубе укладывались небольшие грузы для жителей острова. Здесь было все: начиная от удобрений, мастики для пола, смазочного масла и обрядовых полотенец и кончая странными клетками с цыплятами, у которых от страха перед водой пожелтели глаза.
С моря дул сильный ветер, он нес красную бокситовую пыль с отвалов, расположенных вдоль мола, несколько парней и девушек пели и играли на мандолинах и гармонях так бодро, как будто было уже далеко не шесть часов утра.
До того как пароход отошел от пристани, на борт вбежал запыхавшийся Майкл и передал мне записку.
— Еле успел, — сказал он. — Я не застал тебя в отеле. Прочтешь попозже. — И он исчез.
Когда пристань осталась далеко позади, я спустился вниз и присоединился к Веритэ. Она заказала яйца с беконом и кофе. Официант принес яйца, плавающие в лужице оливкового масла. К нам подсели двое молодых моряков, которые ехали на один из островов домой в отпуск, и молодая женщина с месячным ребенком. Моряки объяснили, что это ее первенец, которого она родила в родильном доме в Дубровнике.
Ее муж работает школьным учителем на острове Сипан. Ребенок тихо сосал молоко из бутылочки каждые десять минут.
Мне не понравились яйца, но кофе оказался очень хорош. Веритэ велела плеснуть туда бренди. Когда я высказал удивление по этому поводу, она заметила:
— Это полезно для желудка.
Французы проявляют удивительную прыть, когда дело касается их здоровья.
Я часок соснул, а когда проснулся, увидел, что Веритэ кормит ребенка из бутылочки, пока его мать вышла в туалет. Когда ребенка стошнило, Веритэ справилась с ситуацией при помощи пары салфеток, причем так ловко, словно у нее уже был опыт по этой части, и улыбнулась, глядя малышу в лицо.
Я взял «Пятно позора» и, прикрывшись книгой, прочел записку, которую передал мне Майкл Оглу.
"Вадарчи может попытаться неожиданно уехать из Югославии. Установить связь тебе поможет человек, у которого на левой руке нет большого пальца. «Мамаша Джамбо» устарела.
Теперь — «инспектор». Ради.".
Я сидел, пытаясь догадаться, что это за человек, у которого на левой руке не хватает пальца, но безрезультатно.
Глава 8
Брунгильда в бикини
На Млет мы прибыли около полудня. Пароход шел медленно, то и дело останавливаясь, чтобы принять на борт пассажиров или груз. Молодая мама высадилась на Сипане, ее встретил муж, молодой человек, одетый в темно-синий костюм и рубашку с распахнутым воротом. Женщина и ребенок сели на спину осла и стали гордо подниматься по склону холма, сопровождаемые толпой тетушек и дядюшек.
После Сипана мы посетили острова Лопуд и Колочеп. Я сидел на палубе и вместо «Пятна позора» читал Федора. По правому борту вдоль материка тянулась серо-белая гряда гор, а по левому — зеленели острова. Согласно Фодору, особого внимания заслуживает здесь то, что это единственное в Европе место, где мангусты разгуливают на свободе. По-видимому, их завезли с востока много лет назад, чтобы очистить остров от змей.
К тому же это был довод в пользу того, что именно Млет, а не Мальта был тем местом, где потерпел кораблекрушение святой Павел и где его укусила змея. Змеи, мангусты, Кэтрин и святой Павел. Я с нетерпением ждал, когда же мы туда прибудем.
Наконец пароход достиг маленького порта в северной части острова, под названием Полач, чемоданы были сгружены на берег. А затем подкатил небольшой автобус, который перевез нас через перевал и доставил к берегу главного озера — Большого озера. Моторная лодка перевезла нас к дальнему берегу, где располагался островок, такой маленький, что с одной оконечности до другой можно было спокойно докинуть мяч. На нем высился отель «Мелита», который в тринадцатом веке был бенедиктинским монастырем. Перед отелем простирался широкий, покрытый гравием мол, заставленный столиками и украшенный цветными зонтами от солнца. Первой, кого я увидел, была Кэтрин, облаченная в желтый купальник; она лежала, растянувшись в шезлонге. Глаза ее были прикрыты, а лицо повернуто к солнцу. Рядом с ней сидела миссис Вадарчи, одетая в платье цвета кофе и большую шляпу с широкими полями. Лицо ее хранило такое выражение, словно она только что вернулась с приема в Букингемском дворце.
Она что-то вязала на деревянных спицах, таких огромных, что с их помощью вполне можно было бы изготовить и потник для лошади.
Наши чемоданы взяла девушка, одетая в короткое черное форменное платье, соблазнительно обтягивающее грудь, и направилась с ними вверх по лестнице, прошла ряд аркад, а затем через узкую дверь вошла в маленький вестибюль отеля.
Следуя за нею, я обернулся и увидел Кэтрин. Глаза ее были открыты, и она смотрела на меня. Секунду мы смотрели друг на друга, а затем она зевнула — думаю, для успокоения миссис Вадарчи, — и снова откинулась в шезлонге.
Нам предоставили номера, расположенные на первом этаже вдоль фасада. Это были длинные, сводчатые комнаты с высокими окнами, из которых видны мол и ближний берег озера, до которого было около двухсот ярдов.
С внутренней стороны двери висела табличка с текстом, написанным на трех языках. Он гласил, что вода в отель поступает из островных родников и что электричество вырабатывается местным генератором. Далее были указаны часы, когда вода и электричество отключались. Рядом с кроватью стояли переносные светильники, на случай, если кому-то вздумается выйти среди ночи.
Я начал распаковывать чемодан, но через несколько минут мое занятие прервал стук в дверь. Я крикнул:
— Войдите! — и дверь открылась.
Это была Кэтрин. Вокруг купальника у нее было обмотано полотенце. Она скользнула в мои объятия точно дельфин, всплывший на поверхность моря. Я повалился спиной на кровать, обнимая и целуя ее, и какое-то время мы не произносили ни слова. Я не сразу осознал, что сквозь шелковую рубашку мое плечо колет щетка для волос.
Наконец Кэтрин села, держа мою руку, покачала головой и сказала:
— У меня всего несколько минут. Она следит за мной, как ястреб.
Тыльной стороной ладони я мягко потер ее загорелую кожу на животе и спросил:
— Почему бы нам просто не отравить ее?
Она хихикнула и пробежалась пальцами по моим волосам, и они тут же затрещали от электрического разряда.
— Милый.
Она поцеловала меня, но слишком уж быстро.
— Мне нужно поговорить с тобой. И чтобы нам никто не мешал. Разговор не на пять минут, а на полчаса. Что, если в твоей комнате? Сегодня ночью?
— Нет! — Кэтрин наклонилась и провела своими губами по моим. Я почувствовал, что мои кости стали мягкими, словно замазка. Она оторвала губы. — Ее комната смежная с моей, и она может услышать.
— Тогда приходи сюда.
Кэтрин покачала головой:
— Когда здесь гасят свет, становится темно, как в могиле.