По знакомым полоскам света на потолке я понял, что нахожусь в своей спальне. Лоррейн, видно, уже встала и пошла в ванную, оставив дверь открытой. Ну, вчера была и вечеринка! Вот уж повеселились на славу!
Самое лучшее сейчас – повернуться на бок и постараться опять заснуть. Но повернуться мне не удалось. Я страшно удивился и проснулся окончательно. Пытаясь выяснить причину, я обнаружил, что лежу на кровати полностью одетый, а руки и ноги привязаны к четырем углам кровати.
А, все ясно. Значит, вечеринка была у нас дома, я ушел к себе и отрубился, а какой-то шутник привязал меня к кровати.
– Лоррейн, – позвал я, и не получив никакого ответа, крикнул громче: – Лоррейн!
Ответа не было. Непонятно даже, дома ли она. Может, они решили продолжить вечеринку в другом месте, и она уехала вместе с ними. Может, это была именно ее идея связать меня, чтобы самой получить полную свободу действий. Вот дура!
Надо постараться заснуть.
Я попытался, но у меня ничего не вышло. Спать в такой позе оказалось крайне неудобно. Снизу послышался какой-то шум. На первом этаже кто-то был.
– Эй, – заорал я. – Эй, кто-нибудь!
На лестнице послышались торопливые шаги. Поднималось явно несколько человек. Кто-то вошел в комнату и начал шарить рукой по стене в поисках выключателя. Зажегся яркий свет. Я зажмурился и, глуповато улыбаясь, сказал:
– Какой-то болван с большим чувством юмора здорово меня привязал. Будьте добры, отвяжите меня.
Вокруг моей кровати стояли трое мужчин. Ни одного из них я не знал. Здоровый, краснорожий блондин – это, наверное, один из новых приятелей Лоррейн. Двое других были не в ее вкусе. Невысокие, смуглые и жилистые, к тому же безвкусно одетые. Никто из них не улыбнулся.
– Да развяжите же меня, черт бы вас взял. Где Лоррейн?
Белобрысый стоял в ногах кровати и пристально смотрел на меня. Шея у него была забинтована.
– Ты поступил очень остроумно, Джеймисон, послав за машиной ту маленькую шлюшку. Но за лишние тридцать долларов она очень даже охотно согласилась нам помочь.
Я тупо уставился на него.
– Не понимаю, о чем это вы. Кто вы такие? Где моя жена?
– Браво! Здорово сыграно, – усмехнулся блондин. – Мы пришли за деньгами. Где они?
Теперь я все понял. Это ограбление. Это ж надо иметь такую наглость, чтобы прийти в дом и связать хозяина. Боже мой, что же они сделали с Лоррейн?
– Послушайте, – сказал я как можно спокойнее. – Мы не держим деньги дома. Разве что совсем немного. Берите все, что найдете, и уходите.
Двое чернявых заговорили друг с другом на непонятном мне языке. Один из них достал из кармана самую толстую пачку сотенных, какую мне доводилось в жизни видеть, и ткнул ею мне в лицо.
– Это мы уже нашли у тебя, Джеймисон. Но это действительно немного. Где остальное?
– Какое остальное? Вы не могли найти в моем доме столько денег.
Все трое некоторое время молча разглядывали меня, потом отошли от кровати и стали тихо совещаться. Я беспокоился о Лоррейн. Если они пришли в ее отсутствие, она может в любую минуту сюда войти, ни о чем не подозревая. Она не поймет, как вести себя в подобной ситуации. Лучше поскорее отдать им все, что они хотят.
Эти трое, по-видимому, приняли решение. Взяв из ванной синюю губку, они задернули шторы, белобрысый бугай оттянул мне нижнюю челюсть, открывая рот, и запихнул туда губку. Потом прижали ее одним из моих галстуков, связав концы за головой, чтобы я не смог ее выплюнуть. Сняв с моей правой ноги ботинок и носок, они крепко привязали щиколотку к кровати. Один из черных открыл перочинный нож, сел на кровать спиной ко мне и стал резать мою ступню.
Пока я не почувствовал боль, я все еще думал, что это какая-то затянувшаяся изощренная шутка, что это кто-нибудь из друзей нанял этих идиотов, чтобы напугать меня до полусмерти.
Но как только началась боль, я понял, что это далеко не шутка и не розыгрыш. Я не мог вырваться и попытался локализовать боль в ноге, но она поднималась все выше и выше, охватив меня всего. Не осталось ничего, кроме страшной боли. я ревел сквозь кляп, дергался и кричал, глаза вылезали из орбит. Но он не прекращал пытку. В ушах нарастал дикий звон. Потолок кружился перед моими глазами, и я погрузился в темноту.
Очнулся я с мокрым от слез лицом. Они переглянулись, и он снова принялся за работу, склонившись над моей обнаженной ногой. Двое других смотрели в сторону. Я пытался разорвать веревки, пока не затрещали плечевые суставы и не онемели руки. Я беззвучно кричал, пока не провалился в небытие.
Когда я снова пришел в себя, во рту уже не было губки, нога горела, словно ее жгли на раскаленных углях, но эту боль уже можно было терпеть.
– Так где же остальные деньги? – услышал я голос белобрысого. Я задыхался, словно пробежал длинную дистанцию.
– Я не знаю, о чем вы говорите. Это... это какая-то ошибка. Забирайте все, что хотите. Только... только не мучайте меня больше.
– Нет, мы будем тебя пытать, снова и снова, – сказал он. – Мы никуда не спешим. Будем пытать до тех пор, пока не получим деньги.
Тут один из чернявых, но не тот, который меня пытал, подошел поближе и сказал:
– Постойте-ка минутку. – Он включил ночник на моей тумбочке, повернул мое лицо поближе к свету и заглянул мне в глаза. – Какое сегодня число, Джеймисон? – Он говорил с акцентом.
– Дайте подумать. Апрель. Какое-то апреля. Забыл.
– Что ты делал вчера?
– Вчера? Наверное, работал. – Я изо всех сил пытался вспомнит! вчерашний день, но безуспешно.
– Когда ты последний раз видел Винсента Бискэя?
– Винса? Боже мой, давно, тринадцать лет назад... Хотя...
– Хотя что?
– Мне вдруг показалось... Какое-то странное чувство... что я недавно с ним встречался. Просто на секунду показалось... У него было на пальце кольцо с рубином. Но это, конечно, чушь.
– Ты уверен? – насмешливо спросил белобрысый.
– У тебя, друг мой, слишком тяжелая рука, – обратился к нему тот, который задавал только что вопросы. – Я не думаю, что наш приятель может так гениально симулировать. У него все симптомы травматической амнезии, провал памяти. Ты отшиб ему мозги. Вряд ли он смог бы молчать при такой боли.
Белобрысый верзила встревожился.
– И что это значит?
– Это значит, что память к нему будет возвращаться либо постепенно, помаленьку, либо однажды он вспомнит все сразу. Может, через десять минут, может, через десять дней, а может, через десять недель. До этих пор мы ничего не сможем сделать. Пытать его бесполезно.
– Какая память? – спросил я.
Латиноамериканец бесстрастно посмотрел на меня, перевел взгляд на часы и сказал:
– Сейчас три часа утра, суббота, четырнадцатое июня. Я тупо уставился на него.
– Вы с ума сошли?
– Я говорю тебе правду. Тебе предстоит многое вспомнить. Начни с Бискэя. Попытайся вспомнить про Бискэя. Потом – про деньги. Очень большие деньги.
– Кто вы такие? Что вам нужно?
– Мы подождем, пока ты не вспомнишь все.
– Где моя жена?
– Ее давно уже здесь нет, больше месяца.
– Где она? Черт бы вас взял, куда вы ее дели?
– Мы здесь ни при чем. Где она – никто не знает.
Они отошли в дальний угол спальни и снова посовещались шепотом. Тот кто пытал меня, достал из аптечки бинт и аккуратно перевязал мою ногу. После этого они с блондином ушли, я слышал, как они спускались по лестнице. Третий с минуту колебался, пристально глядя на меня, потом махнул рукой и вышел вслед за ними, по дороге выключив свет.
Бискэй и деньги. Я понятия не имел, как Винс жил все эти годы, и чем он занимался. Четырнадцатое июня. Прошло два месяца, которые полностью испарились из моей памяти. В это невозможно поверить.