Постояв с минуту на месте и убедившись, что ничего опасного не произошло – не завыла сигнализация, не появились разъяренные сторожа или наряд полиментов из вневедомственной охраны, да и сам подозрительный покойник так и продолжал лежать по команде: "Смирно! Всем умереть!" – Семен подошел к открытому гробу и остановился в нерешительности.
– Чего тянешь, – забеспокоился Мар. – Думать о смысле жизни после будешь, на досуге, под пиво и воблу. Хватай палку и ходу отсюда, ходу!
– Погоди ты суетиться, – огрызнулся Семен, не отрывая глаз от жезла‑кадуцея. – Тут такая, понимаешь, загогулина выходит…
– Где?! – всполошился медальон, – где выходит? Из носа? Изо рта лезет? Ничего не вижу! Ты уверен, что загогулина тебе не почудилась?
– Заткнись, – повысив голос приказал Семен: Мар немедленно заткнулся.
– Кадуцей, он абсолютно черный, – продолжил Семен. – На магическом плане. Такую черноту я видел только в Мире‑Полигоне, когда мы от столба инферно спасались. Черный точь‑в‑точь как тот столб! Мне даже прикасаться к жезлу не хочется…
– Да? – расстроился медальон. – А что же тогда делать?
– Вот, стою и думаю, – пояснил Семен. – Прикидываю варианты. Скажи, Мар, а есть ли у тебя заклина…
Позади, в мусорной свалке, зашуршало; Семен обернулся – по мусору кто‑то шел. Кто‑то, невидимый для обычного человека, не обладающего магическим зрением. Осторожно шел, крадучись: если бы не жесткая оберточная бумага, попавшая под ногу невидимке, Семен не скоро бы заметил, что в зале он не один.
– Конкурент приперся, – догадался Мар. – Ишь, крадется… Ну, Семен, дождались мы подмоги! Сейчас все и решится. Ты, главное, не мешай – пусть берет кадуцей, пусть! Ежели его зомб не убьет, и жезл ничего плохого с ним не сделает, тогда поступаешь так: бьешь его сначала в подбородок, потом в солнечное сплетение, а после коленом в пах – нервная и осмысленная деятельность на время блокируется, мы берем кадуцей и гордо уходим за тысячью золотых… Надеюсь, ты видишь конкурента?
– Вижу, – еле слышно ответил Семен.
По залу, в направлении к хрустальному гробу, двигалось бирюзовое облачко, окутывающее темный человеческий силуэт – нерезкий, расплывчатый. Но, невзирая на расплывчатость, было видно, что человек ростом с Семена, худощав и достаточно ловок: ящики и прочий хлам он огибал легко и грациозно, словно танцуя.
Семен отступил в сторону – незнакомец подошел к гробу и остановился. Судя по тому, что невидимка стоял, оглядываясь по сторонам и не предпринимал никаких действий, таинственный конкурент был в растерянности – наверное, его смутила поднятая на гробе крышка. Семен осторожно пододвинулся ближе: он вовсе не собирался дать человеку бестолково погибнуть, пусть и конкуренту, – а то, что жезл смертельно опасен, в этом Семен ни капли не сомневался, нельзя такую черную штуковину голыми руками брать, – и чуть не закашлялся от неожиданности: от незнакомца пахло духами. Хорошими женскими духами, чем‑то вроде знаменитой "Шанель", но несколько иначе. Хотя и не менее приятно.
– Он, гад, еще и бабским одеколоном мажется! – изумился медальон. – Тем более в ухо ему, в ухо! То есть в челюсть. Но когда жезл возьмет, не раньше. – Мар, посчитав инструктаж законченным, притих в ожидании.
Незнакомец склонился над гробом и протянул к жезлу руки.
– Стой, дурак! – Семен крепко схватил невидимку за плечо. – Не трогай, убьет! – Человек вздрогнул, отпрянул от гроба и… И упал. Семен еле успел подхватить обмякшее тело.
– Что там? – забеспокоился Мар. – Чего он? С испугу помер? Вот незадача… Ты, Семен, поспешил однако.
– Чего он? С испугу помер? Вот незадача… Ты, Семен, поспешил однако. Вот учишь тебя, учишь, как надо грамотно поступать, а ты все одно по‑своему! Как мы теперь кадуцей сопрем? – закручинился медальон. Семен не ответил: положив незнакомца на пол, он осторожно похлопал того по щекам, пытаясь привести в чувства; под руку попались длинные волосы. Крякнув от изумления, Семен легонько провел рукой по груди отключившегося с испугу конкурента – это была девушка. Без всяких сомнений.
Пальцы Семена наткнулись на металлическую бляшку, лежавшую на груди девушки; круглая железка была прикреплена к цепочке. Едва Семен прикоснулся к металлическому кругляшу, как бирюзовое облачко заморгало: Семен сжал бляшку в кулаке и облачко, делавшее нежданную посетительницу невидимой, исчезло. Семен разжал пальцы – бирюзовое сияние больше не появилось – и, отпустив кругляш, выпрямился.
– Ба! – радостно завопил Мар. – Узнаю! Узнаю кулон‑плетенку и камушек на полтора карата! Вон, и глаза с ресницами тоже на месте… Семен, да это же та самая девица из ресторана! Конкурентиха, чтоб я поржавел! Ха, мне все ясно – никакая она не надзирательница, и это хорошо, а то я уж подумал… Да фиг с ним, чего я там сам себе понапридумывал, главное – она из наших, из своих! Фу, гора с плеч… Глянь‑ка, глянь! Одета также, как и ты, в трико и мягкие туфли. Сговорились вы, что ли?.. Ого! У нее на руках перчатки! Серебряные, надо же… То‑то она так смело к нефритине потянулась.
– Выключи невидимость, – указал Семен, присаживаясь на корточки рядом с девушкой. – Хватит человека пугать. Эй, подруга, – Семен еще раз похлопал девушку по щекам, но безрезультатно. – Мар, дай‑ка твоей минеральной воды, она сейчас в самый раз будет, – рядом, на полу, возник стакан с заказанной водой: Семен набрал полный рот минералки и прыснул девушке в лицо.
Девушка открыла глаза, посмотрела на Семена непонимающим взглядом, села и первым делом схватилась за кулон, проверяя, на месте ли он. А уж после вытерла лицо рукой в перчатке. И уставилась на Семена.
Мар не соврал: девушка была хороша! Красива не броской фотомодельной красой, холодной и глянцевой, а… Семен не смог точно подобрать определение. Красивая и все тут! Высокий лоб, удивленно приподнятые брови; большие испуганные глаза, серо‑голубые; чистая матовая кожа; слегка припухлые губы; черные тяжелые волосы… Если бы Семен встретил такую девушку на Земле, он подумал бы, что в роду у нее были итальянцы. Или испанцы – короче, кто‑то из южан.
Хотя таких глаз у испанцев‑итальянцев, как правило, не бывает.
– Тебя как зовут? – миролюбиво спросил Семен девушку.
– Вы… вы меня видите? – с непонятным ужасом спросила девушка, зачем‑то оглядываясь по сторонам; голос ее, мягкий и тихий, слегка дрожал.
– Конечно вижу, – подтвердил Семен. – Почему бы и нет, раз твоя невидимость отключилась? Ну, так как тебя зовут?
– Теперь уже все равно, – обречено ответила девушка, – можно и сказать. Меня зовут Олия, – она легко встала на ноги, поднялся и Семен.
– Значит, ты тоже за кадуцеем? – спросил Семен, глядя на ее руки. – Вижу, подготовилась толково! Перчатки, верно, специальные, защитные? Где взяла?
– У деда, – Олия, вспомнив о перчатках, сорвала их с рук и швырнула на пол. – В шкафу лежали. Их там много… Пошли скорей отсюда, пошли! Куда угодно, но скорей!
– А как же кадуцей? – не понял Семен. – И я, и ты шли за одним и тем же. Я должен его взять, у меня заказ, я…
– Это смерть, – глухо сказала девушка. – Окончательная, бесповоротная. Стоит дотронуться до жезла голыми руками и все! Даже запасные жизни не помогут. – Олия твердо посмотрела Семену в глаза.