Я искоса глянул на Воронова, он сохранял каменное выражение лица, но его губы слегка подрагивали, выдавая его истинное состояние. Похоже, он с трудом сдерживал хохот и уж точно обиженным не выглядел.
– Ну да, конечно. Обиделись они, – пробурчал я. – Я для них Олег Попов, Петросян и Задорнов в одном флаконе. Смотрели и смеялись. Как там… «ну тупой, он».
Майор уже сдерживаться не смог и рассмеялся.
– Рад, что ты сохраняешь оптимизм, – покивал директор. – Однако мы убедились, что командовать тебе пока рано.
– А я никогда и не утверждал обратного, – буркнул я.
– Рад, что ты трезво оцениваешь способности. Ты должен научиться отдавать команды коротко и настолько ясно, что даже идиот не смог бы их понять неправильно, даже если бы захотел. Тем не менее, с этим надо что-то делать. Научиться командовать людьми можно только наблюдая за настоящим командиром. И я рад, что майор Воронов согласился взять тебя в вою команду. Отныне ты назначаешься его заместителем. Обязанности он тебе объяснит сам, однако, зная майора, могу сказать, что спокойных деньков у тебя не будет. А сейчас отправляйся в душ и переодевайся.
В чем директор не ошибся, так это в том, что спокойных дней у меня действительно не было. Зато именно теперь и начались настоящие занятия. И если раньше я готов был Леонида Львовича растерзать, то теперь уже начал его уважать. Он умел объяснить сложную ситуацию простыми словами, умел интересно рассказывать, всегда отвечал на все мои вопросы и часто делился опытом, почерпнутым из своих командировок. Причем, как я подозревал. Много из этих рассказов до сих пор проходило под грифом «совершенно секретно».
– Это вам генерал велел ничего не скрывать от меня? – поинтересовался я однажды.
– А тебе зачем это знать? – хмыкнул Воронов. – В общем, ты прав, конечно, но твое любопытство совершенно не в тему.
Ясно. Очередной урок. Самое интересно, что эти месяцы, что я был в отряде майора дали мне больше, чем все предыдущие занятия. Да, меня научили сражаться, подготовили к руководству, но все это были разрозненные сведение, лишенные какой-либо практики. Сейчас практики было много. Как заместитель командира, я должен был быть посредником между бойцами и им. Я узнавал характер каждого солдата, узнал когда у каждого день рождения и какие у них проблемы, готовил карты маршрутов походов, отвечал за вооружение.
– Вот что, кажется, с основными обязанностями ты неплохо освоился, – заявил мне однажды Воронов. – Пора их расширять. С этого момента ты отвечаешь за готовность снаряжения группу. У нас на следующей неделе ожидается учебный бой со здешней охраной. Как только уточниться цель учений подготовишь список необходимого и получишь их на складе.
Дело показалось мне не очень сложным. Сами учения проходили с особым оружием: пневматическим, стреляющим красящими шариками, похожее на пентбольное. Отличие было то, что в каждое монтировалась простейшая электрическая схема, которая имитировала звук выстрела того оружия, которое эта пневматика изображала. Как мне пояснили, для привыкания к звуку, а так же, чтобы научить бойцов распознавать оружие по выстрелам и научить соответственно реагировать. Ну и соответствующее защитное снаряжение, включая маски с плексигласовыми забралами.
Просто, ага. В первый же раз я умудрился забыть спальные мешки. При этом Воронов явно видел мою ошибку, но ничего не сказал. Зато когда пришло время к отдыху… тут мне и припомнили эту ошибку. Пришлось изворачиваться. Так с тех пор и было. При этом Воронов считал, что самый быстрый способ обучения – это учеба на собственных ошибках. Потому никакой помощи никогда мне не оказывал и никогда не советовал. Зато если где я ошибался…
«А подайте-ка мне сюда капитана (директор после моего неудачного командования снизил мне временное звание с майора до капитана) Старинова Владимира Викторовича. Итак, товарищ капитан, вы отвечали за подготовку группы и почему же вы не позаботились об альпинистском снаряжении? Что значит, не думали, что оно пригодиться? Вы карту маршрута внимательно изучали? Горы там видели? Что? Думали, они тут не очень высокие? Да… Тут либо безответственность, либо явная диверсия. Да еще и полнейшее неумение читать карту. В боевой обстановки я бы приказал вас расстрелять. Сейчас же ищите спуск, где можно преодолеть обрыв. По возращению займемся тактической подготовкой с картой»
И вот пока все отдыхают я как проклятый лазил по буеракам и кустам, выискивая безопасную возможность спуска и подъема. В одном майор прав, такие вот исправления собственных ошибок напрочь отбивает желание их совершать в будущем. Но и излишняя предусмотрительность тоже не одобрялась. После того, как задание было выполнено, Воронов велел собирать все, что нам не пригодилось.
– Итак, господин Старинов, – вещал он в этом случае, – вы видимо полагаете, что мои солдаты мулы, которых можно нагрузить всем, чем можно в надежде, что авось пригодиться. Что ж, полагаю, вам нужно объяснить насколько важно в походе брать ровно столько груза, сколько нужно и что каждый лишний грамм может быть опасен для задания. Будьте добры весь этот неиспользованный инвентарь упакуйте и совершите путешествие по штрафному маршруту. Может быть тогда вы поймете, как важно правильно рассчитывать полезный груз.
Штрафной маршрут – изобретение Воронова. Он сам лично излазил окрестности и проложил его на карте. Не очень больше, всего лишь десять километров, но вел он по таким буеракам… даже налегке я его проходил только за сутки. С грузом время тратилось много больше. Тащить ведь приходилось не только штрафной груз, но и запасы еды. Вот уж действительно тест на умение правильно выбрать нужные вещи. Тащить же придется и полезно и бесполезное. И не дай бог что-либо из бесполезного потерять по дороге. Такое со мной еще ни разу не случалось, но что в этом случае придумает майор, я примерно догадывался. И эта догадка мне сильно не нравилась.
– Некоторые умники полагают, что война зависит от мужества солдат, – заявил мне однажды майор.
– А разве не так? Вот если бы не мужество людей под Москвой в сорок первом…
– Ты путаешь. Я сказал война, а ты говоришь о сражение. Сражение действительно зависит от солдат, а вот война… Никакое мужество не поможет, если снабженцы не смогут вовремя подвести боеприпасы, новую одежду, съестные припасы. Патовая ситуация в первой мировой во многом была связана не с системой защиты, а именно с проблемой снабжения. Прорыв Брусилова, Юго-Западный фронт, но войска смогли наступать ровно столько, насколько хватило их запасов. Потом они закончились, тылы отстали, грузовиков очень мало, а подводы не успевают за темпом наступления. И так на всех фронтах. Вот и проиграна война с выигранным сражением. Наполеон вел лучшую армию Европы, выиграл до Москвы почти все сражения, но Кутузов перехватил коммуникации и очень скоро эта лучшая армия превратилась в сброд. Потому войны ведут полководцы, а выигрывают их снабженцы. Вот и изучай эту истину на собственном опыте. Пригодиться.
Я и изучал. Задумавшись над словами майора, я потряс преподавателя военной истории, и мы с ним занялись изучением того, как эту проблему решали в древности. Хорошо иметь транспортную авиацию, тысячи километров железных дорог, десятки тысяч шоссейных. А как быть, если из всех возможных средств телега и раскисшая дорога, которая весной и осенью превращается в месиво. Похоже, из всех в истории серьезно проблемой снабжения озадачивались только римляне, для чего и строили свои дороги, который верой и правой служили в любое время года, обеспечивая легионы всем необходимым в любой точке империи. Ну, естественно, еще водный транспорт.
Потом майор решил занять индивидуальной подготовкой… своей. Заключалась она в том, что ему давалась фора в четыре часа, а потом весь отряд, под моим командованием, выходил в погоню. Опыт я уже имел и потому в болото больше никого не загонял, да и остальные бойцы помогали мне по мере сил. Однажды Воронов подошел ко мне:
– Ну что, суть игры уяснил?
– Уяснил, – согласился я, потирая бок, по которому меня хлестнула ветка ловушки, приготовленной майором. Привяжи майор к ней колья и все могло бы закончиться не только ушибом.
– В таком случае теперь твоя очередь убегать. Фору тебе дадим побольше – пять часов.
Меня поймали через три часа после истечения времени форы. А я то думал, что хорошо спрятался… считал себя уже подготовленным в плане выживания. Оказалось, что просто выжить в лесу и выжить, когда за тобой ведут охоту профессионалы совершенно разные вещи. Воронов при разборе занятия был безжалостен и язвителен. По его словам, единственное, что я могу, это играть в песочнице. Я разозлился и в следующий раз подготовился получше, разработав план заранее. Сама наша База находилась в довольно пустынной части тайги, ближайшее жилье находилось примерно на расстоянии четырехсот километров. Все это давало нам огромную возможность для тренировок, не беспокоясь, что встретимся с посторонними.
Как с самого начала и говорил майор, дело не в хитрых плане, а в опыте, который приобретается на тренировках. К концу занятий мне удалось скрываться от поисковых групп почти три недели – это был мой рекорд, который побить мне так и не удалось. Как потом признался директор, если бы я еще продержался день, он отдал команду на возвращение. Обидно. Зато эта тренировка имела несколько неожиданные последствия. Виталий Дмитриевич встретил меня у входа лично. Я сделал краткий доклад и теперь ждал, когда меня отпустят, наконец, в горячий душ и мягкую кровать. Директор же оглядел те лохмотья, в которые превратилась моя одежда, хмыкнул:
– Хорош. А как обувь? Обувка прочнее, но… Александр Петрович, наша недоработка. Надо нам с вами заняться набором одежды для мальчика. Ему ведь там не три недели предстоит жить. Подберите материал и форму одежды. Так же не помешает запасной материал и надо бы научить нашего молодого друга шить.
Вот уж не думал, что вместо похвалы мне подбросят новые предметы для изучения. Подумать только, шитье! Бррр.
После всех совместных тренировок Леонид Львович стал настоящим другом для Володи вместе с Александром Петровичем. Так что не удивительно, что он обрадовался, когда тот появился на Базе, хотя мальчик уже и не рассчитывал его увидеть, его вместе с отрядом за месяц до этого вызвали в очередную командировку, а сколько она будет длиться и какой сложности… кто знает.
– Я уже и не думал, что вас увижу! – так и сообщил мальчик. – Думал вы в очередной командировке.
– Нет. На этот раз дело было в другом, – признался Воронов. – Занимались местными разборками с одной бандой. Знаешь, у меня такое ощущение, что если мы завтра арестуем дьявола, то и его некоторые личности объявят борцом с режимом.
– Опять политика? – хмыкнул Володя.
– Она самая. Разбирались с одной группировкой, которая решили, что ей не помешают собственные боевые отряды.
– А вы…
– У нас никто не пострадал, не волнуйся.
– Ну и слава богу.
К сожалению, эта встреча действительно оказалась последней – через три часа Леониду Львовичу нужно было лететь в Москву получать очередное задание. Как он объяснил, ему с трудом удалось добиться небольшого выходного чтобы попрощаться с Володей. Мальчик пожелал ему удачи, а потом еще долго стоял у стекла, глядя на закрытую дверь, через которую ушел майор Воронов. Провел рукой по глазам, но те были совершенно сухи. Мальчик вздохнул. Сейчас ему хотелось броситься на кровать и разреветься. Просто поплакаться, быть не разведчиком в чужом мире, а обычным тринадцатилетним мальчишкой. Психологи говорят, что после того, как поплачешь – становиться легче. Увы, он лишен возможности проверить это утверждение.