Милка смеялась.
– Со звезды, – радостно повторяла она. – Конечно, со звезды.
– Ага, оттуда, – насмешливо отвечал Мартынюк Иван по прозвищу Мартын и привычно добавлял нечто непечатное, за что немедленно ловил подзатыльник от Гвоздя.
– Как не стыдно, шевалье? Тут дамы! Чтобы больше я такого не слышал!
– А чего ты обзываешься? – всерьез обиделся Мартын, потирая шею.
– Я обзываюсь?
– Ну это… ше… шелье какой-то.
– Да будет вам известно, дорогой мой невежественный друг, что шевалье в переводе с французского означает рыцарь.
– А-а-а-а.
Порой Гвоздь начинал изъяснять такими вот сложными оборотами, что его трудно становилось понять. Разные сэры, шевалье, кавалеры так и сыпались. Красиво, но непонятно. Правда, он всегда объяснял значения этих слов. Он вообще много знал разных историй. Рассказывал о Жанне д’Арк и партизане Денисе Давыдове, как открывал Америку Колумб. Особенно нас смешила ситуация, что плыл он в Индию и до конца жизни был уверен, что в Индию и приплыл.
Уже позже я узнал историю Гвоздя, которую тот нехотя рассказал в ответ на мои расспросы:
– Да ничего интересного, шевалье. Единственный сын вполне обеспеченных родителей. Надежа и опора. Начитанный мальчик. А потом один раз проявил слабость и ширнулся на дискотеке. Когда понял, что обратной дороги уже нет, сбежал из дома. Так что учитесь, сэр, на чужом опыте. И если увижу вас с наркотой – убью сам. Из милосердия.
Я затряс головой – видел, что Гвоздь не шутил.
– Ну вот и хорошо, что понимаешь. А сейчас марш на работу. И потом не забудьте купить молока – младшим оно полезно.
Младших было трое: Милка, Король, он же Славка Королев и Дементус, он же Виктор Готов. Почему его так однажды назвал Гвоздь и чего это слово означает, мы не знали, но Виктору кличка нравилась. Говорит, звучит зловеще. Работа же означала ходить по переходам и просить милостыню. А порой и кошелек стянуть и какого-нибудь раззявы. Но таким мы баловались редко – опасно. Это только и Вольки получалось. Он у нас мастер был по чужим карманам лазить.
Младших Гвоздь берег и ни на какие сомнительные дела не пускал. И даже признавая, что Милке одной подадут больше, никогда ее без сопровождения не отпускал. В этот раз очередь нянчиться с ней выпала нам с Жорой. Тут к нам и подкатила компания. Ребята были незнакомые и откуда взялись тоже непонятно. Местные все знали, что мы работаем на Гвоздя и с нами не связывались – боялись. Не нас, конечно. Ходили слухи, что однажды Гвоздь в драке убил троих взрослых мужиков, которые пытались увести от нас наших девчонок. Зачем они им я не совсем понял из рассказов, тем более те говорили, что будут о них заботиться. Но подоспевший Гвоздь, по рассказам тех, кто всё видел, рассвирепел, сразу вытащил нож и бросился на них. Одному удалось сбежать… Так же говорили, что он пытался потом прийти с подмогой, но Гвоздь поговорил кое с кем и когда машины мстителей показались в поле зрения их просто забросали камнями. Правда, пришлось потом долго скрываться. Все это я не видел, а только слышал, но авторитет Гвоздя с тех пор был непререкаем. А среди остальных групп он пользовался славой сумасшедшего.
– Мертвые, сэр Вольдемар, смерти уже не боятся, – ответил он мне, когда я прямо спросил, боится ли он умереть. Непонятно.
Так что прицепившиеся к нам явно были не местные. Жорка тут же вскочил и кинулся в драку. Получил пару раз и отлетел к стене. Гвоздь появился вовремя: несколько секунд разглядывал противников, а потом молча ринулся в атаку. Тут-то мне и удалось увидеть несколько приемов… В ход шли и зубы, и локти, и ноги, и даже голова. Жорка снова вскочил и бросился в схватку. Милка хлюпала носом, а я упал на пол и стал кусать чужие ноги. Пару раз мне досталось по голове, один раз дали по почкам, не сильно, но больно. Я рассердился и теперь не только кусался, но и царапался. Драка закончилась появлением милиционера и всеобщим драпом. Эту свою первую драку я запомнил очень хорошо. А потом Гвоздь мне выговаривал:
– Вы, сэр Вольдемар, как маленький – всякую гадость в рот тащите. А если отравитесь, что мы делать будем? Вы нас сильно этим опечалите.
– А чего они? – угрюмо повторял я. Слова, что говорил Гвоздь, я вроде бы все понимал, но в их общем смысле был не уверен. Потому на всякий случай только огрызался.
– Они хамы, но вы-то, сэр Вольдемар! Надо будет вам кое-что показать.
Показанные приемы были крайне не честны, но зато действенны, в чем я убедился позже – недавняя драка оказалась далеко не последней в моей карьере.
– Хотя, – нехотя признал он. – И личный опыт тоже есть.
Наставник, похоже, понял его состояние и только хлопнул по плечу.
– Позанимайся еще немного. Думаю, это тебе поможет.
Мальчик только кивнул. Потом сел на шпагат и с каким-то остервенением начал делать наклоны: вперед, вытягиваясь в струнку и назад. Вперед назад.
Михайло Потапыч покачал головой и направился к выходу. Здесь столкнулся с Александром Петровичем и ухватил того за локоть раньше, чем тот успел позвать мальчика. Покачал головой.
– Ему сейчас лучше побыть одному.
Александр Петрович глянул поверх плеча Михаила на мальчика и кивнул.
– Опять вспомнил прошлое?
– Кажется, он о нем и не забывал. Честно говоря, я не знаю, что с этим делать. – Михаил покачал головой. – Оно так и не отпускает его.
Александр вздохнул.
– Это я и без тебя знаю. Жаль, но мальчик сам рвется отсюда. Ему хочется сбежать от всего. Начать по-новому. Потому я и не уговариваю его остаться. Здесь для него жизни не будет.
– Кто знает. Мало ли что может случиться. Значит, ты не будешь пытаться уговорить его остаться?
– Не трави душу, Миш. Сам ведь нашел пацана, притащил сюда, уговорил кураторов проекта. А сейчас уговаривать его остаться?
– Слушай, тебе что важнее: судьба пацана или свою задницу прикрыть?
– Его судьба. Потому и не буду уговаривать. – Александр твердо глянул на друга. – Я разговаривал с психологами. Они все в один голос утверждают, что если оставить, то мальчик сломается. Выбор он должен сделать только сам.
– А ты понимаешь, что он может умереть там?
– Мы все умрем рано или поздно.
– Для него это может стать очень рано.
– Значит, мы плохо его подготовило. Миш, ты чего от меня хочешь? Опасно и у нас. И какая судьба его ждет тут?
Михаил расслабился и кивнул.
– Верно.
Александр хлопнул его плечу.
– Я поговорю с мальчиком. Решение будет за ним, но пусть он примет его с открытыми глазами. Это всё, что я могу сделать.
Глава 2
Ровно в шесть Володя прошел через просторный холл, уставленный огромными бадьями с небольшими деревьями, и вошел в кабинет. Здесь уже собралось и руководство проекта и куратор – Александр Петрович и ученые. Похоже, ждали только его. Володя сделал вид, что не заметил, как Александр Петрович глянул на часы и хмыкнул, прошел к своему креслу и сел. Виталий Дмитриевич, «директор всего этого балагана», как любил говорить куратор, откинулся на спинку большого черно кресла, снял очки и соединил перед собой кончики пальцев.
– Итак, дамы, господа. Прошу. Кто первый?
Поднялся мужчина в белом халате с красивой окладистой бородой. Откашлялся.
– Прошу прощения. Вчера я положил Виталию Дмитриевичу доклад, в котором объяснил, что время подходит. Если мы протянем еще полгода, то наш молодой друг, – кивок в сторону Володи, – больше не будет соответствовать нужным параметрам. Уже даже сейчас придется использовать специальную диету, чтобы мальчик немного сбросил вес.
– Куда уж больше? – буркнул Александр Петрович. – И так клоп клопом.
– Если вы помните, то именно вы предложили Володю именно из-за его комплекции. Это позволило нам выиграть два года занятий. В противном случае нам подошли бы только одиннадцатилетние подростки. А это было бы совершенно неприемлемо.
– Почему? – Неожиданно для всех вмешался мальчик. Обычно на таких совещаниях он сидел молча и говорил только если его спрашивали. Сейчас он впервые заговорил сам и ученый даже растерялся.
– Почему? Но это же аморально… использовать детей так… это же билет в один конец.
– Аморально? Использовать детей? Даже если это их единственный шанс изменить свою жизнь? Иннокентий Павлович, я попал в банду Гвоздя когда мне было восемь лет и там были дети младше меня. И я еще считаю, что мне повезло, что я попал именно к гвоздю. Хотите, я вам расскажу, что творилось у других? Хотите, расскажу, как именно зарабатывали себе на хлеб те самые одиннадцатилетние дети? И вы считаете аморальным дать им шанс?
– Но…
– Что? Если наше родное и любимое государство не в силах позаботиться о беспризорниках, так дайте им хоть такой выход.
– Да уж. Дорогой выход получится, – хмыкнул Виталий Дмитриевич. – Володя, ты же сам понимаешь, что это не выход. И ты знаешь, сколько мы потратили на твое обучение. Ставить такое на поток мы никак не можем. И потом, сейчас ситуация с беспризорниками реально улучшается.
– Хочется верить… Извините, Виталий Дмитриевич.
– Да нет. Все нормально. Я тебя прекрасно понимаю. Пережив все то, что пришлось пережить тебе, трудно сохранить веру в людей.
– Я помню Гвоздя. Он был настоящим человеком и из него вышел бы замечательный ученый. Он столько всего знал. И учил нас по мере сил. Но он оказался никому не нужен в этом мире.
Взрослые почему-то вдруг неуверенно заерзали и отводили взгляды, словно боясь встретиться ими с подростком.
– Полагаю, политику обсуждать мы не будем. И, Володя, ситуация действительно меняется в лучшую сторону. Хотя и медленнее, чем хотелось бы. А теперь к делу. Продолжайте, Иннокентий Павлович.
– Ага. Так вот. Примерно через полгода переход станет невозможным. В связи с этим надо принимать решение: либо мы открываем «окно» и начинаем поиск подходящего мира, либо сворачиваем все эксперименты. И если эксперимент продолжается, то готовиться к нему надо начинать сейчас.
– Ну что ж. Володя, а ты что скажешь?
Мальчик встал.
– Я уже говорил, Виталий Дмитриевич. Меня здесь мало что держит. А это мой шанс начать все заново. Я действительно хочу уйти.
Александр Петрович тихо вздохнул и отвернулся, однако в наступившей после слов Володи тишине его вздох услышали все.
– Вы не хотите, чтобы мальчик уходил? – повернулся к нему директор.
– Нет, – ответил куратор не оборачиваясь. – Но это его решение. Я Володю знаю давно и не думаю, что он переменит решение. Если так – надо готовить переход.
– Иннокентий Павлович, сколько вам времени надо для завершения всех дел?
– Месяц, Виталий Дмитриевич. Во-первых, надо подготовить самого мальчика. Последний осмотр, обязательно недельный карантин, подготовить необходимые вещи. Ну и некоторое время на поиск подходящего «окна». Как просил молодой человек: чтобы там не было пороха.
– Володя, а почему такая странная просьба? Почему бы не выбрать мир более развитый? Возможно, даже превосходящий нас.
– Если превосходящий – значит более забюрократизированный, – без особых эмоций ответил мальчик. – И трудно оценить, как они вообще воспримут такого пришельца. Социальную культуру ведь роботами не выявишь за три дня, как вы сейчас ведете исследования. И если мне там не понравится, уже не вернешься.