Он давно пережил свою любовь к Нате, однако старая любовь, пусть даже угасшая, всегда равно отдается тупой и мучительной болью.
– Да, есть, – сказал он, вглядываясь в круглый кошачий подбородок Вихровой.
Ната досадливо поморщилась. Ее подвижное лицо пошло мимическими морщинами – странными, несимметричными, но бесконечно привлекательными. Взгляд Мошкина застревал в них, как в паутине. Евгеша силой заставил себя зажмуриться. Да, кобра не умрет от укуса кобры, магия не подействует на того, кто родился с Вихровой в один день, но все же несколько мучительных ночей обеспечено.
– Сама чувствую, что есть. Конкретнее, Евгений! Конкретнее! Опиши, что ты видишь! – нетерпеливо потребовала Вихрова.
– Красное пятно! – сказал Евгеша, осторожно, как больная сова, приоткрывая один глаз.
– Большое?
– Примерно с десятикопеечную монету. А большое или нет – не знаю, – сказал Мошкин, привычно обходя конкретные суждения.
Ната с ненавистью поскребла подбородок.
– Вот и я его вижу. Второй день уже чешу. Что это такое может быть, а? Не знаешь?
Но Мошкин знал только, что это красная точка.
* * *
В тот же вечер Ирка сидела в «Приюте валькирий», слушала, как дождь скребет мокрым ногтем по крыше, и разглядывала старые фотографии. Гора Ай-Петри на крымском снимке показалась ей прилипшей крошкой хлеба, и она машинально подула, пытаясь убрать ее. Зрение у Ирки было неважное, сточенное ночным чтением с монитора. Лишь когда в руке у нее появлялось копье и она без остатка становилась валькирией, зрение обострялось до невероятных пределов. Но это было уже другое зрение.
Антигон без дела шатался по «Приюту валькирий», заглядывал в пустые чашки, топал по половицам, тревожа мышей, и громко распевал.
– Ты не мог бы культурно заглохнуть? – попросила Ирка.
Голос у Антигона был ужасный и напоминал скрип тележного колеса.
– Это моя любимая песенка! Мне пела ее мама! – обиделся Антигон. – Золотые были времена! Она пела, а я слушал! Лежал на траве, высовывал язык, ждал, пока на него сядет бабочка и… ам! Или другой вариант: прицеливаешься и…
Перед глазами у Ирки мелькнул липкий, длинный язык.
– Мимо! А ведь когда-то получалось! – разочарованно сказал Антигон, провожая глазами улетающую муху.
Внезапно люк «Приюта валькирий» с хлопком откинулся, и в него просунулась незнакомая физиономия. Большое, обветренное, довольно плоское лицо. Светлый ежик волос, таких густых, коротких и жестких, что их с ходу можно было пускать на зубные щетки. На могучих скулах играл румянец свекольной яркости.
– Ты кто? – спросила Ирка, но еще прежде, чем получила ответ, по румянцу узнала оруженосца Хаары.
– Хозяйка приглашает вас на день рождения! – сообщил оруженосец.
Его круглая голова торчала из люка, как лежащий на грядке арбуз.
Ирка изумилась, точно забитый, мешковатый троечник, которого приглашает в гости самая популярная в классе девчонка. И троечник пугается, не зная, чем объяснить эту внезапную милость. Кого в гости, меня? А сознание уже подозрительно щелкает на счетах, перебирая варианты. Может, подвох? Может, некому подсунуть на стул сковородку с яичницей? Или дадут левый адрес и после звонка из однушки в панельном доме навстречу ему вылетит рой из семидесяти сердитых корейцев, последователей Джеки Чана?
– Я же валькирия-одиночка! – осторожно напомнила Ирка.
– Да хоть водолаз! Мне сказано: зови в гости. Вот я и зову! – непреклонно заявил оруженосец.
Ирка подозрительно уставилась на посланца Хаары, однако тот только скалился и молчал. Зубы у него были белые, широкие.
– Когда? – спросила Ирка.
Ответ удивил ее еще больше.
– Да прямо сейчас. Все уже собрались. Идемте, я покажу дорогу! – сообщила торчащая из пола голова и куда-то укатилась.
«Ну раз все, тогда понятно! Значит, меня за компанию. Типа всех так уж всех!» – сообразила Ирка, испытывая странную смесь обиды и облегчения.
На сборы у нее ушло не больше пяти минут. Все эти пять минут оруженосец проболтался на канате, не желая ни ждать внизу, ни забираться наверх. Таким странным образом выражалась у него спешка.
– Чего так долго-то? – гундосил он из-под пола.
Ирка плохо представляла, как они будут втроем телепортировать, и если не втроем, то куда денут оруженосца, однако о телепортации, как оказалось, речь и не шла.
На одной из асфальтированных аллей Лосиного Острова была припаркована старая иномарка-универсал с тонированными стеклами и лихо торчащей антенной, похожей на тараканий ус. На бампере белела большая наклейка: «ВОВАН».
– Вован – это кто? – спросила Ирка.
Оруженосец молча ткнул себя пальцем в грудь. Ирка смутилась.
«Могла бы и сама догадаться! Не такая уж сложная логическая задача», – выругала себя она.
Магнитола, усиленная сзади двумя здоровенными колонками, гремела и чихала музыкой. Под резину стекла были вставлены диски, якобы путавшие милицейские радары, а на деле мешавшие лишь обзору.
– Садись сзади! У переднего сиденья спинка хрюкнулась! – сказал оруженосец.
– Почему хрюкнулась?
– Таамаг подвозил, – мрачно поведал Вован.
Ирка послушно попыталась сесть сзади, но там уже все место занимала здоровенная бита. Рядом с битой лежал аккуратный мячик.
– А мяч зачем?
– Чтоб дяди с палочками поверили, что я бейсболом занимаюсь! – пояснил Вован, перебрасывая биту в багажник.
– А ты занимаешься?
Свекольную голову вопрос привел в восхищение.
– Занимаюсь! Гы-гы-гы! Прям с утреца начинаю и пока комиссионеры не кончатся! – повторяла она и тогда, когда они уже мчались по ночному городу.
Вован гнал как сумасшедший. Дряхлая иномарка грохотала и лязгала, крайне удивленная своей прытью. Оглушенный музыкой Антигон подпрыгивал на заднем сиденье, при поворотах врезаясь в дверь, предусмотрительно украшенную наклейкой «Место для удара головой». Раньше Ирке казалось, что подобные наклейки бывают только в маршрутках. Оказалось же, что они актуальны везде, где рулят Вованы.
Чтобы никуда не улететь, Ирка упиралась руками в крышу. Она не уставала удивляться, каким образом у спокойной Хаары, которая казалась воплощением порядка и аккуратности, в оруженосцах мог оказаться такой вот Вован. Вот уж точно: противоположности притягиваются хотя бы для того, чтобы дать друг другу в рыло.
Минут через двадцать машина свернула во двор и резко затормозила. Сияющий Антигон перелетел через сломанную спинку сиденья и, чпокнувшись в лобовое стекло, блаженно заулыбался.
– Ну че? Вылазить будем? Приехали ваще-то! – прогудел Вован, с усилием выдавливая наружу свой нехилый торс.
Ирка и сама догадалась, что приехали.