— «— Тима! — неожиданно мягко сказа Гейка и взял товарища за руку. — Что это? Ведь мы же ничего плохого никому не сделали. А ты знаешь, если человек прав… — Да, знаю… то он не боится ничего на свете. Но ему всё равно больно.»
Я удивлённо повернул голову к Танюшке.
— Это же «Тимур и его команда», — напомнила она мне книжку, которую я очень любил.
— Да… — медленно сказал я. — Ему всё равно больно… Тань, ты меня держи, ты меня не отпускай! — почти выкрикнул я и порывисто зарылся лицом в её волосы.
Николай Гумилёв
Это было, это было в те года,
От которых не осталось и следа…
Это было, это было в той стране,
О которой не загрезишь и во сне,
о которой не загрезишь и во сне…
Я придумал это, глядя на твои
Косы-кольца огневеющей змеи,
На твои зеленоватые глаза —
Как персидская больная бирюза,
как персидская больная бирюза…
Может быть, тот лес — душа твоя,
Может быть, тот лес — любовь моя,
Ну а, может быть, когда умрём —
Мы в тот лес отправимся вдвоём,
мы в тот лес отправимся вдвоём…
* * *
С утра жарища была такая, что я невольно удивился: неужели вчера была осенняя унылая погода?
— Глянул карту: сверю-ка.
Ан нет — не Америка,
А остров Буян, будь он окаян… — пробормотал Басс, стоявший возле сходней. Девчонки вышли нас провожать, и я в напряжении ждал, что Люси — как минимум она! — попросит нас остаться.
Но она так и не попросила. И я не выдержал — сам сказал:
— Если встретим ваших — обязательно скажем, что вы ждёте.
Глупость я, конечно, сказал, как почти всегда бывает, когда мы хотим утешить, но не знаем, как. Однако канадка улыбнулась и кивнула:
— Да, конечно… Попутного ветра…
…— Три десять! — заорал с лодки Колька. Раде размеренно грёб. Когг полз очередной протокой.
— Ты похож на капитана Смоллетта, — заметил я Джеку, державшему кормовое весло. Он в самом деле стоял, широко упершись в палубу ногами и поглядывая то вперёд, то на убранный в одну четверть парус и болтающуюся в «ласточкином гнезде» Танюшку. Разве что Смоллетт не ходил голый по пояс и босиком.
— Это из «Острова Сокровищ»? — уточнил Джек. Не ожидая ответа, добавил: — Ещё дюйма три — и заскребём дном по капусте…
— Как бы вообще не пришлось буксироваться обратно, — заметил Анри, висевший на ванте за кормой. Пахло смолой, мокрым деревом и лесом с берегов.
— Не каркай, — пробормотал Джек и рявкнул: — Докладывайте, не молчите!
— Три пятнадцать! — отозвались спереди.
— К повороту оверштаг! — завопила сверху Танюшка. Джек крикнул в ответ:
— Ты знаешь, что такое оверштаг?!
— Не-а! — отозвалась она. — Просто впереди протока направо поворачивает!.. Ой, уронила!..
На палубу упала куртка. К ней тут же ринулись Лёнька с Димкой и приволокли её мне.
— Три десять! — крикнул Колька. Танюшка, свесив голову вниз, обратилась ко мне:
— Олег, принеси куртку!
— Ничего себе, — я слегка обалдел от такой заявки и, вскинув голову, ответил: — Тань, зачем тебе куртка?! Жарко же!
— А как я вниз полезу?! — отозвалась она. Я опустил голову и встретился с невозмутимым взглядом Джека. Только на самом дне его глаз подрагивала усмешка.
— Нарочно сбросила, — пояснил я. Джек перевёл взгляд куда-то в дали.
— Давай я подниму, — безо всякой задней мысли предложил Димка.
— Иди ты… уныло сказал я, меряя взглядом мачту. Шестиэтажный дом… Я меланхолично представил себе, как меня «заклинит» где-нибудь на двух третях высоты, и я буду покачиваться с мачтой вместе, пока меня будут снимать тросом…
Никогда в жизни я ничего не делал «на слабо», чем очень удивлял друзей и приятелей. Но здесь-то речь шла не о «слабо»… Хотя эта негодяйка, конечно же, сбросила куртку нарочно.
— Три пять! Осторожней!
— Три пять, — повторил Джек. Он уже забыл обо мне, да и от остальных можно было как-то отшутиться… а вот Танюшка обидится.
— Полезу, — сообщил я, завязывая её куртку вокруг пояса.
— А-га… — рассеянно ответил Джек. — Сколько, не молчите, козлы?!
— Три пять! Течение на повороте!
Джек ещё что-то пробормотал, но я уже не слышал, потому что шёл к мачте. Подёргал левый трап. Скажи сейчас кто-нибудь хоть слово — я бы, наверное, полез в драку. Но все или занимались своими делами — или по крайней мере бездельничали, и мне ничего не оставалось, кроме как поставить ногу на первую ступеньку, долбанную выбленку, так их, кажется, называют…
И полез, ощущая себя Тигрой из «Вини-Пуха». Глядеть я старался только вверх, где в ясном небе с каждой секундой всё сильней раскачивалось «ласточкино гнездо». Или всё-таки «воронье гнездо»?… Как правильно-то?…
— Три пятнадцать! — гаркнули внизу, и я невероятным усилием воли заставил себя не глядеть вниз. Ступеньки резали ноги.
— Привет, — Танюшка открыла внутрь небольшую дверку, и я, ввалившись туда, захлопнул её ногой. С трудом сказал, не поднимаясь с корточек:
— Спасибо тебе, любовь моя.
— Ага, — не без злорадства заметила девчонка, не спеша надевать куртку, — вот я и вижу тебя испуганным… Олег, тут так красиво, да встань же, посмотри!
— Ни за что, — решительно сказал я, с ужасом думая, что мне придётся перед тем, как спускаться, посмотреть вниз.
— Ты правда очень боишься? — Танюшка обернулась ко мне, и лицо у неё было уже не насмешливым, а немного удивлённым и раскаивающимся. — Оле-ег… ой, прости, я же… правда, что ли?!
— Нет, я шучу так, — сердито ответил я, берясь рукой за бортик. Мне пришлось сделать усилие, чтобы встать. — О-ох-х…
— Не смотри вниз! — Танюшка подняла мой подбородок. — Вокруг смотри!
Я глубоко вдохнул, стараясь не обращать внимания на то, какие круги описывает в пустоте «гнездо». И посмотрел вокруг…
…А было и правда красиво. Вокруг на многие километры лежали острова и островки, прихотливо разделённые прямыми и извилистыми линиями проток разной ширины. Я видел, как тут и там буквально кишит жизнь, как бегут в океанские протоки ручейки и речушки…
— Красиво, правда? — Танюшка положила мне руку на плечо, прилегла на неё щекой.
— Очень, — признался я.
— Три десять! — раздался крик Кольки, и я посмотрел вниз. Пересилил себя, отвёл взгляд от лодки и вновь поднял глаза к горизонту.
— Парочка! — крикнул Джек с кормы. — Что там видите?!
— Вижу открытую воду! — весело крикнула Танюшка, и секундой позже я тоже увидел далеко впереди, за лесистыми островами, широкий океанский простор.
* * *
— Откуда он взялся? — пробормотал Вадим. Я плохо видел его лицо — туман делал предметы плохо различимыми уже на расстоянии вытянутой руки, путал и искажал звуки. На носу возились, слышалась приглушённая ругань — там вновь спускали лодку. Джек настоял на этом, упирая на то, что лучше еле ползти, чем разбиться на мелях у Кейп-Кода.
— Тут часто бывает так, — отозвался Джек. — Ладно, пойдём понемногу… Принесите кто-нибудь поесть сюда.
Девчонки философски готовили ужин. Я перехватил полосу копчёного сига и, усевшись рядом с Сергее у борта, чиркнул ногтем:
— Пополам?
— Давай, — он резанул складником. — Пожуём под туман.
Басс мурлыкал где-то неподалёку — не поймёшь, то ли рядом, то ли на носу, то ли на корме:
— Опускается ночь — всё чернее и злей,
Но звезду в тучах выбрал секстан.
После жизни на твёрдой и грешной земле
Нас не может пугать океан…
Подошёл и сел Вадим. Мы отломили ему по куску копчушки, молча передали.
— Не ворчи, океан, ты не так уж суров.
Для вражды нам причин не найти.
Милосердный Владыка морей и ветров
Да хранит нас на зыбком пути…
— Двинулись, — ухнул туман голосом Олега Крыгина — он был в лодке.
— От тебя, океан, мы не прячем лица,
Подымай хоть какую волну.
Но того, кто тебя не пройдёт до конца,
Без упрёка прими в глубину…
Туман ползал слоями над палубой. На носу, кажется, негромко переговаривались те, кто ещё не взяло себе поесть…
— После тысячи миль в ураганах и мгле
На рассвете взойдут острова.
Беззаботен и смел там мальчишечий смех,
Там по плечи густая трава… — Игорь передохнул (до нас донесло короткий выдох) и продолжал?
— Мы останемся жить навсегда-навсегда
В этой лучшей из найденных стран.
А пока… среди туч нам сияет звезда -
Та, которую выбрал секстан.
— Хорошая песня, — негромко заметил Сергей.
— Сам знаю, — откликнулся Басс из тумана.
Подошёл Йенс. Немец хмурился.
— Я сейчас был на левом борту, — сказал он так, словно речь шла о какой-то дальней стране. — Мне там что-то не нравится.
— Мне и на правом борту не очень нравится, — философски ответил я. Йенс сердито посмотрел на меня и продолжал:
— У меня такое ощущение, что там что-то движется. Вровень с нами.
— Ладно, пошли глянем, — я встал и вслед за Йенсом пересёк палубу.
— Смотри, — он взялся рукой за борт. — Внимательно…
— Ничего там нет, — сказал я, но притих, вглядываясь в движение пластов тумана. А про себя подумал, что, если так вслушиваться, то можно вообще чёрт те что услышать. Впрочем, пока я слышал только привычно-успокаивающие звуки на когге…
Стоп!!! Я подался вперёд. На миг мне показалось, что движение тумана как бы разбавилось неким другим движением. Почти таким же плавным, но более… вещественным, что ли?
— Да, там что-то есть, — выдохнул я, расстёгивая кобуру нагана. — Не пойму, что?
— Или кто… — прошептал Йенс. Я дёрнул плечом:
— Не пугай.
— Я серьёзно.
— Может быть, чужой корабль? — я снова вглядывался, вслушивался — и не прогадал. Вновь то же самое движение… — Нет, не корабль…
— Поразительно точно подмечено, — прошептал Йенс. — Что делать?
— Тревога по кораблю! Левый борт! — заорал я, стреляя в стремительно приближающееся движение — казалось, туман обретает плотность, превращаясь в молниеносно раскрывающийся цветком букет белёсых щупалец. — Ой, блин!
Нападение было стремительным — и, что придавало ему окончательную иррациональность — абсолютно молчаливым. Просто вдоль борта туман выстреливал целые гроздья этой пакости. Пули то ли ни фига их не брали, то ли вязли в этой слизи, поэтому я выхватил палаш — и выяснилось, что сталь эту тварь вполне берёт. Со звуками, которые издают падающие на гладкий пол куски студня, ошмётки щупалец начали таять, разбрызгивая бледно-серебристую, похожую на ртуть, жидкость. Мимо меня по палубе протащило Ясо, и я, охваченный ужасом — а что если эта мразь уже всех утащила?! — в прыжке отрубил щупальце. Ясо перекатился через плечо и пропал в тумане.
— Оно по правому борту! — послышался чей-то неузнаваемый вопль. Ему ответила другой голос:
— Кой чёрт, на корме оно!!!
— Огонь! Огня! — закричал кто-то. Рядом со мной мелькнул полукруг огня — факел в чьей-то наносящей удар руке…
…Дико озираясь, я сжимал в руке палаш. Лидка рядом тяжело дышала, то и дело отбрасывая локтем с лица мокрую от пота и тумана прядь волос. «Где оно?! — крикнул по-прежнему неузнаваемый в тумане голос. Ему ответил другой: — Нет, исчезло!»
— С… пасибо, — судорожно, в два приёма, даже не выдохнул, а как-то выикнул я. Лидка посмотрела на меня сумасшедшими глазищами и ничего не ответила. Я перевёл дух и крикнул: — Все целы?! Это Олег! Все целы?!