– Да, – сказал Депре, – вы уже об этом говорили.
– Вы все-таки скажете нам, что именно пропало? – проворчала Кларисса, обмахиваясь веером. – Это были бриллианты? Очень ценные?
– Я бы с удовольствием поведал вам все, сударыня, – ответил Депре с поклоном. – Но тот пассажир заклинал нас хранить дело в тайне, иначе неизбежен скандал.
– Ага! – победно объявила Кларисса. – Значит, не бриллианты, а, например, фотография, где принц Уэльский развлекается с танцовщицами. Хотя нет, – с сожалением добавила неподражаемая дама, – он предпочитает актрис.
– И актрисы тоже могут навредить репутации, поверьте, – сказал толстяк с улыбкой. – Но мы очень рассчитываем на вашу скромность.
Он как-то очень ловко поклонился дамам и удалился вместе со своим коллегой.
– И чем только заняты эти полицейские? – проворчала Кларисса. – Ищут все, что угодно, кроме того, что действительно стоит искать. – Она сложила веер и взволнованно привстала с кушетки. – А, вот и ты, Кристиан! Ну что, нашел ты моих павлинов или нет?
Но граф де Ламбер не был расположен говорить о павлинах.
– Кто это у вас только что был? – спросил он.
– Какой-то олух Депре из полиции и его коллега, – ответил Бланшар. – В «Золотой стреле» украли ценный багаж, и они опрашивают свидетелей.
– Ах, вот оно что, – протянул Кристиан. Но вид у него, однако, был озадаченный.
– Павлины! – властно напомнила Кларисса.
– Я напал на след, сударыня, – поспешно заверил ее граф. – Но мне надо еще кое-что проверить.
– Смотри, – проворчала Кларисса, – а то останешься к следующим гонкам с грудой железа вместо твоего локомобиля, или как его! Найди мне моих птичек, а уж я свое слово сдержу!
Однако, судя по всему, помимо птиц у Кристиана хватало забот, потому что он пробыл на вилле всего несколько минут и ушел, сославшись на срочные дела. На следующее утро Мэй получила от него записку:
«Жду вас рядом с виллой ровно в 10. Необходимо обсудить сами знаете что. Кристиан.
P.S. Все остальные тоже будут».
Верная себе, Мэй вышла из ворот уже без четверти 10, но уже через несколько минут из-за поворота показался экипаж баронессы Корф, в котором сидел граф. Кристиан помог Мэй подняться в коляску.
– Да, дело серьезное, – сказал он, блестя глазами. – А я грешным делом не поверил баронессе, когда она сказала, что речь идет об убийстве. Но теперь нет никаких сомнений.
– Но ведь этот Депре… ведь он сказал… – Мэй запнулась. – Они ищут пропавший багаж, разве нет? Или вы прочитали в газетах о… об убийстве? Но тогда как они могли даже не обмолвиться о нем?
– Дело не в газетах и не в багаже, – отмахнулся Кристиан. – Дело в том толстяке, который был у вас дома. Бланшар совсем, наверное, мышей не ловит, если не узнал его. Уж адвокат-то должен был.
Мэй ахнула и закрыла рот ладошкой.
– Так это вовсе не полицейский? – пролепетала она.
– То-то и оно, что полицейский, – веско ответил граф. – Это комиссар Папийон.
Глава 13
Четвертый мушкетер
Амалия дочитала утреннюю газету, сложила и бросила на стол.
– Все то же самое, – сказала баронесса своим друзьям, которые сидели вокруг стола и смотрели на нее преданными глазами. – Ни единого слова о том, что в «Золотой стреле» позавчера произошло убийство. А оно должно было произойти!
– Но почему комиссар Папийон не может заниматься исчезновением багажа? – робко спросила Мэй. – Зачем ему лгать?
– Он не лжет, – поправил ее Кристиан. – Он умалчивает.
– Комиссар Папийон – лучший полицейский города Парижа, – сказала Амалия. – Заметьте, что мы с вами вовсе не в Париже. Это во-первых. А во-вторых, Папийон занимается только особо важными делами, и большая часть его расследований – убийства. – Амалия прищурилась. – Кстати, о чем он хотел у вас узнать?
– А разве… – начал Уолтер.
– Нет, ни Депре, ни Папийон ко мне не приходили, – опередив вопрос, ответила Амалия. – Так о чем вы с ним говорили?
– Он спрашивал, не заметила ли я кого-то подозрительного, – подумав, ответила Мэй. – Еще спрашивал, может быть, вы отлучались и могли что-то видеть. Но я сказала, что мы с вами все время были вместе. Наверное, поэтому он и не стал к вам заходить.
– Нет, – внезапно сказала Амалия, – его интересовало не то, кого вы видели. Его интересовало, есть ли у меня алиби. Поэтому он и спрашивал у вас, отлучалась ли я.
– Хотите сказать, что комиссар подозревает вас? – недоверчиво спросил Уолтер. – Но почему?
– Перчатка, мистер Фрезер, перчатка, – нетерпеливо напомнила Амалия. – Сиреневая перчатка с меткой перчаточника, сделанная на заказ. Представьте себе, что вы полицейский и у чьего-то трупа нашли эту перчатку. Установить, что перчатка моя, легче легкого. Это идеальная улика.
– Так, – сказал Кристиан. – Кажется, я понимаю. Убийца забрался в ваше купе, пока вы были в вагоне-ресторане, украл вашу перчатку и подбросил нож мисс Мэй. Но почему именно ей?
– Наши чемоданы стояли рядом, – пояснила Амалия. – Так получилось. На одном ее чемоданчике были инициалы хозяйки, но она его опрокинула, потом собрала вещи и положила его на свой диван. Другой чемодан остался рядом с моими вещами. Он новый и из тех моделей, которые легко открыть. Так что нет ничего удивительного в том, что нож оказался именно там.
– Хотите сказать, что нож тоже собирались подбросить вам? – спросил священник. – Но зачем?
Амалия вздохнула.
– На этот вопрос было бы проще ответить, если бы я знала, кто убит. А речь определенно об убийстве, потому что кровь на ноже – человеческая. Мой знакомый, который делал анализы, совершенно в этом уверен.
– А что, если случилось одновременно и убийство и похищение ценного багажа? – предположила Мэй. – Комиссар говорит о пропаже, но не говорит о том, при каких обстоятельствах она произошла.
Баронесса Корф поморщилась.
– Допустим, но такая таинственность все-таки настораживает, согласитесь.
– Так или иначе, – заявил Кристиан, – нам надо узнать, кем был убитый и действительно ли у него что-то пропало.
– Стало быть, вы собираетесь вместе со мной расследовать это дело? – спросила Амалия.
– Конечно! – воскликнула Мэй.
– Разумеется, мы не отступим, – объявил священник. – У этого негодяя, кем бы он ни был, не было никакого права подбрасывать нож и так пугать Мэй… я хотел сказать, мисс Уинтерберри.
– Лично я заинтригован, – поддержал его Кристиан. – Все это очень странно. По крайней мере, будет хоть какое-то развлечение до начала следующих гонок. Так что я с вами.
– Должна сразу же предупредить вас: легко не будет, – проговорила Амалия после паузы. – Власти что-то замалчивают, но уже по тому, что Папийона срочно вызвали из Парижа, ясно, что случилось нечто экстраординарное.
– Я не боюсь Папийона, – сказала Мэй, волнуясь. – И я думаю, что вам вполне по силам оставить его… как это говорится… с носом, да. Вот! А мы вам поможем. Нас трое, так что мы будем, как три мушкетера.
– Как это мило! – восхитился Уолтер.
– Тогда я д’Артаньян, – сказал Кристиан, блестя глазами. – Да, да, и не спорьте! Между прочим, этот господин был моим предком.
– Значит, мне придется стать Арамисом, – объявил Уолтер. – В конце концов, он тоже священник, как и я. Хотя должен сказать, что я не всегда одобряю его методы.
– Господа, господа, – улыбнулась Амалия, – все это прекрасно, но кем будет Мэй?
– Констанцией Бонасье, я думаю, – предположил граф. – Или Атосом.
– Ну уж нет, – заупрямилась Мэй. – Констанция мне никогда не нравилась, а Атос вообще плохой человек, потому что убил жену, да еще дважды. Я буду Портосом!
– Но ты совсем не похожа на Портоса! – удивился священник.
– Ничего ты не понимаешь, – возразила Мэй, тряхнув кудрями. – Портос – он добрый. И вообще он всегда был самым порядочным. Да!
– Тогда госпоже баронессе остаются на выбор Атос или Констанция, – сказал Кристиан. – Хотя я бы сказал, что наша хозяйка больше смахивает на миледи. Есть в ней что-то такое…
Амалия сердито посмотрела на молодого человека.
– Нет уж, – ответила она с вызовом. – Лучше кардиналом Ришелье!
– Три мушкетера под предводительством кардинала – это что-то новое, – заметил граф. – Переписываем Дюма?
– Дюма – величайший писатель, которого никто никогда не сможет переписать, – отмахнулась Амалия. – Нет уж, напишем совершенно другую историю. Вы готовы к бою, господа мушкетеры?
– Да! – хором ответили ее сообщники, спугнув воробья, который сидел снаружи на карнизе под окном.
– Тогда будем действовать. Во-первых, мне нужно снова попасть на «Золотую стрелу». В тот же самый состав и в тот же вагон. Поскольку существует несколько составов «Золотая стрела», это не так просто. Господин граф!
– Да, ваше преосвященство?
– Надеюсь, ваша милость сумеет точно разузнать, когда именно нужная нам «Золотая стрела» будет проезжать через Ниццу. Вы, насколько я помню, легко заводите дружбу с самыми разными людьми. Поговорите с начальником станции, с кондукторами, с кассирами, словом, со всеми, кто может хоть что-то прояснить. Полагаю, мне не надо напоминать, что, если кто-нибудь начнет рассказывать про труп, найденный где-то в купе, стоит узнать все возможное. Есть еще один вопрос, который мне очень хотелось бы прояснить. Это список пассажиров. Но раз в деле появился Папийон, я полагаю, что список теперь недосягаем. Тем не менее попытайтесь его достать, вдруг получится.
– Ваше преосвященство может на меня полностью положиться, – объявил молодой человек.
– Теперь полиция. Нам надо знать то, что знают они, и в особенности – какова подоплека этого странного дела. Если я права насчет потерянной перчатки – а я думаю, что все-таки права, – любезный господин префект ни слова мне не скажет. Придется узнавать информацию окольными путями. Что скажете, мистер Фрезер?
– Кажется, леди Брэкенуолл в хороших отношениях с префектом, – ответил священник. – Я попытаюсь настроить ее на нужный лад, чтобы она его расспросила.
– Только действуйте тоньше, дорогой викарий, – посоветовал граф. – Не надо пугать людей раньше времени. Допустим, до вас дошли слухи, до них вам нет никакого дела, но все-таки… И леди заинтригована, и шлет за префектом, чтобы просить у него разъяснений.
– Сэр, – сухо сказал Уолтер, – я бы просил вас не учить меня, как действовать. В конце концов, Арамис был самым умным из мушкетеров!
Однако оказалось, что Кристиан не зря говорил, что числит среди предков д’Артаньяна. По крайней мере, как и гасконец, граф в карман за словом не лез.
– Не уверен насчет ума, – уронил он в пространство, – но вот по части женского пола ему определенно везло. Пока д’Артаньян обхаживал служанку королевы, господин Арамис успел коротко познакомиться с самыми очаровательными герцогинями.
– Если д’Артаньян и Арамис будут ссориться, – медоточивым голосом вмешалась Амалия, – то кардинал Ришелье велит отрубить им головы. И ни до герцогинь, ни до служанок дело попросту не дойдет.
И она мило улыбнулась.
– А как же Портос? – всполошилась Мэй. – Что делать Портосу?
– А Портосу придется нелегко, – сказала Амалия. – Потому что ему надо найти графа и графиню де Мирамон и разговорить их. И не только их, но и безымянную рыжую даму, которая ехала с графом, но, судя по всему, получила отставку. Узнать надо следующие вещи: был ли у них Папийон и о чем он разговаривал, помнят ли они что-нибудь странное, любопытное или просто интересное, и, наконец, кого из пассажиров они знают и кто какое купе занимал. Начать беседу можно с того, что вы ехали в одном поезде, а в Ницце к вам явился некий Депре с расспросами и историей о пропавшем багаже. Вы ужасно смущены, вы не понимаете, что происходит, и так далее. Особенно меня интересует история с ночным криком. Графиня сказала, будто ей привиделся кошмар, но что, если дело вовсе не в этом? Может быть, она что-то услышала сквозь сон и это ее испугало?