Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
— Они звонили... — Незачем было спрашивать, кто такие эти «они».
«Они» все время звонили домой Травенти, не без оснований полагая, что на вилле Франчезе телефон прослушивается. То, что телефон Травенти тоже прослушивается, с неохотного позволения семьи, «они», видимо, в точности не знали. — Рикардо говорит, что он должен встретиться снами на прежнем месте. Говорит, что сам принял сообщение, поскольку его родители в больнице.
Он не хочет их беспокоить. Говорит, что подъедет на своем мотороллере.
Ченчи уже шел к дверям, в полной уверенности, что я последую за ним.
Рикардо, младшему брату Лоренцо, было только восемнадцать, и поначалу никто не собирался втягивать в дело двух этих мальчиков. Джорджо Травенти, как адвокат, согласился быть посредником между Паоло Ченчи и похитителями.
Он принимал сообщения для Ченчи и должным порядком передавал ответы. У самих похитителей тоже был посредник. Тот самый ОН, с которым и разговаривал Джорджо Травенти.
Временами Травенти приказывали забрать из определенного места, но не всегда одного и того же, пакет. И вот теперь как раз туда мы и ехали. Это был не просто почтовый ящик, в котором мы находили доказательства, что Алисия до сих пор жива, или просьбы от нее, или требования от НЕГО, или, наконец, как в начале этого вечера, указания насчет того, куда отвезти выкуп, но еще и место, где Джорджо Травенти встречался с Паоло Ченчи, чтобы с глазу на глаз обсудить происходящее. Им не особенно нравилось, что карабинеры подслушивают по телефону каждое их слово, и я вынужден был согласиться, что инстинкт их не подвел.
Ирония была в том, что поначалу Ченчи обратился к Травенти как к своему адвокату просто потому, что Джорджо Травенти не слишком хорошо знал семью Ченчи и потому мог работать для нее спокойно. С тех пор все семейство Травенти решительно взялось за освобождение Алисии. Дошло до того, что ничего уже не могло удержать Лоренцо от намерения самому отвезти выкуп. Я не одобрял его все более эмоционального вмешательства в дело — меня самого не раз об этом предостерегали, — но остановить его я был не в силах, поскольку все Травенти были упрямыми и решительными людьми. Они оказались верными союзниками в тот момент, когда Ченчи больше всего нуждались в них. Действительно, до той карабинерской засады события развивались гладко, насколько это возможно при похищениях. Выкуп в шесть миллионов сбили до десятой части, и Алисия, по крайней мере до нынешнего полудня, была жива и в здравом уме — она читала вслух из сегодняшней газеты и говорила, что с ней все в порядке.
Единственное утешение в нынешней ситуации, думал я, ведя «мерседес»
Ченчи к месту встречи, — что похитители еще разговаривали с нами. Любое сообщение лучше, чем труп в канаве.
Место встречи было выбрано тщательно — выбрано ИМ, — так, что, даже если карабинерам и хватило бы людей в штатском для постоянного наблюдения в течение многих недель, они проглядели бы момент передачи сообщения. Это уже случилось по крайней мере один раз. Чтобы запутать дело в период наиболее пристального наблюдения, сообщения передавали в других местах.
Мы ехали к ресторану у шоссе в семи милях от Болоньи, где посетители бывали даже ночью — проезжие, которых ни по имени не знали, ни в лицо не запоминали, каждый день другие. И карабинеров, которые слишком долго засиживались бы с кофе, легко можно было вычислить.
ОН оставлял сообщения в кармане дешевого серого тонкого пластикового плаща, висевшего на вешалке в ресторане. Мимо вешалок проходили все посетители обеденного зала типа кафетерия, и мы догадывались, что это безликое одеяние уже висело на этом месте каждый раз перед тем, как нам звонили, чтобы мы забрали сообщение. Травенти всегда забирал плащ особой, но ни разу на нем мы не могли найти ничего, что послужило бы ключом к разгадке. Такие плащи продавались повсюду на случай внезапного дождя. Карабинерам передали четыре таких плаща, найденных в ресторане, один из аэропорта и один — с автобусной станции. Все были новенькие, еще со складками, пахнущие химией.
Все сообщения были на пленке. Стандартные кассеты, продающиеся повсюду. Никаких отпечатков пальцев. Ничего. Все было сделано чрезвычайно тщательно. Я пришел к заключению, что работал профессионал.
На каждой пленке содержалось доказательство того, что Алисия жива. На каждой пленке были угрозы. На каждой пленке был ответ на очередное предложение Травенти. Я посоветовал ему сначала согласиться только на две тысячи — ОН принял это с бешеным возмущением, настоящим или поддельным — не знаю. Медленно, после упорной торговли, разрыв между требованием и возможностями сокращался, пока выкуп не стал достаточно большим, чтобы ЕГО труды того стоили, и достаточно сносным, чтобы не подорвать состояние Ченчи окончательно. В тот момент, когда каждый почувствовал себя удовлетворенным, пусть и недовольным, сумма была согласована.
Были собраны деньги — итальянская валюта в мелких купюрах, в пачках, перетянутых резинками. Все упаковали в кейс. По благополучной передаче выкупа Алисия Ченчи была бы освобождена. По благополучной передаче... Господи... Придорожный ресторанчик находился почти на одинаковом расстоянии от Болоньи и виллы Франчезе, которая стояла, увенчанная башенками, во всей своей идиллической красе на южном склоне небольшого холма в пригороде. Днем дорога была забита машинами, но в четыре утра только раз фары на короткое время осветили нашу машину. Ченчи молча сидел рядом со мной, устремив взор на дорогу. Мысли его блуждали неведомо где.
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
— Понял, — ответил он. — И, Кент... привези какие-нибудь брюки.
— Что?
— Штаны, — отрезал я. — И рубашку. И какие-нибудь ботинки, десятого английского размера.
— Ты... — недоверчиво сказал он.
— Да. Очень забавно. И еще какой-нибудь ключ от наручников.
Мой хозяин смотрел на меня со все более озадаченным видом, взял трубку и спросил Кента Вагнера:
— Этот человек опасен?
Кент потом клялся, что сказал ему следующее: «Хорошенько позаботьтесь о нем». Он именно это и подразумевал, но мой хозяин понял это как «бойтесь его» и продержал меня под дулом пистолета на месте, несмотря на мои возражения, что я не просто совершенно безобиден, но и вообще благонамеренный гражданин.
— Не опирайся на стену, — сказал он. — Моя жена взбесится, если увидит на ней кровь.
— Кровь?
— Ты весь в ссадинах, — изумленно сказал он. — Ты что, не знал?
— Нет.
— Откуда ты сбежал?
Я устало покачал головой и не стал объяснять. Целых сто лет прошло, прежде чем Кент Вагнер позвонил в дверь. Он вошел в холл, улыбаясь в предчувствии встречи. Улыбка его стала еще шире, когда он увидел веселенькое полотенце, но потом он внезапно помрачнел.
— Как ты? — без обиняков спросил он.
— О'кей.
Он кивнул, вышел и вернулся с одеждой, ботинками и внушительными ножницами для резки металла.
— Это не полицейские наручники, — сказал он. — У нас нет к ним ключей.
Мой хозяин отвел меня в свою гардеробную, чтобы я смог переодеться, и, одевшись, я с благодарностью отдал ему полотенце.
— Думаю, мне следовало бы дать вам выпить, — задумчиво сказал он, но я только что видел себя в зеркале и понял, что он еще хорошо со мной обращался.
Глава 20
— Ты туда не пойдешь, — сказал Кент.
— Нет, пойду, — ответил я. Он искоса глянул на меня. — Ты не в состоянии...
— Я в порядке. Малость исцарапан — с ног до головы, но это пустяки.
Он пожал плечами и сдался. Мы ехали в полицейской машине, сирены молчали, горели только габаритные огни. Я вкратце рассказывал ему о произошедшем.
— Вернемся тем же путем, по которому я пришел, — сказал я. — Другого выхода нет.
Он велел своим людям, молчаливыми тенями сидевшим в машине, оставаться здесь и ждать приказа, а мы пошли сквозь лес, мимо дома, в котором я ждал, мимо дома с перепуганной дамой, вверх по склону. Поднялись на плоскую вершину, перелезли через проволочный забор.
Мы оба шли тихо, наши ноги мягко ступали по мокрым листьям. Дождь прекратился. В разрывах облаков безмятежно плыла луна. Света было достаточно. Зрение уже приспособилось.
— Где-то тут, — полушепотом сказал я. — Неподалеку.
Мы шли от одной купы лавровых кустов к другой, пока не нашли знакомой лужайки.
— Он приходил оттуда, — показал я. Кент Вагнер несколько мгновений с каким-то неопределенным выражением смотрел на вывороченное дерево, затем мы тихо, осторожно вышли из круга лавровых кустов, смешавшись с темнотой, как пара крадущихся котов.
Он был не столь искусен, как Тони Вэйн, но таких вообще мало. Я понимал, что на темной дорожке лучше иметь рядом такого спутника, и не стал бы возвращаться сюда без него. Он, со своей стороны, объяснил, что ему приходится сейчас работать в основном в офисе, и ему приятно было выйти разок на дело.
Он держал пистолет так, как будто он был естественным продолжением его руки. Мы медленно продвигались вперед, осторожно делая каждый шаг, мы понимали, что тут могут быть ловушки. Тут среди рощиц более молодых деревьев росло много старых лавров, потому далеко мы не могли видеть, но где-то шагов за пятьдесят от дома мы все же увидели сквозь заросли свет.
Кент показал мне на него дулом пистолета. Я кивнул. Мы тихонько пошли туда, теперь с чрезвычайной осторожностью, понимая весь риск нашего предприятия.
Никаких часовых мы не обнаружили, что вовсе не значило, что их не было. Мы увидели фасад современного многоуровневого дома, совершенно обыкновенного и невинного с виду, с огнями внизу и полузадернутыми шторами.
Мы не стали подходить ближе. Вернулись в ближайшие деревья и по подъездной дорожке от дома к дому вышли на шоссе. У обочины на столбе висел почтовый ящик с номером 5270. Кент показал мне на него. Я кивнул, и мы пошли вдоль дороги к городу, как он твердо меня заверил. Когда мы отошли, он сказал:
— Я слышал ту запись, которую ты наговорил. Твоя фирма прислала ее из Лондона сегодня утром. Похоже, Жокейский клуб получил ее со срочным курьером.
— Моя фирма, — сухо сказал я, — явно мной недовольна.
— Я говорил с парнем по имени Джерри Клейтон. Все, что он сказал мне, так это раз ты жив и ведешь переговоры, то все о'кей.
— Мило.
— Мне показалось, что они хотят тебя вернуть, но почему — понятия не имею.
Мы неторопливо шли вдоль дороги.
— Я разговаривал с Гольдони, — сказал он. — С его родителями.
— Бедняги.
Он пожал плечами.
— Отец был взбешен. Мать была просто раздавлена. Она действительно встречалась с сыном и рассказала ему о тебе. Но нам это не помогло. Она встречалась с ним у Потомака, они немного погуляли, затем пошли позавтракать в какой-то тихий ресторанчик... Он звонил ей в отель, чтобы договориться о встрече... но так и не сказал, где остановился сам.
— Понятно.
— Да.
Шага через два он остановился, сунул пистолет за пояс и снял с пояса рацию.
— Поворачивайте, — сказал он своим в полицейской машине. — Возвращайтесь на Сорок пятую улицу, затем налево, еще налево на Черритри и ползите, пока не наткнетесь на меня. Никаких сирен. Никаких повторных запросов по радио, никакого шума. Понятно?
Ему ответили на общепринятом полицейском жаргоне. Кент задвинул телескопическую антенну своей рации и прикрепил черную коробочку к поясу.