Расследования убийств, в отличие от прочих, не проваливаются в хаос, оставшись без твердой руки, тут все-таки установлен определенный порядок. Однако Йона никогда не полагался на то, что порядок сам по себе может привести к желаемому результату.
Конечно, он знал, что убийца почти всегда кто-то из близких жертвы и, возможно, вскоре после убийства явится в полицию и во всем признается, но не рассчитывал на это.
Сейчас девочка лежит на кровати, думал комиссар. Но когда убийца напал на нее, она сидела за столом в одних трусах.
Трудно поверить, что все произошло в абсолютной тишине.
В месте вроде этого обязательно должен найтись свидетель.
Кто-нибудь из девочек что-нибудь слышал или видел, думал Йона, идя к дому поменьше. Может даже, кто-то угадывал, что должно произойти, сумел почувствовать угрозу, конфликт.
Собака под деревом заворчала, схватила зубами поводок, потом снова залаяла.
Йона подошел к двум мужчинам, беседовавшим перед домом. Он понял, что один из них, мужчина лет пятидесяти, с косой челкой и в темно-синей форменной рубашке, координирует работу на месте преступления. Второй, кажется, не был полицейским. Небрит, глаза — приветливые, усталые.
— Йона Линна, наблюдатель от Государственной уголовной полиции. — Комиссар пожал обоим руки.
— Оке, — представился координатор.
— Меня зовут Даниель, — сказал мужчина с усталыми глазами. — Я куратор здесь, в усадьбе… Приехал, как только услышал, что случилось.
— У вас найдется минута? — спросил Йона. — Хочу поговорить с девочками. Было бы хорошо, если бы вы мне помогли.
— Прямо сейчас?
— Если это возможно.
Мужчина поморгал за стеклами очков и озабоченно сказал:
— Да вот две воспитанницы сбежали в лес…
— Их нашли.
— Да, знаю, но я должен поговорить с ними. — Даниель вдруг невольно улыбнулся. — Они желают обратный путь проехать верхом на одном полицейском.
— Гуннарссон наверняка кого-нибудь назначит, — сказал Йона и пошел дальше к домику.
Сейчас ему надо определить, что за девочки перед ним, понять, что происходит у них в комнатах и между ними, уловить все глубинные течения, незаметные на поверхности.
Если какая-нибудь девочка что-нибудь знает, остальные бессознательно просигналят об этом, повернувшись к ней, словно стрелки компаса.
Йона знал, что не уполномочен проводить допрос, но ему необходимо было отыскать свидетеля. Пригнувшись, он вошел в низенькую дверь.
Глава 17
Пол скрипнул, когда Йона перешагнул дощечку, перед которой следовало снять обувь. В тесной комнатушке сидели три девочки. Самой младшей было не больше двенадцати — розовая кожа, волосы рыжие, как медная проволока. Она сидела на полу, привалившись к стене, и смотрела телевизор, шепча что-то себе под нос. Вдруг она несколько раз стукнулась затылком о стену, нахмурилась, а потом снова уставилась на экран.
Две другие девочки ее, кажется, даже не замечали. Они лежали на коричневом вельветовом диване и листали старые модные журналы.
На пол, рядом с рыжей девочкой, присела психолог из больницы Сундсвалля.
— Меня зовут Ли́са, — ласково начала она. — А тебя? Девочка продолжала смотреть в телевизор. Шел повтор сериала «Большая волна». Звук был громкий, комнату заливал холодный свет.
— Знаешь сказку про Дюймовочку? — спросила Лиса. — Я часто чувствую себя как она. Маленькой, ростом с палец… А ты?
— А я — как Джек-потрошитель, — тонким голоском ответила девочка, не отрываясь от экрана.
Комиссар вошел и уселся в кресло перед телевизором.
Комиссар вошел и уселся в кресло перед телевизором. Одна из лежавших на диване девочек посмотрела на него большими глазами, но с улыбкой опустила взгляд, когда он поздоровался и представился. Крепкого сложения, с обгрызенными ногтями, девочка была одета в джинсы и черную кофту с надписью Razors pain you less than life. На веках — голубые тени, на запястье — блестящая резинка для волос. Вторая девочка выглядела постарше; на ней была обрезанная футболка с лошадью, на шее красовались четки из белых бусин; на сгибе локтя виднелись следы от инъекций. Под головой у девочки лежала, вместо подушки, свернутая военная куртка.
— Инди? — тихо позвала девочка постарше. — Ты заходила туда посмотреть — до того, как полиция приперлась?
— Не хочу, чтобы мне снились кошмары, — вяло ответила полноватая девочка.
— Бедняжка Инди, — поддразнила ее старшая.
— А что?
— Ты так же боишься кошмаров, когда…
— Да, боюсь.
— Ах ты, — рассмеялась старшая, — ах ты эгоистка…
— Заткнись, Каролина, — крикнула рыжая девочка.
— Миранду убили, — продолжала Каролина. — Наверное, это похуже, чем…
— А я думаю, слава богу, что мы от нее избавились, — сказала Инди.
— Да ты больная.
— Это она была идиотка больная, подожгла меня сигаретой…
— Ну-ка обе замолчали, суки! — перебила рыжая.
— …и лупила меня прыгалками!
— Ты и правда сука, — вздохнула Каролина.
— Вот именно, могу и так сказать, если тебе так спокойнее, — огрызнулась Инди. — Муторно, конечно, что одну идиотку убили, но я…
Маленькая рыжая девочка снова стукнулась головой о стену и закрыла глаза. Дверь открылась, и вошел Гуннарссон, ведя беглянок.
Глава 18
Йона сидел, откинувшись на спинку кресла. Лицо спокойное, темный пиджак расстегнут и слегка смялся, мускулистое тело расслаблено, однако глаза — серые, цвета льда на морском заливе — внимательно изучали вошедших девочек.
Прочие воспитанницы захохотали, заулюлюкали. Лю Шу, нарочито раскачивая бедрами, на ходу растопырила пальцы буквой V.
— Лесбиянка несчастная! — выкрикнула Инди.
— Хочешь — давай примем душ вместе, — предложила Лю Шу.
Следом за воспитанницами вошел куратор, Даниель Грим. Ему, видимо, очень хотелось, чтобы Гуннарссон прислушался к его словам.
— Пожалуйста, проявите немного терпения, — попросил он, помолчал и продолжил: — Вы пугаете девочек. Уже тем, что вы здесь…
— Не беспокойтесь.
— Не могу, — вежливо ответил Даниель.
— Чего не можете?
— Не беспокоиться.
— В таком случае мне на вас наплевать. — Гуннарссон засопел. — Отойдите в сторонку, дайте мне сделать свою работу.
Йона заметил, что куратор небрит и что футболка под курткой надета наизнанку.
— Я только хочу сказать, что… этим девочкам полицейские не кажутся защитниками.
— Да ну-у, — ухмыльнулась Каролина.
— Приятно слышать, — улыбнулся ей Даниель и снова повернулся к Гуннарссону. — Но если серьезно… большинство наших воспитанниц имели дело с полицией в худшие времена своей жизни.
Даниель, похоже, отлично понимал, что он в глазах полицейских — досадная помеха, но все же решился спросить:
— Я разговаривал с координатором насчет того, где будут жить девочки…
— Не всё сразу, — перебил Гуннарссон.