В противном случае мы знаем, как с ними поступить. Думаю, вы уже догадались, что мы знаем и ваши приемы. На размышление один час. Ровно через час вы дадите ответ.
— Это невозможно, — торопливо сказал Лодынин, — собрать такую сумму в воскресенье, подготовить деньги, бриллианты. Мы обязаны доложить обо всем по инстанции.
— Не валяйте дурака, — посоветовал голос, — и не тяните время. Докладывайте и решайте.
Я не сказал, что через час жду самолета с деньгами. Мы понимаем, как это сложно. Просто через час мы ждем вашего согласия. А уже потом решим, что и как делать. До свидания.
Говоривший отключился. Лодынин посмотрел на директора ФСБ. Тот поднял трубку.
— Нашли, откуда звонили?
Видимо, ответ его не очень удовлетворил.
— Нашли, — недовольно сказал он. — Звонили с мобильного сотового телефона, зарегистрированного в Германии. Говоривший находится сейчас где-то в районе Мюнхена.
— Какого Мюнхена? — не понял министр обороны.
— Города в Германии, — любезно пояснил директор ФСБ, — он, кажется, столица Баварии.
— Вы хотите сказать, что капсулы из контейнера уже в Германии? — растерянно спросил министр обороны.
— Конечно, нет, — вмешался Лодынин, считавший, что нужно поддержать реноме военных, — просто говоривший был уже в курсе всего происшедшего и знает, как и с кем нужно говорить. Поэтому и звонит из Германии.
— Сумасшедший дом! — разозлился министр обороны. — Как же мы его задержим?
— Нужно дать указание вести наблюдение со спутника, — предложил Лодынин, — я думаю, мы сумеем достаточно точно определить, кто именно звонил нам из Германии.
Министр внутренних дел тоже подошел к телефону.
— Посмотрим, что узнали мои ребята, — сказал он, недовольно глядя на окружавших его военных генералов. Он почему-то не любил военных. Может, потому, что в Чечне они, так и не сумев отличиться, свалили все в конечном итоге на его внутренние войска и милиционеров, вооруженных пистолетами и автоматами.
Может, просто в силу корпоративной нелюбви полуштатских людей, которыми считали себя офицеры милиции по отношению к офицерам армии. Главный милиционер связался с начальником московской милиции, которого ради такого случая уже полчаса назад разыскали на квартире дочери.
— Что у вас нового? — спросил министр внутренних дел.
— Найдены трупы наших офицеров Парамонова и Звягинцева, — доложил руководитель московской милиции, — их, видимо, не успели нормально спрятать. Торопились очень.
— Машину нашли?
— Пока нет. Но указания по полной блокировке города уже даны. Если капсулы пока еще в городе, их уже будет труднее вывезти. Они, к сожалению, не радиоактивны, и мы не знаем, как именно их искать. Но город мы уже закрыли. Я приказал создать группу из самых опытных сотрудников МУРа для расследования.
Мы нашли и другой автомобиль, участвовавший в нападении. Машина «Скорой помощи».
Двое террористов привезли своего раненого.
— Их хотя бы нашли?
— Нет. Но мы уже имеем их приблизительные фотороботы. А раненый находится под нашей охраной.
— Он может говорить?
— Нет. Очень тяжело ранен. Но врачи говорят, что к вечеру он придет в себя. Вечером мы сумеем его допросить. А завтра утром я доложу вам результаты.
— Завтра будет поздно, — жестко отрубил министр, — результаты мне нужны уже сегодня. А еще лучше — через час.
— Когда? — не поверил на другом конце провода генерал. — Через час? — Это был смехотворный, нереальный, сумасшедший срок, в который просто нельзя было поверить. За один час он не успеет даже собрать в этот воскресный день всех нужных ему сотрудников МУРа.
Но по тону министра он понял, что тот не шутит. Однако соглашаться на подобные сроки означало собственноручно подписать приказ о своем увольнении.
— Мы не успеем всех собрать, — тихо доложил генерал. Министр внутренних дел просто положил трубку. И, уже обращаясь к Лодынину, спросил:
— Когда вы наконец найдете вашего специалиста? У нас ведь совсем нет времени, генерал.
— Его уже ищут, — ответил Лодынин.
— Вместе с террористами исчез один офицер. Вы хотя бы этим занимаетесь? — напомнил министр обороны. Лодынин повернулся в сторону генерала Семенова. Тот кивнул головой.
— Полковник Борисов уже поехал к нему домой, — доложил он, — военная прокуратура возбудила уголовное дело.
— При чем тут уголовное дело? — раздраженно отмахнулся министр обороны. — У нас нет времени. Капсулы с биологическим оружием в руках террористов. Их нужно вернуть.
Вернуть любым способом. Если понадобится, поднять весь Московский военный округ. Привлечь дополнительные войска. Доложить Президенту. — В кабинете наступила тишина.
— Это правильно, — сказал директор ФСБ. — Президент должен знать обо всем, что происходит.
— Он еще отдыхает, — возразил министр внутренних дел.
— Тогда нужно найти премьер-министра, — настаивал директор ФСБ, — и мэра Москвы.
Мы обязаны сообщить им в первую очередь.
Министр обороны понял, что не имеет права даже обсуждать эту ситуацию. Он просто обязан звонить. И первым долгом — самому Президенту. Это был самый трудный звонок в его жизни. Трубку поднял помощник. Президент тоже отдыхал в этот воскресный день на даче. Но к этому часу он уже проснулся.
И почти сразу взял трубку.
— Что там у вас? — недовольно спросил Президент.
— У нас неприятности, — сумел выдавить военный министр.
— Что? — не понял Президент. — Какие неприятности?
— Сегодня утром совершено нападение на нашу воинскую колонну, перевозившую контейнер с биологическим оружием. Есть убитые среди наших солдат и офицеров. Террористы потеряли трех человек.
— В Москве уже нападают, — разозлился Президент, — а вы куда смотрите?
— Мы сейчас ищем террористов, — торопливо сказал генерал, — но они похитили контейнер и теперь выдвигают нам условия.
— Какой контейнер? Какие условия?
— Они хотят полмиллиарда долларов. Из которых триста миллионов деньгами, а остальные драгоценными камнями. Если мы не выполним их условия, они грозятся открыть капсулы в Москве.
— Это опасно?
— Да. Наши ученые говорят, что могут погибнуть несколько миллионов человек.
Президент молчал. Министр обороны чувствовал на себе взгляды присутствующих.
— Министр внутренних дел и директор ФСБ уже находятся здесь, — торопливо сказал министр обороны, словно это могло как-то оправдать его людей.
— Ясно, — строго сказал Президент, — а найти и забрать у них контейнер вы никак не можете?
— Мы ведем расследование.
Президент снова помолчал. Потом наконец сказал:
— Нужно сообщить городским властям и милиции.
— Милиция уже в курсе, — напомнил его собеседник.
— Кто ведет переговоры с террористами?
— Мы составили оперативную группу под руководством начальника Генерального штаба, — доложил министр обороны, — в нее входят руководители наших подразделений. ФСБ и МВД ведут расследование по своей линии. — Про погибший вертолет спецназа он, конечно, не стал говорить.
— Столько людей, а террористы у вас из-под носа увозят контейнер, — раздраженно сказал Президент, — ну раз вы там трое собрались без меня, то и решайте все вопросы. Только докладывайте мне все время. Террористов нужно арестовать, а контейнер доставить на место.
— Понимаю, — вздохнул министр обороны.
— В час дня жду вас с докладом у меня, — приказал Президент, — приезжайте все трое.
У вас еще есть два часа. Надеюсь, вы сумеете использовать это время.
Он бросил трубку. Именно бросил, а не положил. Министр обороны посмотрел на Лодынина.
— Вы еще не нашли своего полковника?
Часть 2
ДЕНЬ ЛУНЫ. ДЕНЬ
Москва. 11 часов 47 минут
В воскресные дни он любил поспать больше обычного. Он вообще любил сон как некое зыбкое состояние равновесия его беспрерывно работающего мозга. Но и во сне не было того покоя, о котором он мечтал. Ежедневные сны, часто причудливые и запутанные, цветные и многосюжетные, не давали того нормального полноценного отдыха, к которому он стремился. Может, дело было в его плохой носоглотке, из-за которой он храпел по ночам, пугая людей, случайно оказавшихся с ним рядом.
Но вот уже много лет он чаще всего спал один. Даже женщины, с которыми он иногда встречался и которые ему нравились, не могли похвастаться тем, что слышали его храп. С красивой женщиной он предпочитал «бодрствовать» до утра, а уже затем, приняв душ, отправляться к себе домой. Либо под благовидным предлогом выпроваживать женщину. Он не любил спать в присутствии кого-либо постороннего. Может, это осталось еще с тех времен, когда много лет назад он заснул и оставшаяся с ним женщина едва не похитила его документы, оказавшись своеобразной «подставкой». Может, из-за этого он и видел постоянные тревожные сны, обрывающиеся в неподходящие моменты, и ворочался на постели, откликаясь на любой малослышимый шум за окном. Правда, с женщинами он давно уже не встречался. Сказывался возраст. Ему было уже шестьдесят пять лет.
И он с удивлением, смешанным с каким-то болезненным любопытством, замечал, что его уже не столь волнуют полные ножки молодых и не очень молодых женщин. Это было особенно обидно, так как его отец дарил цветы женщинам, когда ему было восемьдесят, а дед умер в девяносто четыре и, по слухам, до последнего дня был настоящим донжуаном.
Но в воскресенье он любил поспать больше обычного и теперь лежал на постели, с неприятным возмущением слушая сквозь сон уже одиннадцатый звонок назойливого телефона.
После того, как он вышел на пенсию, так рано обычно никто не звонил. Сыновья знали, что он любит выспаться, и не тревожили его по утрам. А жена только вчера уехала к одному из сыновей на дачу и, по всем расчетам, не должна была звонить так рано. Когда он понял, что телефон не замолчит, он наконец решил подняться и подойти к телефону.
— Да, — сказал он очень недовольным голосом, чтобы его собеседник понял, как именно он недоволен.
— Добрый день, — торопливо сказал кто-то очень нервный на другом конце провода. — Это квартира Тенгиза Абуладзе? — И вздохнул.
— Молодой человек, — сказал он укоризненно, — неужели вы позвонили только для того, чтобы узнать, куда именно вы звоните?
— Это квартира полковника Абуладзе? — повторил нетерпеливый голос.
Он понял, что именно их интересует.
— Бывший полковник, — уточнил он. — Кто со мной говорит?
— Я звоню по поручению генерала Лодынина, — торопливо сказал незнакомец, — мы хотели бы с вами встретиться.
— Это я уже догадался. Только в моем бывшем ведомстве знали мой телефон. Что произошло?
— У нас неприятности, — честно признался незнакомец.
— Большие? — не удивился Абуладзе.
— Очень.
— Какое-нибудь политическое убийство?
— Хуже. Гораздо хуже.
— Террористы?
— Да. У нас очень мало времени, и мы хотели бы встретиться.
— Хорошо. Когда вы можете прислать машину?
— Мы уже подъезжаем к вашему дому. Я говорю из автомобиля.