– Что надумала? – спросил он с напряженной улыбкой.
– А что, такие задачки решаются в минуту? – улыбнулась она, как ни в чем не бывало. – Ты, надеюсь, не думаешь, будто я развешу уши и моментально отдамся на этой самой шкуре? Во-первых, не столь наивна, а во-вторых, спину щекотать будет…
– Ты просто скажи, как смотришь на такое предложение в принципе. Готова принять или нет.
– А стулья – против денег?
– Против денег. Ну?
– А ты не ввязался во что-то такое, из-за которого потом будут мочить не только всех родных-знакомых, но и тех, кто с тобой случайно на улице парой слов перекинулся? Когда речь идет о таких деньгах, жди трупов…
– Дашенька! – он не смеялся, прямо-таки ржал от удовольствия. – Можешь не поверить, но дело абсолютно честное. Совершенно, стопроцентно честное… – и расхохотался заливисто, открыто, как, по уверениям биографов, смеялся юный Ильич, засовывая украдкой шутиху в штаны оппоненту-меньшевику. – Конечно, есть свои нюансы, но это настолько относительно… – словно бы невзначай положил руку ей на коленку, продолжая хохотать. – Нет, настолько все чисто…
Трудно сказать, чего было больше – профессионального или женского любопытства. Не обращая внимания на его тяжелую пятерню, Даша выбрала наиболее верную тактику, глянула ему в глаза и многозначительно улыбнулась:
– Вот увижу сокровища Али-бабы – будет видно…
А про себя подумала, что постарается внести некоторую ясность, не покидая этой уютной хоромины. Еще несколько бокалов, потом, хрен с ним, позволить расстегнуть на себе пару пуговок, запустить рученьки туда-сюда – смотришь, и рассиропится настолько, что… Нет, всегоон не расскажет, дураку ясно, не настолько уж потерял голову, но крохотный лучик света… Не пионерка, в самом-то деле, не убудет от пары минут лапанья – в конце концов, не одним мужикам использовать в работе энтиметоды…
– Ты куда смотришь?
– На стол, – сказала Даша буднично. – Я, между прочим, жрать хочу, как крокодил. Если уж пошли столь откровенные беседы, можно, я думаю, плюнув на жеманство, и поесть…
– Да бога ради! – он с готовностью взмыл на ноги. – Свистнуть Виолетту на предмет чего-то существенного?
– А это мысль, – сказала Даша.
И вскочила, едва за ним захлопнулась дверь. Бросилась к камину. По дороге ее обдал яркий свет фар проезжавшей за окном машины, в полутемной каминной она ощутила себя на секунду попавшим под луч прожектора самолетом… тьфу, что лезет в голову!
За окном повизгивали тормоза, хлопали дверцы, слышался смех и бодрые вопли – еще кто-то прибыл в чудо-городок вовсю наслаждаться жизнью. Даша сначала присмотрелась, примерилась. Потрогала. Убедившись, что аляповато позолоченные фигурки присобачены прочно и ничто не рухнет с грохотом, обеими руками приподняла часы, весившие, казалось, не меньше пуда.
Под часами лежал квадратный конверт из сероватой бумаги, не тоненький, но и не толстый.
На миг она форменным образом остолбенела от удивления. Как певала Маргарита Монро – и наши сказки стали былью… Выходило, что чудеса все-таки случаются. Ниночка Евдокимова нисколечко не соврала, под часами и в самом деле лежала некая захоронка – а следовательно, логично было бы сделать вывод, что и другая половина Ниночкиного рассказа верна, что в этом конверте лежит утаенное Маргаритой нечто , из-за которого ее и убили. Как в кино, честное слово – камин, коньяк «Хеннесси» на столе, роковой конверт.
– Нет, ну ни хрена себе… – тихонечко прошептала Даша под нос от переполнявшего ее избытка самых разнообразных чувств.
И быстренько опустила часы на прежнее место, вновь прикрыв подставкой конверт, тщательно проследив, чтобы подставка и на миллиметр не изменила прежнего положения.
Во всей своей неприглядной наготе встал практический вопрос: куда конверт спрятать, если возьмешь прямо сейчас? Получалось, что и некуда. Единственный карман на платье, чисто декоративный, меньше конверта раза в два. Сумочка лежит в холле, не идти же за ней? В плавки, пардон? Оно и не унизительно, однако будет заметно при ее современном облегающем платьице. В самом деле, положеньице. Современницам д’Артаньяна было легче, их пышные наряды поросенка могли укрыть, не говоря уж о секретном пакете… Одно остается – выжидать момента. А там сунуть под платье, переправить в сумочку… Это ведь то самое , какие, к черту, совпадения, не бывает таких совпадений. Часы давно не сдвигали, каемочка пыли наросла…
Только тут она сообразила, что не одна в комнате. Стольник направлялся прямо к ней, и лицо у него исказилось так, словно они были Штирлицем и Кэт, попавшимися в кабинете Гиммлера при взломе сейфа.
– Что там? – спросила она, привычно взяв себя в руки. И тут же догадалась сама. – Что, гости нагрянули?
Ну да, выходит, те машины не проезжали мимо, а направлялись именно сюда…
– Ага. – прошептал Стольник. – Там наши…
– Ну и что? – спросила Даша спокойно. – Витя, ты меня, честно, разочаровал. Сто тысяч долларов, постоянная любовница, Багамы и Азоры… И затрясся вдруг, как студень.
– Да ничего не студень! – теперь и он опомнился. – Просто это все вышло так неожиданно…
В холле уже стоял громкий разноголосый гомон, привычный аккомпанемент, сопровождавший вторжение подвыпившей компании, и, перекрывая его, господствовал хриплый бас:
– Виолетка, золотце, упала-отжалась! Витек, говоришь? Неизвестная красотка, говоришь? Почему не вижу?
– Спокойно, – сказала Даша с очаровательной улыбкой, ободряюще положив ему ладонь на плечо. – Я – прапорщик Даша, ты не забыл? А никаких там деталей ты и сам не знаешь, у тебя ж ко мне чисто утилитарный интерес.
– Так ты хочешь…
– А что, в окно бежать? – пожала она плечами, подумав, что не уйдет теперь из этого дома, даже если станут выталкивать в шею. – В кои-то веки посижу за хорошим столом с приличными людьми. А ты потом меня отвезешь. Ну, там посмотрим, – и легонько похлопала его по щеке. – Соберись. Главное, ни во что не лезь. Я уж сама как-нибудь за себя постою. Ясно?
– Ясно…
– Молодец. И вообще…
Дверь шумно распахнулась. Ворвался здоровенный краснолицый полковник во всем великолепии, разве что без фуражки. Мотнул головой, огляделся мутными глазами (а если вульгарно и ближе к истине – залитыми шарами), выкинул руку, нацелился в Стольника толстым указательным пальцем и гаркнул:
– Упал-отжался! – Засим прицелился пальцем в Дашу. – Упала… Э, нет! Не тот случай! Подошла-прижалась!
– Сейчас, – сказала она громко, играя глазами, уставилась на него, дерзко подбоченясь. – Ну вот так взяла и кинулась! Полковник, вы, часом, не прямо с плаца? Остыньте…
Он покачался несколько секунд, потом на лице отобразились некие признаки умственной деятельности. Стольник неуклюже торчал рядом, явно не собираясь вмешиваться. Впрочем, если быть к нему справедливым, то и случая для вмешательства не было пока что. Даша, одернув платье, выжидательно молчала – с улыбкой знающей себе цену прелестницы.
И ведь подействовало. Полковник подошел вплотную, почти при этом не качаясь, щелкнул каблуками, приложился к Дашиной ручке:
– Прошу прошения, мадемуазель! Охамели в Азиях-с! Окромя того – поражены и восхищены. Излишне добавлять, кем. Честь имею представиться, полковник Волхович. Соблаговолите ли…
– Мадемуазель Дарья, – сказала она в тон. – Вы так внезапно вторглись, ваше высокопревосходительство, я застигнута врасплох и смущена…
– Приятно слышать, мадемуазель, приятно слышать! – прогудел он, подкручивая несуществующий ус. – Разрешите вашего штафирку на дуэль – и чпок?
– Ну к чему же такие зверства, полковник… – протянула она капризно. – Извольте без варварства, иначе велю кликнуть мою карету и укачу в ночь…
– Понял! – заверил полковник, раскланялся и кинулся назад в холл, вопя на ходу: – Виолетта, ты, главное, сумку не переверни, а то раки расползутся!
Глядя ему вслед, Даша внутренне собралась и посчитала про себя до десяти. Сердце все еще колотилось сильнее, чем ему следовало бы.
Полковник Волхович с медицинскими эмблемами на лацканах тужурки нового образца был тем самым Барином с фотографии. И, соответственно, тем самым «подполковником», что вкупе с неизвестным пока субъектом средь бела дня похитил Нину Евдокимову из милицейской школы. Ошибка исключена – та самая сыто-барственная физиономия с брезгливо откляченной нижней губой, волосы упали на лоб в точности так же… Не бывает таких совпадений.
«Это называется – залетела девочка», – подумала Даша, стоя на прежнем месте и глядя на входящих. Одним из первых появился еще один заочный знакомец, которого она опознала мгновенно, – Роман Фирсов собственной персоной, персонаж фотозабав с участием Маргариты Монро, чуточку загадочный представитель чуточку загадочных столичных воротил… Н-да, залетела. Словно бы наблюдая за собой со стороны, она слушала собственный голос – опамятовавшийся Стольник представлял ее новоприбывшим, начав с Романа, а Даша, как и полагалось по легенде, совершенно безмятежно улыбалась, показывая всем видом, что крайне рада и ничуть не смущена. Судя по реакции ввалившейся компании, подобные случайные знакомства были тут делом самым обычным, и рыжая незнакомка никакого неудовольствия не вызвала. Если ее и принимали за эскортницу, то постарались этого не показать.
Вот теперь началась настоящая суматоха, предварявшая нешуточную гульбу. На подмогу Виолетте неведомо откуда возникли две девахи в черных платьицах с белыми передничками, и все трое, в момент застелив стол скатертью, принялись уставлять его яствием и питием. Волхович увивался вокруг, с гусарской прямотой похлопывая по разным местам и призывая упасть-отжаться (на что никто не обращал внимания). Даша не без тоски во взоре посмотрела на вожделенные часы, отошла и присоединилась к остальным, перебравшимся пока в уголок, чтобы не мешать проворным официанткам или кто они там.
– Полковник, ваше благородие! – громко позвал Роман. – Ну оставь ты девочек, право слово, пока не уронили тебе на ногу порося. Нога твоя меня не волнует, а вот поросенок у нас последний… Пока хозяйка нового зажарит, сто лет пройдет… – И, обернувшись к Даше, сказал совершенно непринужденно, словно они были знакомы сто лет: – Он у нас мужик умный, и весьма, просто любит вот так вот придуриваться, солдафона изображать. В армии просто поветрие какое-то – насмотрелись «Особенностей национальной охоты» и «Лебедь-шоу»… Сюрреалистическая штука – армия.
– А я знаю, – сказала Даша столь же непринужденно. – Сама служила, представьте.
– Да? В чинах?
– Какие там чины, – сказала она чистую правду. – В связистках.
– А теперь?
– А теперь опять на телефоне. Во вневедомственной охране. Аж прапорщик.
– И есть перспективы?
– Ага. Повезет, буду старшим прапорщиком.
– Это же грустно.
– Чем богаты, – пожала она плечами.
К тому времени она успела украдкой рассмотреть собеседника – искусство, доступное даже не обремененным погонами женщинам. Лет сорока пяти, но ни малейших признаков лысины, крепкий, уверенный в себе мужик – уверенность спокойная, без лишнего суперменства. Такой и в самом деле способен играть первую скрипку, под которую поневоле пляшут и Стольник, и ввергнутый в узилище Камышан. Стольник и сейчас выглядит зажатым, как устрица, у которой пытаются плоскогубцами выдрать жемчужину.