Вопрос: зачем кудряш таскал с собой это безобразное порно? Маньяк, что ли?
— Это кнут, — с ходу определился умный Костя. — На всякий случай. Для преодоления синдрома «отвязывания». Девчонок изъяли из привычной среды, под влиянием новой обстановки они могут почувствовать себя людьми, начнут надеяться на какие-то чудесные странности, способные уберечь их от страшной участи... А тут на тебе, гадина, не забывай... Да, это кнут. Чтобы на последнем этапе не было сюрпризов. Человек ведь как устроен: он до последнего надеется, что все утрясется, а умирать в семнадцать лет, когда вся жизнь впереди, — это просто чудовищно...
— Спасибо, Женя, — Лиза благодарно сжала ручищу Петрушина.
— Всегда пожалуйста, коллега, — Петрушин приятно порозовел и стукнул себя подбородком в грудь. — За ваше доброе слово я их — штабелями...
Никто не спрашивал, за что спасибо. Все понимают друг друга с полуслова. В данном случае — спасибо за критическую оперативную ошибку. За то, что убил на месте негодяев, причастных к такому злодеянию. Основных свидетелей, которые могли дать весьма ценные показания и вывести на вторую смертницу. Что поделать, у Лизы тоже своя точка зрения по данному вопросу.
— Негусто, — посетовал Иванов. — До Музаевых мы доберемся, это не проблема... но что это даст? Наверняка уже полгода как выдали дочь за араба, и понятия не имеют, где она сейчас. Разве что фото нормальное можно взять...
— Это Абу, — безапелляционно заявил Серега, еще раз прокрутив второй фрагмент.
— Лиц на пленке нет... Как определил? — заинтересовался Иванов.
— Тут этих Абу — как на сучке блох... — буркнул Петрушин.
— Абу Симбел? — проснулся Глебыч, вспомнив популярный бальзам своей молодости. — Хорошее дело. С водкой мешать — зашибись...
— Это тот самый Абу, вы знаете, о ком я, — уперся Серега. — Абу-аль-Джабир. Лиц нет, это да... Но голос его. Это именно он командует: держите крепче, голову пригните.
— Как бы я хотела с ним встретиться, — Лиза сузила глаза и бережно поправила кобуру с пистолетом. — Ох, как бы я этого хотела...
Сомневаться в Серегином заявлении не стали, приняли на веру. Лейтенант, еще не будучи в команде, при невнятно упомянутых обстоятельствах имел личный контакт с этим пресловутым Абу. Видел в метре от себя, слушал речь — переводчиком работал на каких-то переговорах. У лейтенанта великолепная память и, ко всем прочим достоинствам, абсолютный музыкальный слух. Так что запросто мог узнать.
— Ну и ничего нам это не дает, — покачал головой Иванов. — Халида сказала, что они обе из его личного «инкубатора», а мы, в общем-то, и не сомневались на сей счет. Это просто подтверждает ее слова. Вот если бы там нарисовались рожи этих мерзавцев...
— В панораме пятиверстки, на которой их местонахождение обозначено флажком, — подхватил Костя Воронцов. — И на стене — документация крупным шрифтом, с личными данными! Вот это было бы дело!
— Можно было бы без карты и рож, — живо откликнулся Вася Крюков. — Пусть бы он за кадром не команды давал, куда пригнуть и где держать, а назвал бы свои координаты. И не в пятиверстке, а по «двушке», так вернее. Типа, сидим мы в квадрате тридцать шесть сорок восемь, по «улитке» — семь...
— Ладно, хорош балагурить, — прекратил эти мечтания Иванов. — Получается, что имеем мы с этого — мизер, и кому-то придется вплотную заниматься этими Музаевыми. Всем отдыхать, я пошел писать рапорт. Мне завтра с утра в Моздок, отчитываться перед Витей... Думаю, это еще тот разговор будет...
— На правительственные награды не рассчитываем, — морально поддержал начальника Костя Воронцов. — Но будем надеяться, что нас хотя бы похвалят за то, что предотвратили теракт у церкви. Разве мы не молодцы?
— Молодцы, — буркнул Иванов, сонно зевнув. — Надейтесь. Я тоже надеюсь. Надеюсь, что нас за такую славную работу не разгонят к чертовой матери и не отдадут под суд...
Глава четвертая
СЕРГЕЙ КОЧЕРГИН
5 июня 2003 г., Ханкала — Моздок
Вообще, были надежды, что спецпредставитель своим государственным умом влет вычислит бесперспективность данного дела и отдаст его на откуп «конкурентам». Чекистам, то бишь. Это ведь их огород, вот и пусть себе ковыряются потихоньку, как привыкли. Глядишь, к выборам президента найдут кого-нибудь.
Нет, мы не то чтобы такие уж отчаянные лентяи и совсем не желаем работать. Вопрос в том, как именно работать. Когда есть конкретный объект, допустим, отслеженный на рынке, и известно его местонахождение — это хорошая ниточка. Собрались, приехали, вцепились мертвой хваткой и по-быстрому размотали весь клубок. Ну, пусть не весь клубок — половинка где-то там оборвалась ввиду сложных обстановочных факторов — но все равно, есть какой-то результат.
А сейчас нам предстояло заняться такой тягомотиной, что любой штатный опер взвыл бы. Мы же, напомню, не опера, а простые вояки, у нас совсем другие задачи. Я вам сейчас скажу, что нам нужно делать, вы поделитесь с каким-нибудь знакомым сотрудником милиции, который хотя бы месяц был в командировке в Чечне, он вам популярно объяснит, что это такое.
Нужно нам было всего ничего: найти близких родственников Земфиры Музаевой и попросить их оказать содействие в ее поисках. Как минимум — нормальное фото и места возможного пребывания вне Чечни. А в норме — чтобы кто-то из них (а желательно сразу несколько лиц) поехал с нами и погулял по улицам приграничных городов, авось в толпе углядит родное лицо...
Что, ничего странного не находите? Нормальная просьба, да? Ладно, если у вас под рукой нет знакомого милиционера с опытом пребывания в Чечне, я вас кратко введу в курс. Просьба, разумеется, вполне естественная, но... Это с нашей точки зрения. С точки зрения русского офицера, работающего в Чечне.
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Вот такие, братцы, дела. Мы, конечно, занимаемся важным и очень нужным делом... Но бывают такие моменты, когда я просто ненавижу свою работу...
Глава вторая
МОДЖАХЕД
Право первой ночи
Просторная комната. Стены чисто выбелены, оба окна занавешены шторами. В комнате нет мебели, как и положено, только большой зеленый ковер на полу, с высоким ворсом. Посреди ковра лежит полуторный матрац, застеленный белоснежной простыней, две атласные подушки, два скатанных одеяла. В углу кассетный магнитофон на батарейках играет приятную восточную мелодию. Рядом в медной чашке курятся благовония и стоят два бронзовых канделябра, каждый на три свечи. Канделябры местные — забрали у каких-то гяуров, еще в первую войну.
Свечи горят. Сейчас уже лето, вечерами светло, но окна специально занавешены, потому что здесь происходит таинство. Да и уютнее так, это Халил придумал.
В комнате находятся двое. Наш моджахед Халил и юная чеченская девушка Эльза, которой на прошлой неделе исполнилось шестнадцать лет. Это молодожены, у них первая брачная ночь. Или первый брачный вечер. Сейчас половина девятого вечера, нам, вообще-то, скоро надо по делам ехать... Но, чувствую, сегодня мы здесь задержимся.
Халил приступает к раздеванию новобрачной. В углу комнаты, примерно на высоте человеческого роста, замаскирована камера. Провод выведен сюда, к нам, в соседнюю комнату. Мы сидим перед монитором и любуемся тем, что происходит у молодоженов. Эльза, естественно, об этом не знает. Качество записи не очень — надо бы света побольше. Но все равно, это лучше любого кино. Потому что мы все знаем, какое у этого кино будет продолжение.
Девчонка робеет. У нее это в первый раз, а Халил, по сути, чужой для нее человек. Так, виделись несколько раз. Сидит, как истукан, глаза опустила. Халил только платок с нее снял, а она уже вся красная, как закат в горах, — даже при скудном освещении видно, что лицо потемнело.
— Ухх! — сквозь зубы выдыхает Абу. — Ух ты, мой барашек...
Абу жутко заводится на невинных девушек. Может месяц спокойно обходиться без женщины, но уж если дорвется до такой вот, как эта Эльза, его ничем не остановишь. Если сейчас кто-то придет говорить о делах, он его точно расстреляет. Только вряд ли кто станет рисковать. Все это знают, сумасшедших нет.
— Долго, — бормочет Абу. — Я уже весь горю. Что-то Халил тянет...
Халил не спеша расстегивает пуговицы на блузке новобрачной. Улыбается, бормочет что-то ласково, типа успокаивает. Он свое дело знает. Умеет он это — раззадорить амира так, чтобы тот выл от страсти, как буйвол во время гона, и слюной капал на ковер.
Девчонка низко опустила голову и как будто окаменела. Боится! Никакой любви тут нет, в том плане, как ее понимают европейцы и прочие гяуры. Обычная история. Бедная семья, мужчин или совсем мало, или вообще нет, а те, что есть, — инвалиды. У них тут, после десяти лет войны; такое положение дел — норма. Красивая девчонка — это капитал. Надо только правильно этот капитал разместить, чтобы польза была. Мы, на их взгляд, являемся очень неплохим банком для такого капитала. Даем хороший бакшиш, обещаем потом оказать поддержку. А Халил у нас как приманка. Красивый, с глазами, как у вола, мягкий весь такой, добрый. Смотрит хорошо, как будто ласкает. Местные молодухи от него всегда млеют. Никто за руку не тащит, сами идут. Думают, вот счастье подвалило! Породниться с самим амиром Абу (Халил — его двоюродный брат) — это вам не шутки. И не беда, что в языках не разбирается, может коряво изъясняться по-русски, а по-чеченски вообще — лишь набор обиходных фраз. Зато из нации пророка, и молитвы читает получше любого улема — как песни поет...
Вот Халил уже снял блузку. Девчонка сидит в лифчике. Теперь и все остальные заводятся, не только Абу. Что дальше будет? Юбка или лифчик? Халил каждый раз выдумывает что-то новое, любит он это дело.
Эльза в трансе, сейчас в обморок упадет. Халил правильно понял ее состояние, сделал паузу. Сам начал раздеваться. Рубашку снял, остался по пояс голый. Она не смотрит на него, стесняется. Халил успокаивает ее, ласковые слова шепчет, потом дает ей специально припасенный шарфик — давай глаза завяжем, не так стесняться будешь.
Эльза быстро кивает — соглашается. Глупая девчонка. Откуда в конце мая здесь шарфик шерстяной оказался? Очень вовремя! И кто ей сказал, что молодожены друг другу глаза завязывают?
Странно, но ни разу еще не было такого, чтобы новобрачная отказалась от шарфика. Все стесняются и все с благодарностью принимают помощь ласкового Халила. А может, просто потому, что они такие юные, а он красивый мужчина, и они не ждут от него никакого подвоха. Какой подвох может быть от жениха, который прямо сейчас станет твоим мужем?
Халил завязывает шарфик на голове невесты, поворачивается к камере и, лукаво улыбаясь, манит нас пальцем. Потом говорит Эльзе, чтобы немного подождала, — он сейчас разденется.
Нас дважды просить не надо, сразу встаем и направляемся в соседнюю комнату, ступая на цыпочках. Мы все босиком, у нас в доме не принято ходить в обуви, это только гяуры так делают у себя в домах.
Заходим крадучись рассаживаемся у стены, сбоку от матраца. Нас четверо: Абу, два его верных аскера — Дауд и Фатих, и я, персональный секретарь-референт, переводчик и вообще доверенное лицо. Меня Усман зовут, мы земляки с Абу, как, впрочем, и все остальные мужчины, что находятся здесь. Мало того, мы как братья, хотя и не родные по крови. Вместе с красивым Халилом нас сейчас пятеро. И всего одна невеста. Вот таков суровый быт моджахеда.