Нет, он не собирался доказывать Наде, что он — не мальчик, «подающий мячи на поле», а самодостаточная личность. И о «противоречии» говорил не для того, чтобы «прищучить» кураторшу. Отнюдь! В его планы не входило убеждать ее, что он давно понял, что вовлечен в шпионский промысел и за спиной Нади стоят серьезные люди из уважаемых ведомств, и не важно — ЦРУ это или СИС!
О «противоречии» он заикнулся с одной целью — ему обязаны увеличить гонорар за поставляемую информацию!
Локк, мгновенно настроившись на заданную волну, ответила:
«Дорогой Игорь, ученые всей планеты вот уже кои веки безуспешно бьются над вопросом, что первично — курица или яйцо, яйцо или курица? Похоже, тот же вопрос возник и у вас: что первично — ваша информация или наши деньги, наши деньги или ваша информация? Действительно, наши отношения — закольцованная конструкция, и трудно сказать: «где круга этого начало, где конец». Однако уверяю вас, что без наших денег не было бы вашей информации, то есть вы не стали бы напрягаться, если бы мы вам не платили. Разве не так? Следуя этой логике, смею утверждать, что в вашем конкретном случае первичными являются наши деньги, а ваши усилия и ваша информация — вторичны.
Вы — умный человек, Игорь, и, поразмыслив над моими словами, придете к выводу, что праваЯ. Вспомните, ведь Кидд ничего не навязывал вам, не заставлял вас что-либо делать. Он лишь высказал пожелание овладеть некоторыми знаниями в определенных областях, а Вы стали поставлять ему информацию. Да, некоторое время вы находились в «свободном поиске» — честь вам и хвала, что этот период вы закончили с блеском… Но время «коротких штанишек» для вас закончилось — теперь вы замыкаетесь на меня… Я предвидела, что со временем, вкусив от запретного плода, — получив в свое распоряжение определенный объем свободно конвертируемой валюты, — ваш аппетит разгорится. Я не ошиблась, посему говорю прямо — не надейтесь!»
Такую отповедь получил Сутягин от Нади Локк (об этом он добровольно рассказал на первых допросах), когда они, беседуя, бродили в Центральном парке Будапешта.
В конце концов кураторша убедила «чистого ученого» не выходить из игры и продолжить валютное сотрудничество «во имя мира на Земле»…
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Вслед за задержанием Сутягина журналисты из разноцветных российских газет в погоне за увеличением тиража своего издания начали строить собственные логические, но в корне ошибочные конструкции, выражаясь их языком, «погнали волну». Ее гребень оседлали разномастные «друзья народа»: алексеевы, Шендеровичи, чириковы. Не остались безучастными и эксперты по российским спецслужбам: альбацы, латынины, Геворкяны. Воспользовавшись положением о тайне следствия, а потому отсутствием своевременного и полного информирования общественности о его ходе, эта камарилья превратила шпиона Сутягина в «жертву контрразведывательного террора» и в «мученика режима».
Помощь ЦОС ФСБ пришла, откуда ее не ждали. В июле 2010 г. Сутягин в числе других «кротов», отбывавших наказание за шпионаж, был обменен на группу наших разведчиков-нелегалов, проваленных изменником отставным полковником Потеевым. И все! Псевдодемократы и либералы сразу умолкли, — вытаскивая Сутягина и иже с ним из мест заключения, американцы де-факто признали, что те работали в пользу США.
Надо сказать, что, настаивая на обмене, американцы нарушили мировую практику: действующих разведчиков обменяли на предателей. В этом ноу-хау ЦРУ скрыт глубокий смысл: теперь «кроты», затаившиеся в российских силовых синекурах, могут уверенно «таскать каштаны из огня» — в случае разоблачения придет дядя Сэм и вызволит…
В настоящее время Сутягин, хотя и проживает в Англии, получает пособие от американского правительства как «лицо, пострадавшее в результате сотрудничества с ЦРУ».
Часть третья. СВЕХПРИБЫЛЬНЫЙ АГЕНТ ЦРУ
Глава первая. ХОЧУ БЫТЬ ШПИОНОМ!
ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ОХОТЫ НА РЕЗИДЕНТА
Морозным вечером 8 января 1977 г. глава московской резидентуры ЦРУ Роберт Фултон подъехал к бензоколонке на улице Красина, где заправлялись машины иностранных дипломатов, и пристроился в хвосте длинной очереди. Не прошло и минуты, как у машины появился худощавый невзрачного вида мужчина средних лет и на скверном английском с явным славянским акцентом спросил, не американец ли он? Фултон ответил утвердительно, и в тот же миг на сиденье автомашины упал сложенный пополам лист бумаги, а мужчина поспешно удалился. Резидент профессионально огляделся и пришел к выводу, что «Невзрачный» (эту кличку американцы будут использовать в документах вплоть до установления с незнакомцем личного контакта) свой подход продумал заранее и ждал именно его, американца, так как на бензоколонке только его машина была с дипломатическими номерами посольства Соединенных Штатов.
Записка была исполнена на русском языке. Автор вкратце сообщал, что хочет «обсудить чрезвычайно важный вопрос» на «строго конфиденциальной основе» с «соответствующим американским представителем». Предлагал скрытно встретиться либо в машине американского представителя, либо у входа в станцию метро. Определенное направление радиатора и капота автомашины с дипномерами посольства США, запаркованной в указанное им время и месте, подскажет ему, где произойдет встреча. Схемы двух мест предполагаемой встречи и места парковки машины для подачи сигнала прилагались.
«Ну и ну!» — ознакомившись с посланием, воскликнул Фултон и, зажав в кулаке записку, нервно зашагал по кабинету. А нервничать было из-за чего! Ведь именно по указанной в записке схеме осуществлялись оповещение и связь с недавно поступившим в распоряжение резидентуры особо ценным агентом, завербованным ЦРУ в Латинской Америке.
«Черт подери, неужели этот малый подстава КГБ?! Если это так, значит, там уже известны наши методы работы с «ТРИТОНОМ»! Да быть того не может! Скорее всего, этот невзрачный тип с мороза— просто прирожденный конспиратор… Н-да… Нет-нет, предпринимать ничего не стоит; похоже, это — тот самый случай, корца лучше выждать, чем идти на поводу у соблазна… И пусть незнакомец докажет свою лояльность передачей конкретных секретов… Впрочем, шифровку в Лэнгли отправить надо в любом случае!»
* * *
Пожелание резидента исполнилось 3 февраля. Когда он садился в машину, перед ним вновь, как фантом, возник уже знакомый мужчина. Ограничившись фразой приветствия, он бросил в машину клочок бумаги и исчез.
Хотя машина была припаркована вблизи посольства в Большом Девятинском переулке, ее из-за высоких снежных сугробов не было видно охранявшему здание милиционеру. Фултон понял, что расчет «Невзрачного» был сделан именно на это. В записке повторялась просьба о встрече с официальным американским представителем. Однако штаб-квартира ЦРУ и на этот раз запретила отвечать на предложение незнакомца.
Две недели спустя, вечером после рабочего дня, «Невзрачный» снова оказался у машины резидента и молча кинул на сиденье записку: «Мне понятна ваша озабоченность возможностью провокации. Но я — всего лишь инженер закрытого предприятия и совершенно не искушен в тайных делах, поэтому, быть может, не все делаю правильно. Уверяю вас, что я имею доступ к настолько ценной информации, что она сможет изменить баланс сил в пользу Соединенных Штатов. Сведения о своей личности я не сообщаю лишь потому, что неуверен, попадет ли записка в нужные руки».
В заключение вновь излагалась просьба войти с ним в контакт, а также давалось описание новых мест и условия встречи.
* * *
В стремлении «Невзрачного» установить контакт с сотрудниками московской резидентуры ЦРУ опытный психиатр усмотрел бы признаки гипоманиакального поведения, но директор ЦРУ адмирал Стэнсфилд Тернер расценил его по-своему, обнаружив в его действиях подтверждение своим подозрениям, что все — это провокация КГБ. Ведь известно, что русская «наружка» ведет наблюдение за американским посольством 24 часа в сутки. Какой идиот рискнет так прямо подойти?! Только тот, кому нечего терять, поскольку он — не настоящий шпион-инициативник, а действует под руководством и по наущению КГБ.
Кроме того, домогательства «Невзрачного» встретиться с представителем резидентуры пришлись на неподходящее для него время.
Во-первых, американцы готовили проведение ряда разведывательных операций в Москве. Поэтому штаб-квартира ЦРУ приказала Фултону не распыляться и сосредоточиться на запланированных мероприятиях.
Во-вторых, что важнее, Сайрус Вэнс, госсекретарь администрации вновь избранного президента Джимми Картера, вскоре должен был посетить СССР. Разумеется, Белый дом не желал осложнять взаимоотношения двух стран накануне его визита.
В результате, ввиду отсутствия информации о личности «Невзрачного» и о его доступе к конкретным секретам, хозяин Лэнгли вновь приказал проигнорировать предложение русского.
* * *
В марте Роберт Фултон, положительно оценив настойчивость русского, еще раз попытался получить согласие штаб-квартиры ЦРУ на встречу, чтобы выяснить, кто он и какую информацию может представить. Однако адмирал Тернер, который был известен своим притупленным разведывательным обонянием, опять запретил выходить на контакт с «Невзрачным», мотивируя свое решение «сложностями контрразведывательной обстановки вокруг резидентуры».
В мае «Невзрачный» в (!) четвертый раз штурмовал автомобиль резидента, но и на этот раз его просьба осталась без ответа. Не удался фронтальный штурм — зайдем с фланга! И, спустя шесть месяцев, в ноябре, «Невзрачный» вновь атаковал. Но на этот раз «чистого» американского дипломата, когда тот вышел из автомашины, чтобы сделать покупки в валютном магазине «Березка» на улице Малая Грузинская. «Невзрачный» вручил ему конверт и попросил передать его ответственному работнику посольства США. Конверт попал к помощнику офицера безопасности посольства, а затем к резиденту. В письме были указаны новые условия встречи и схемы мест ее проведения. К письму прилагались 2 страницы печатного текста с описанием электронных авиационных систем. Оказалось, что и их недостаточно, чтобы руководство ЦРУ поверило в искренность автора посланий. А все потому, что 15 июля Марта Петерсон и 23 августа Винсент Крокет — сотрудники резидентуры, действовавшие под дипломатическим прикрытием, были высланы из СССР за шпионаж. В Лэнгли опасались новых провалов и рассматривали намерение назойливого «добровольца» передать секретные сведения как провокацию КГБ. Между тем полученные от него данные экспертами ЦРУ были оценены как представляющие значительный интерес, но «не наносящие существенного ущерба СССР» — критерий оценки информации от лиц, с которыми возможно установление агентурных отношений. Дело опять застопорилось.
24 января 1978 г. из Лэнгли вновь поступил запрет на встречу с «Невзрачным», так как неделей ранее сотрудник резидентуры Джеймс Малколм был задержан с поличным при получении материалов от другого инициативника — работника сверхсекретного объекта Красноярск-35 — и впоследствии объявлен персоной поп grata и выдворен из СССР…
ЕСЛИ ДОЛГО МУЧИТЬСЯ — ЧТО-НИБУДЬ ПОЛУЧИТСЯ!
В начале февраля 1978 г. главой московской резидентуры стал Гарднер Гас Хэттавэй, один из самых опытных «охотников за головами» — вербовщиков — в американском разведсообществе. Руководство ЦРУ не могло не считаться с его авторитетом, так как в январе 1978 г. он в одиночку остановил группу переодетых пожарными офицеров КГБ при попытке проникнуть в самое секретное помещение узла связи ЦРУ во время пожара, вдруг возникшего в посольстве США в Москве. Все сотрудники посольства в панике бежали, но Хэттавэй загородил собой дверь и отказался сдвинуться с места, когда появились лжепожарные с топориками в руках…