• Король каботажа завоевывает океаны
Быть всего лишь королем каботажа, само собой, не устраивало Вандербильта. В его флоте появились два великолепных судна-«Клеопатра», а главное, «Коммодор Вандербильт»-таких прекрасных пароходов нью-йоркцы еще не видели. Поселившись в «роскошном палаццо»-кошмарном строении «греко-готического» стиля из черного и розового Мрамора, возведенном у моря в окрестностях Стейплтауна,-Корнелиус мечтает о новых великих победах. В 1848 г. он мечтает захватить Тихий океан и думает о проекте судоходного канала через Никарагуанский перешеек, который позволит его судам бороздить воды двух океанов. Проект грандиозный, в ту эпоху просто неосуществимый, и Вандербильт вынужден был от него отказаться, ограничившись перевозкой пассажиров между обоими океанами в обычных дилижансах.
Затем он обратил взгляд на Атлантический океан. В те времена торговля между Соединенными Штатами и Европой бьша монополией двух судоходных компаний; американской «Коллинз Лайн», получавшей большие дотации от федерального правительства, и английской «Кьюнард», которая также могла рассчитывать на щедрость британской короны. Вступить в конкуренцию с двумя этими компаниями на их территории было явной химерой. Но ни подобные соображения, ни решительный отказ Конгресса на просьбу о предоставлении субсидий
156
отнюдь не обескуражили Коммодора (это было не в его характере).
Продав разом за миллион триста пятьдесят тысяч долларов все принадлежавшие ему акции «Эксессори Транзит», компании, занимавшейся перевозками между обоими океанами, он вложил все эти деньги в строительство двух пароходов - •«Вандербильт» и «Королева океанов» - превосходнейших судов, которые тут же отправил на завоевание Атлантики. Методы, так помогавшие ему у американских берегов, оказались не менее успешными и в открытом океане. Вступив в игру, он предложил клиентам цены в два раза ниже, чем у конкурентов. Результаты долго ждать не заставили: «Кыонард» опустила руки, что до «Коллинз Лайн», то вскоре ей остался единственный выход-продать свои суда, на которых отказывались плавать пассажиры, непобедимому Коммодору, причем за смехотворную цену. В 1860 г. в возрасте шестидесяти шести лет Корнелиус Вандербильт становится императором морей.
Биржа
Корнелиус наводил ужас не только на нью-йоркский порт, но и на Уолл-Стрит, где его боялись до такой степени, что зять Вандербильта Н. Б. Лебрен сочинил по этому поводу четверостишие: ПоУолл-Стритпроходит он, каксмерч, Ивсесметаетнасвоей дороге. Чутьмаклерынайдут себепирог, ИмКоммодороставит толькокрохи.
• Железнодорожный король
Поскольку в ту эпоху лишь два океана были достойны интереса судовладельца! чьи амбиции граничили с манией величия, у Коммодора возникли опасения, что теперь его планам положен предел. С ужасом он начал ощущать, что временами у него возникает соблазн почить на лаврах и спокойно наслаждаться добытым гигантским состоянием... Но так как почивать на лаврах ему вряд ли бы удалось из-за бессонницы, а праздность была для него самой страшной пыткой, он, подобно Александру Македонскому, решил отправиться на новые завоевания-моря, как бы огромны они ни были, уже не удовлетворяли его аппетитов.
В те времена самой активно развивающейся областью экономики было железнодорожное строительство, и Корнелиус, который имел страсть к путешествиям, уже давно заинтересовался им. Думая о будущем, он вкладывал деньги во многие компании и даже, чтобы забить место в этом бизнесе, поставил своего сына Уильяма Генри во главе железнодорожной компании «Стейтен Айленд Рейлро-ад». В 1863 г., в разгар Гражданской войны, он решил усилить свою активность в этой сфере, имея в виду достижение и здесь полной монополии. Начал он с того, что стал владельцем «Гарлем Рэйлроад» и
157
«Гадзон Лайн», а несколькими голами позже, в 1867-м, и «Нью-Йорк Сентрал». Стоит ли говорить, что и здесь он действовал с той же неудержимой энергией, как и в ту пору, когда захватывал судовые компании, и использовал не менее крутые методы. Однако два фактора, которые ему раньше и в голову не приходили, заставили Коммодора несколько умерить свои завоевателъские устремления. Во-первых, возраст. Он вдруг обнаружил, что уже давно не молод и что его сердце, печень, селезенка, желудок настойчиво рекомендуют чуть притормозить. Вторым же фактором, который, надо полагать, показался ему еще более невероятным, чем первый, было то, что на его пути оказались Джим Фиск, Дэниэл Дру, а главное, Джей Гудд - акулы еще круче и алчней, чем он, а это кое-что да значило. Вероятно, скорей от удивления, чем от усталости, он махнул рукой и отступился от намерения прибрать компанию 4Эри Рэйлроад». В возрасте восьмидесяти лет он решил уйти на покой и предался своим увлечениям: скаковым лошадям и спиритизму, мода на который с легкой руки двух молодых американок распространилась по всему Новому Свету и не замедлила перекинуться на Европу.
Неотесанность
Несмотря на свое богатство, Вандербильты никак не могли проникнуть в высшее нью-йоркское общество, которое отвергало их за ставшее легендарным отсутствие культуры. Встретившись как-то с Уильямом Г. Вандербильтом, Эндрю Карнеги, библиофил, самодовольно изрек: «Я не обменял бы свое знание Шекспира на его миллионы».
•Вандербильт хочет быть родоначальником
Какой бы головокружительной и всепоглощающей ни была карьера Коммодора, она не помешала ему обзавестись семьей. Еще в юности, к величайшему неудовольствию родителей, которые опасались скверных последствий родственного брака, он женился на своей кузине Софи Джонсон, бывшей по характеру полной противоположностью тому, кто стал ее мужем. Она была робкой, совестливой, а главное, неспособной выносить тот чудовищный образ жизни, который навязывал ей супруг. Тем не менее она подарила Вандербильту одиннадцать детей - трех сыновей и восьмерых дочек, к которым он относился совершенно по-разному.
Построенный Вандербилыами в 1895 г. «летний домик» на семьдесят комнат не отличается скромностью.
наподобие античного бога в окружении символов его могущества-паровозов, пароходов, морских якорей и всевозможных железнодорожных вагонов. Не боясь показаться смешным, Вандербильт устроил торжественное открытие дома. Все официальные лица были приглашены на церемонию. И все они приняли в ней участие, а Оукли Холл произнес приличествующую случаю речь, которую завершил так: «Пусть этот дом устоит в бурях и воссияет под солнцем грядущих веков».
•Наследство
Когда в мае 1876 г. Коммодор окончательно слег и его врач предсказал скорый конец, в равной мере встревожились и спекулянты на У о лл-Стрит, и младшие дети миллиардера. Первые опасались, как бы после смерти железнодорожного и пароходного магната его наследники не решили продать часть принадлежащих им акций, что привело бы к катастрофе на бирже. Дети же боялись, что старик обделит их в пользу старшего сына. Но после вскрытия завещания биржевые спекулянты смогли облегченно вздохнуть. В особой статье завещания оговаривалось, что ни одна часть наследства не может быть продана. Уолл-Стрит мог перестать дрожать. Зато опасения младших детей вполне оправдались. Наследства их практически лишили. Из ста пяти миллионов долларов девяносто были завещаны Уильяму Генри.
•Взлет
Спартанское воспитание, которому подверг своего старшего сына Коммодор, принесло плоды. Наследник оказался на высоте задач, которые ему предстояло выполнить. Пусть другими, куда более мягкими методами, но он продолжил дело отца и столь успешно, что со временем прослыл «самым богатым человеком в мире».
Так же, как и отец, он думал о том, чтобы имя Вандербильтов сияло в веках. На Род-Айленд за каких-то три миллиона долларов он возвел «флорентийский» дворец, превосходивший размерами и уродством «греко-готическуюэ резиденцию отца.
Мягкие манеры
Легендарной грубости своего отца Уильям Г. Вандербильт предпочитал мягкость. В 1877 г., когда все железнодорожники США объявили забастовку, он удержал своих рабочих от присоединения к ней, дав им прибавку к жалованью на общую сумму сто тысяч долларов.
•Признание
Бьющая в глаза роскошь, естественно, не могла избавить Вандербильтов от репутации выскочек-
161
нуворишей, которая после Корнелиуса прочно пристала к ним. Самое неприятное, что старинные американские фамилии давали это почувствовать Уильяму Генри и его наследникам, чуть только появлялась возможность. Подобно жителям пустыни - эмирам, которые видят во сне траву, зеленеющую вокруг их дворцов из «Тысячи и одной ночи», Вандербильты мечтали лишь об одном: получать наравне с Асторами, Дюпон де Немурами и прочими Рокфеллерами приглашения на самые изысканные приемы нью-йоркского высшего света.