- Испортила вам весь сюрприз? - усмехнулся Владимир Михайлович. Курсанты виновато промолчали.
- Кстати о платье. Вы хоть представляете, сколько это платье может стоить?
- Представляем, - ответил Марат, но на него не обратили внимания.
- Продолжай Касатонов. Если не Элеонору Викторовну, то кого же вы там ждали? Миша, понимая, что правда, все равно, станет известна, честно ответил:
- Марычева.
- Так и знал, что без Марычева не обошлось! - неожиданно крикнул капитан и стукнул кулаком по столу.
Толи от удара, толи от ветра, поднятым могучим басом, ваза, стоявшая на столе, покачнулась и упала. Во вратарском прыжке Марат успел перехватить ее у самого пола.
- Возьмите Владимир Михайлович.
- Э - э, спасибо, - капитан, смущенно повертев в руках спасенную вазу, водрузил ее на место.
- Здесь все такое не прочное.
- Ребята переглянулись. Любому, кто впервые встречался с капитаном, он казался очень суровым человеком, а его голос нагонял дрожь. Но, в действительности, его характер был очень мягким. Однако было бы большой ошибкой принять мягкость за бесхарактерность. Друзья же, частые гости этого кабинета, (как самые активные участники ловушечной войны) хорошо изучили характер Кононова и видели, что гроза миновала.
- За что же вы своего товарища хотели искупать, да еще с опилками?
- Опилки были уже импровизацией, - сказал Марат.
- Ну надо же! - притворно восхитился Кононов. - Какие же вы молодцы! Сымпровизировали! За какие же грехи Марычева вы такое ему наимпровизировали?
Но говорить о зубной пасте в туфлях было бы явным доносом, поэтому все промолчали. Капитан, кажется, понял, потому что на ответе настаивать не стал. Неожиданно дверь распахнулась, в кабинет влетел еще один кадет, вытянулся по стойке смирно и отрапортовал:
- Товарищ начальник кадетского училища, курсант Марычев для получения наказания прибыл!
Капитан, с тайной радостью, посмотрел на Витьку - оболтус, но ведь не оставил товарищей, пришел, а мог отсидеться, друзья его не выдали бы и он это знает.
- И какое же наказание вы планируете получить, Марычев? Мне кажется, я вас не вызывал?
- Так ведь Элке, ой простите, Элеоноре Викторовне из-за меня досталось, точнее вместо меня.
- За что же вас так друзья любят?
Витька вздохнул:
- Наверное, за пасту.
Владимир Михайлович почувствовал как его брови, вопреки желанию, поползли вверх.
- Какой пасты?
- Зубной.
- Нельзя ли подробнее?
Витька рассказал.... Миша дополнил рассказ в той части, которая касалась его.
- Понять я вас могу. В детстве я и сам был не без греха. Однако мы старались избежать жертв среди мирного населения, - заметил капитан после окончания рассказа.
- Мы тоже старались, - брякнул Сашка, чем заслужил сердитые взгляды товарищей.
- Это не извиняет вас за совершенное. Касатонов, Ахметов, Кузнецов, Стуков - три наряда вне очереди и дополнительные занятия в классе.
- Есть три наряда и дополнительные занятия в классе! - четко ответили курсанты.
- Марычев - за начало военных действий два наряда вне очереди и дополнительные занятия.
- Есть!
- Вопросы?
- Вопросов нет, товарищ начальник училища.
- Тогда все кроме Касатонова свободны.
- Тогда все кроме Касатонова свободны. Друзья, двинувшиеся было к выходу, задержались.
- Идите, идите. С Мишей я хочу поговорить не о наказание. Это мы уже обсудили, и добавить нечего.
Дождавшись, когда за курсантами закроется дверь, Владимир Михайлович повернулся к Мише:
- Вольно Миша, - и указывая на стул, предложил, - присаживайся. Капитан взял лежащую перед ним какую-ту бумагу и протянул ее через стол:
- Читай. Миша просмотрел и отложил.
- Значит теперь я официальный кандидат в экипаж "Дианы".
- О твоем выдвижении от нашего училища мы говорили еще в декабре сразу после сбора. Эта же бумага простая формальность.
- И вы надеетесь, что я пройду отбор?
- На тебя у меня главная надежда. Поэтому с тобой я и поговорил первым, а вот со вторым я очень долго колебался. В училище много хороших учеников и выбирать из них одного трудно.
- Но ведь я не самый лучший, почему же вы сразу выбрали мня?
- У тебя есть..., как бы сказать, жилка.
- Вы имеете в виду моих предков? - подозрительно спросил Миша.
- Предков? Нет, не их. Уж ты то хорошо знаешь, что не из-за каких родословных я не буду ни кого выделять. Для меня имеют значения только личные качества кадетов. Я имел в виду твою гордость - не глупую гордость, которой с избытком хватает у многих, а настоящую.
- Вот уж не думал, - искренне удивился Миша.
- Да. Ты вовсе не тот спокойный и безвольный человек, каким стараешься показаться. Ты на многое способен. Не надо себя недооценивать.
- Только не выбрать профессию самостоятельно.
- Вот поэтому я попросил тебя остаться. Ты, по-прежнему, не любишь моря?
- Почему, море я люблю. Лежа на песке пляжа, в ясную солнечную погоду. И путешествовать по нему я предпочитаю на круизном лайнере в качестве пассажира.
- Я не это имел в виду.
- Владимир Михайлович, я поступил в училище только в силу обстоятельств.
- Типичная жертва традиции? Кем же ты хочешь стать?
- Военным историком.
- Военным историком? А скажи-ка мне, сколько у тебя в роду было моряков?
- Со времен наваринского боя все мужчины.
- Вот видишь, какое у тебя богатое прошлое. Чем тебе не история - история в лицах. Миша вздохнул:
- Вы говорите точно как мой дед.
- Твой дед?
- Коконов задумался.- А знаешь, я ведь служил под началом твоего деда?
- Знаю, он мне рассказывал.
- Как же он меня запомнил? - удивился капитан. - Таких новобранцев как я у него много было. Но скажи мне, если ты не хочешь быть моряком, зачем согласился участвовать в конкурсе?
- Кто ж от такого откажется? - искренне удивился Миша. И, немного подумав, честно добавил.
- Еще интересно стало. Я с самого детства слышал про морские путешествия, дальние страны. И мне всегда хотелось их посетить.
- Вот! - чему-то обрадовался Владимир Михайлович. - Значит, море тебе все же не безразлично?
- Не совсем, - вынужден был признать Миша.
- Это я от тебя и хотел услышать. И, раз услышал, значит, ты не совсем безнадежен. Было бы жаль, если такая славная семейная традиция прервалась.
- Вы все о традиции думаете. И никто не думает обо мне. Не прервется она, - обиделся Миша.
- Да о тебе мы и думаем.