Не более и не менее.
Попытки Шульгина в очередной раз свести все к шутке, утрируя и доводя до абсурда Ларисины тирады, успеха не имели. Хуже того, в дурацкую
дискуссию втянулся и Олег, потом не смолчала и Сильвия.
Совсем как в рассказе Шолом-Алейхема «Слово за слово».
В общем, подтверждались мои худшие выводы.
Обстановка в нашем коллективе перенапряжена и чревата… Я даже и не знаю, чем. Надеюсь, что не внутривидовой холодной гражданской войной.
Подобное было к концу нашей первой зимы на Валгалле. Только там все было понятнее. Вынужденная изоляция в ограниченном пространстве Дома
плюс абсолютная неясность грядущих перспектив. Тогда нас спасло внезапное вмешательство извне. А вот сейчас? Кто виноват и что делать?
И, значит, мое решение уйти в любом случае правильное. Сашкин же план остаться и действовать по-прежнему вызывал у меня сомнение.
… Уже совсем поздно или скорее рано – в третьем часу утра мы оказались вчетвером в моей каюте: Ирина, Сашка, Сильвия и я.
Получилось совсем по-сталински. Политическая матрешка. В ЦК партии создается бюро ЦК, внутри его – Президиум бюро, а уже в Президиуме
совершенно тайные и внеуставные когда тройки, когда четверки. Руководящие и направляющие.
Вот и у нас…
Негласно подразумевалось, что мы, здесь присутствующие, единственно понимаем как степень грозящей нашему делу опасности, так и способы ее
преодоления.
Нескромно? Ну, что ж…
Не в том дело, что мы кому-то из друзей всерьез не доверяли или, упаси бог, собирались против кого-то интриговать. Все проще.
Когда возникает серьезная опасность, не время для долгих дискуссий. А поскольку мы с Ириной с самого начала были единодушны во всем, то
наша четверка оказывалась практически триумвиратом, достаточно эффективным органом принятия решений.
А другие…
Воронцов всегда держался чуть наособицу, предпочитая выполнять частные задачи, не связывая себя с глобальной политикой и не отягощая
совесть сверх необходимого.
С Берестиным Сильвия поделится нашими идеями и замыслами в той мере и тогда, как сочтет нужным.
С Олегом же, все больше подпадающим под влияние Ларисы, просто не хотелось конфликтовать. Вернее, лично мне не хотелось ставить его в
малокомфортную ситуацию выбора между старыми друзьями и возлюбленной.
Примерно через полчаса мы организационно оформились как «Чрезвычайный комитет Службы охраны реальности». Присутствующий во всем этом
элемент интеллектуальной игры как бы маскировал серьезность и даже некую необратимость происходящего.
Цели комитета определялись просто: «В условиях нарастающей в мире нестабильности, вызванной как естественной реакцией данной реальности на
грубое вмешательство извне, так и воздействием неизвестного количества неизвестных же факторов, ЧКСОР берет на себя ответственность за
поддержание максимально возможной стабильности, недопущение парадоксов и артефактов как со стороны остальных членов СОР, так и прочих,
естественных и потусторонних субъектов и сил ныне протекающего исторического процесса…»
Ну и далее подобным же высоким штилем на две с половиной страницы.
Мы недвусмысленно декларировали, что считаем всех наших друзей полноправными членами означенной Службы, а себя лишь группой лиц, в силу
воздействия форсмажорных обстоятельств вынужденной действовать какое-то время с нарушением принципа коллегиальности.
Одной из неотложных мер стабилизации обстановки как раз и считалось наше одновременное самоустранение от дел.
Одной из неотложных мер стабилизации обстановки как раз и считалось наше одновременное самоустранение от дел. Мы трое «уходим завтра в
море», Сильвия же немедленно отбывает в Лондон, где создает нечто вроде запасного пункта управления и связи. На основе уцелевшей
материально-технической базы аггрианской резидентуры.
– Выходит, что во многом Лариса, сама этого не подозревая, оказалась права, – с тонкой усмешкой сказала сама леди Спенсер. – И элементы
сговора за их спиной просматриваются, и возвращение к целям и методам аггров имеет место. Разве нет?
– За дуру ее никто и не держал, – ответил Сашка. —
И ум, и хватка, и интуиция – все у нее присутствует. Но… «Каждый человек необходимо приносит пользу, будучи употреблен на своем месте».
Сейчас ее место не здесь. Всего лишь. А когда время изменится…
– «Tempora mutantur et nos mutamur in illis»[3 - Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними (лат.)], – подвела итог Сильвия.
– Вот именно, – кивнул я.
На том и порешили, расходясь.
– А все же о том, что Сашка остается, вы не сказали и полноправному члену триумвирата, – с некоторым злорадством отметила Ирина, когда мы
уже лежали в постели.
– Не думаю, что она нам тоже все сказала о своих собственных делах. Да и не беда… Каждому достанет своей заботы… – ответил я небрежно,
занятый совсем другими мыслями.
– Нет, нет, – отстранилась Ирина, когда я потянул вверх ее длинную ночную рубашку, – давай сегодня обойдемся. Устала я, шампанского слегка
перебрала, вообще настроения нет. Вот выйдем в море, отоспимся как следует, тогда – сколько угодно…
– Ага, отоспишься ты в море, особенно если заштормит… – пробурчал я, отворачиваясь.
… У Шульгина же ситуация получилась совершенно обратная. Здесь как раз ему хотелось спать, но Анна, уже зная, что завтра им придется
расстаться как минимум на две недели, а то и больше, рассчитывала напоследок «оттянуться по полной программе».
Сашку до сих пор несколько удивляло, что скромная, поначалу даже чопорная девушка, рожденная в последний год прошлого века и воспитанная в
строгих правилах закрытого пансиона, оказалась столь раскованной, темпераментной и азартной в «личной жизни». Шульгин, знавший ту жизнь в
основном по классике, привык думать, что внешние манеры бабушек и прабабушек адекватно отражали их внутренний мир.
Оказалось – не так.
… И все же мы решили идти проливами в Средиземное море, через Архипелаг к Суэцу. Риск? Конечно, он присутствовал, тем более что из
берестинского компьютера я знал, что англичане, и не только они, тщательно отслеживают все наши перемещения даже в пределах Черного моря.
Выход яхты за пределы зоны, прикрываемой флотом, береговыми батареями Чанаккале и авиабазой на острове Имроз, сулил нам массу
неприятностей.
После шокировавшего всю Великобританию разгрома и пленения ее эскадры в бою у мыса Сарыч, которую почти все, от портового бродяги до
Первого лорда Адмиралтейства, восприняли едва ли не тяжелее, чем русское общество в свое время Цусиму, идея реванша в буквальном смысле
витала в воздухе. А особенно – на страницах и консервативных, и большинства либеральных газет. Редко какой обозреватель осмеливался
корректно усомниться, а столь ли необходимо было адмиралу Сеймуру достаточно безрассудно (да что там, бесчестно) нападать на главную базу
флота своего недавнего союзника.