Сталин, конечно, ожидал в результате проверки услышать, что охрана организована из рук вон плохо. Работая в Кремле, трудно было этого не заметить, но то что он узнал о Енукидзе, человеке, которому он доверил свою безопасность, другу молодости, это его не могло не потрясти. На автобиографии, которую писал Енукидзе при вступлении в партию, стоит подтверждающая подпись Сталина.
Сталин ему бы все простил, даже то, что он спал с женщиной, вслух высказывающей мысли, что пора бы новой Каплан обратить внимание на Сталина, и на его глазах общающейся с консулом английского посольства. Но окружение потребовало крови, и Сталин понял, если он оставит в живых человека, который его предал, это поймут неправильно.
Когда все по этому делу было сказано, Сталин спросил,
– Что вы выяснили по письму, которое я вам передал?
– Пока немного товарищ Сталин. Нам очень связывает руки данное вами распоряжение ограничиться расспросами. Есть уже ряд граждан, которые, по мнению следователей ведущих это дело, должны быть взяты под стражу.
– Давайте, вы все расскажете, а тогда уже решать будем, кого брать под стражу, а кого нет.
– Конотопко Василий Иванович 1903 г.р., беспартийный, рабочий, и Коваленко Михаил Ярославович 1905 г.р., беспартийный, рабочий, оба принимали участие в отправке письма.
– Что значит, принимали участие?
– По их словам 30 апреля они стояли возле почтового отделения, когда к ним подошла незнакомая гражданка, и сказав, что забыла дома паспорт, попросила помочь отправить заказные письма. За это они получили от нее 4 рубля 60 копеек. Это подтверждают свидетели возле винного магазина и приемщица в почтовом отделении.
– И что вы хотите от них еще узнать? Впрочем, детали отправки письма меня мало интересуют. Что вы узнали про автора письма?
– Есть подозрение, что авторы письма работают в нашей внешней разведке и товарищ Артузов их знает.
– Как вы пришли к такому выводу?
– В результате личной беседы с товарищем Артузовым, у меня сложилось впечатление, что он мне многого не договаривает, в конце он мне сказал такую фразу, "ни одна разведка мира не могла написать такое письмо". Какой из этого можно сделать вывод? Что он догадывается кто автор! А значит это кто-то из его работников.
Сталин подумал, что товарищ Ягода как был бухгалтером, так им по большому счету и остался, как организатор он показывал неплохие результаты, но к оперативной работе его лучше не допускать. Он даже не заподозрил, что Артур его играет, именно для того, чтоб он сказал в разговоре с ним эту фразу. Хитрый Артур уже что-то придумал, головоломки и сложные многоходовые комбинации это его конек, тут ему нет равных. Что ж, придется ним поговорить.
– У вас письмо с собой? Оставьте его, и пока все действия в отношении поиска автора письма прекратить. Пока можете быть свободны.
У Сталина были нормальные рабочие отношения с Артуром Артузовым. Но Сталин больше всего ценил личную преданность, поэтому так и получалось, что в первую очередь он приближал людей преданных и умных, таких, было мало, очень мало. Дальше в иерархии шли преданные и не очень умные, таких было больше. Преданных дураков было в избытке, можно было выбирать.
Почему-то особо нравились вождю люди фактурные, Киров, Павлов, Кулик, и многие другие. Если поставить их рядом сразу бросаются в глаза общие черты, большие, жизнерадостные, не шибко умные или просто глупые, умеющие погулять до утра, выпив, литра по полтора высокоградусных напитков, сказать здравницу в честь вождя, неважно, искренне, или приторно сладко до нудоты. Все шло в зачет. Ну и по бабам не дураки сходить. К работе, как правило, относились по известному принципу, мол, не волк, далеко не убежит.
Артур Артузов был не похож на товарища Кулика ни внешне, ни по характеру, поэтому особым расположением у вождя не пользовался. Но Сталин умел ценить профессионалов, когда они были нужны, даже если они были независимы по характеру, и не возносят ему хвалебных речей на застольях. Вызвав его к себе, он показал ему письмо.
– Товарищ Ягода уже показывал вам это письмо, товарищ Артузов?
– Да, я знаком с этим письмом, товарищ Сталин.
– Что вы можете сказать о авторах этого письма.
– Чем больше я думаю над этим, товарищ Сталин, тем непонятней мне становится. Если обсуждать только приведенную информацию, то французская и английская разведки, могли бы обладать нужной информацией, но зачем им писать в такой странной форме? Зачем городить весь этот огород, если после второго, третьего, письма нам все станет ясно и кто автор, и зачем их шлют. Для меня это письмо, полная загадка, товарищ Сталин.
– А в своих ведомствах вы уверены товарищ Артузов? Не может ли это быть результатом работы группы ваших сотрудников из ИНО или Разведупра РККА?
– Нет, товарищ Сталин, это невозможно. В ИНО только я и Слуцкий обладаем всей полнотой информации, большую часть мы и теперь не знаем, за это время пришло подтверждение по Италии, действительно, идет подготовка к интервенции в Эфиопию. Нынешнюю обстановку в Раведупре РККА вы знаете не хуже меня. У них проверенных данных меньше чем в ИНО. Да и в чем смысл? Кому из сотрудников и зачем затевать эти непонятные игры? Повторюсь, для меня, пока, это письмо полная загадка, нужна дополнительная информация.
– А как отгадать, эту загадку, вы уже знаете, товарищ Артузов?
– У меня есть один план, товарищ Сталин.
– Слушаю вас, товарищ Артузов.
Выслушав предложения Артузова, Сталин долго ходил по кабинету. Это было не то, что бы он хотел, сроки и результат этой игры Артузов сразу отказался называть, и охарактеризовал это как предварительный этап по сбору информации. Только затем можно будет переходить к планированию этапа по выявлению и захвату, если будет, кого захватывать.
Сталин снова подумал что во главе НКВД нужен волевой, энергичный руководитель способный проламывать головой стены, а не вышивать крестиком, как это предлагает Артур.
– Хорошо товарищ Артузов, начинайте, посмотрим что у вас получится. Тем более что ИНО вы вскоре оставляете и сосредоточитесь на Разведупре РККА, время на это дело у вас будет. Я позабочусь, чтоб письма от Ольги попадали мне на стол. По пунктам касающимся РККА работа проведена и она на контроле Ворошилова. Так что Ольга заметит нашу реакцию на ее записку. Если у вас все, то я вас больше не задерживаю, товарищ Артузов.
– До свидания, товарищ Сталин.
После ухода Артузова, Сталин попросил соединить его с Ежовым.
– Николай, у тебя есть что доложить?
– Так точно, товарищ Сталин!
– Зайди ко мне.
– Слушаюсь!
Ежов был назначен проверяющим со стороны ЦК по "Кремлевскому делу" и проявил себя с лучшей стороны. Сталин начал внимательно присматриваться к этому невысокому человеку. Справится ли он с той задачей, которую вождь собирался в недалеком будущем положить ему на плечи? Такое дело любому не доверишь. Однако было уже понятно, Ягоду надо менять, он не потянет.
Глава третья
Работник НКВД младшего начсостава Петр Цыбудько, курил папиросу на берегу озера и с отвращением рассматривал труп, возле которого возился судмедэксперт и Илья Шапиро. На дворе стоял жаркий день конца мая, выходной день очередной шестидневки.
– Что скажешь? – Побледневший Илья подошел к нему и с удовольствием глубоко затянулся папиросой, протянутой товарищем. – Тьфу, хорошо, что позавтракать не успел, а то бы оконфузился перед гражданскими.
– Все мы гражданские, товарищ работник среднего начсостава. Чего тут говорить Илья, тебе самому все ясно. Ростислав Селезнев по прозвищу Кочерга собственной персоной. Говорили тебе тогда, не мог он Раму убить, подставили нам Раму.
– Ты не лезь, куда не просят, Петро. Может это и Селезнев, а может и нет. Мы только рост и цвет волос имеем. Все остальное, сам видишь. А если и Ростик, ничего это не доказывает. Свои нашли раньше нас и приговорили. Так что в протоколе напишем, по нашему району с аналогичными приметами разыскивается Ростислав Селезнев по прозвищу Кочерга. А дальше пусть эксперты работают. Завтра с области водолазов пришлют, будут дно обыскивать. Сам понимаешь, дело – "глухарь", премии за него не получим. Будем снова его команду прессовать, если урки мочканули, слухи должны были пойти, так может, за кончик ниточки и уцепимся.
– А что эксперты говорят?
– А что они тебе скажут за полчаса? Пролежало в воде тело от трех до пяти недель, точнее скажут после лабораторных анализов, но сразу тебе скажу, на многое не надейся, дату скажут с точностью до недели, причина смерти, сам можешь догадаться, с такой дырой в животе люди не живут.
– Живот ему разрезали, чтоб не всплыл.
– А то я не знаю! Тебе много поможет, если в нем еще пару дыр найдут?
– Если огнестрел, очень даже поможет.
– Размечтался, ты лучше скажи, как его отсюда наверх вытащить?
– А то ты не знаешь Илья. По старой дороге пойдем, тут с ним не вылезем. Ты, да я, да Павлик, четвертым, товарищей попросим подсобить, которые, вон, наглядеться не могут. Будут потом подругам своим хвастать, как труп с работниками НКВД и прокуратуры носили.
– Тогда собираемся и идем, Павлик у себя в морге пусть смотрит, нечего тут на жаре стоять, трудящихся будоражить.
– Надо к машине кому-то подняться, сказать, чтоб к старой дороге ехал встречал.
– Вот и найди добровольных помощников органам и веди сюда. Одного наверх к машине пошли. Ну и жара! Поехали в управление, там протоколы писать будем.
***
Две недели прошли в непрерывной учебе. Олю записали в десятый класс, после приказа о допуске экстерном к экзаменам за среднюю школу, и каждый учитель считал своим долгом основательно поспрашивать ее по своему предмету. Это было не удивительно, ведь они должны были определить ее знания не только по текущему материалу, но и за предыдущие классы. Одноклассники были довольны, как правило, после опроса Оли времени спрашивать остальных учащихся не оставалось. Вела она себя скромно, когда ее не спрашивали, руку не тянула, одноклассникам давала списывать домашние задания, так что крупных проблем в общении не возникало. Мелких проблем было в избытке, но на них Оля просто не реагировала.
Здоровье директора было еще одной темой, которую ежедневно обсуждали в школе. Ученики на каждом уроке спрашивали очередного учителя о здоровье директора, заставляя давать подробный отчет. Но вскоре тем надоели эти попытки уйти от темы урока, и они ограничивались односложными ответами. Тем не менее, информация исправно поступала. Операция прошла тяжело. Хоть серьезных повреждений мозга не было, и осколки черепа удачно миновали крупные кровеносные сосуды, но мелких, при всем желании, они миновать не могли и вызвали многочисленные микроинсульты. Но за это время состояние стабилизировалось, и его готовили к следующей операции, закрыть дырку в черепе специально изготовленной пластиной из нержавеющей стали. Это вызвало бурные обсуждения в школе, как будет выглядеть директор с куском железа на голове, и кто встречал в своей жизни подобные прецеденты. К нему, кроме жены, категорически никого не пускали, в виде исключения, пять минут с ним побеседовал следователь. Как сразу стало известно в школе, ничего директор вспомнить не смог, слова, ретроградная амнезия, смысл которых оставался тайной не только от учеников, были несколько дней самыми популярными словами среди учащихся. Потом их лексикон обогатился словами посткоммоционный синдром, ссылаясь именно на эти слова докторов, жена директора запрещала всем, кто к ней звонил, даже появляться рядом с больным. Она категорически объявила, что до приезда из санатория, не даст никому подойти к ее мужу и воздействовать на его тонкую нервную систему. Это вызвало сильное недовольство учительского коллектива, считающего, что они имеют прав на директора не меньше чем его жена, а может и больше.