Позвольте представиться: капитан 1 ранга, Лазарев Михаил Петрович. В настоящий момент, волею господа бога и Верховного Главнокомандующего, командир атомной подводной лодки К-119, «Воронеж».
Потомственный морской офицер – и полный тезка того самого адмирала, который Антарктиду открыл. Батя у меня в отставку каперангом вышел, а я мечтаю все ж помереть адмиралом – тут надо бы дополнить, «в преклонных годах, на покое, окруженный многочисленными внуками». Контр-адмирала, положим, я имею все шансы получить – лет через пять. И жить хочется – конечно, подольше. А вот с внуками – боюсь, выйдет промашка.
С жизненным путем – все у меня было просто и ясно. Жили мы в тогда еще Ленинграде, все никак не могу привыкнуть к собчачьему прозвищу великого города – на Васильевском Острове. Морской Корпус – сиречь, училище Фрунзе – через два квартала, и стены там досками мемориальными увешаны, кто здесь учился и чем потом Россию прославил. Крузенштерн бронзовый, напротив стоит. И корабли на Неве – в день флота, на морской парад, мы с батей каждый год ходили, это было свято! Ну и конечно, бравые ребята в форменках, что каждое воскресенье, улицы, а по-местному, «линии», заполняли – фрунзенцы в увольнении, предмет зависти всех мальчишек и мечта девчонок.
Родился я в семидесятом. И через две недели, мой сорок второй день рождения – который я имею все шансы встретить в море, а не в застолье на берегу. В Бога не верю – считаю, что главное, не грешить, жить по чести – и тогда, если тот свет есть, там по справедливости рассудят. А вот бабка у меня верующая была – откуда перешли ко мне незаметно, всякие слова библейские. Ну да это, грех небольшой, поминать всуе – бог простит.
А вот семьи у меня нет. Поступил я, правда, не во фрунзенку, а в подплав, имени Ленкома. В увольнение, с девушками – это святое: тем более что внешность у меня примечательная: глаза голубые, а волосы иссиня-черные. С одной, красивой самой, всерьез намечалось, уже семьями обговаривали, когда распишемся. Лето девяносто первого, последнее безоблачное – когда будущее казалось мне, еще радужным и прекрасным, как обложка журнала «Техника-молодежи». Где-то был Карабах, Месхетия, на просторах Союза люди уже резали друг друга за веру – а мы с Ирочкой гуляли, обнявшись, белой ночью над Невой, смотрели на разведенные мосты, целовались – и нам было запредельно хорошо.
А в сентябре она уехала, с каким-то шведом. Вот так – знакомьтесь, это Ингвар, мой.. в общем ясно, обойдемся без диких сцен, мы же культурные люди? Ты меня пойми – любовь любовью, но я устала от нашего хамства, очередей, дефицита, бескультурья – и хочу в цивилизованном мире пожить, пока красива и молода! Года через три, прислала письмо, из Стокгольма – как хорошо живет: за ребенком смотреть – приходит няня, жилье убирать – приходит домработница, обедать – ходят в очень милый ресторанчик; короче – ничего делать не надо, лишь быть при муже, для красоты. Что любопытно, швед на фото с ней был – уже другой. Ну – Бог ей судья!
Ну а я уехал на Север. Служил, исправно тянул лямку. В годы правления «царя Бориса», сиречь Борьки-козла, народ разбегался с флота со страшной силой. А я – остался. Наверное, потому что некуда мне было идти. Коммерция, бизнес – ну не мое это, не умею! Служил – пока служится. И поскольку людей на должностях не хватало – а кому-то надо и корабли в море водить! – делал карьеру.
Пять месяцев назад вступил в командование «Воронежем». До того был командиром одной из лодок типа «Барс», проект 971 – которую уже полгода как списали. Мой новый корабль, три выхода на сдаточные, после ремонта – и наконец, в море! Нет, сама лодка, проект 949А, кто понимает, уже восемнадцать лет как в строю – но только из капремонта, три года у стенки. Полностью заменили ГАК (гидроакустический комплекс), на новейший, последней разработки, также – абсолютно новые БИУС, навигационный комплекс, противоторпедная защита «Пакет-П»; сменили активную зону в обеих реакторах – и добавили еще много всего по мелочи, хотя мелочей на ПЛ не бывает. В общем, сделали из старой лодки, просто великолепие – но вот экипаж.. Так как корабль только с завода – то экипаж, по сути, формировали заново, очень много новичков, есть и такие, кто в автономку на большой срок не ходил вообще! О сплаванности, сработке меж собой – вообще молчу: моя Щука прежняя перед ними, как день и ночь! Всего же у меня, четыре дальних, да раз пять ходил поблизости – и всё. Итого, из двадцати четырех лет моей службы (считая училище), два с половиной года в море. А это – мало.
Хорошо хоть, комсостав удалось собрать – лучших. Ссылаясь – на важность задания. Старпом, «первый после бога и командира» – капитан 2 ранга Золотарев Иван Петрович, или просто, Петрович, один из четверых с моего прежнего экипажа, кого я взял с собой. Последний наш поход вместе: ему уже обещано собственное командирство, после. Еще со мной, из моей «старой гвардии», штурман (командир БЧ-1), капитан 3 ранга Головин Александр Александрович (Сан Саныч, для своих – я с ним, уже пятый год). Мех (командир БЧ-5), капитан 2 ранга Сирый Сергей Николаевич – для своих, Серега. А что такое, хороший мех, с которым полное взаимопонимание – это лишь тот поймет, кто сам командиром был!
У меха заведование – самое большое. И не случайно, как правило, у «бычков», то есть командиров БЧ, звания на два чина ниже командирского – а вот у меха, как и у старпома, на одно. И кто на корабле значимее, мех или старпом – вот так навскидку, пожалуй и сказать трудно. Но! Очень знакомое командирам явление (для мирного времени, конечно), «вы тут поиграетесь в войну, а нам потом полдня по горло в масле мудохаться». А если мех еще и подтаторел в бюрократии, и на иной грозный приказ запросто может ответить – а это невозможно, технику не объедешь – и бумагу в подтверждение, флагмеху соединения, то.. Не лечится этот случай, кроме как – двоим медведям в одной берлоге.. Или, реальная история адмиралом Макаровым, когда он крейсером командовал – и в Крондштадтский порт входя, вдруг машина стоп, без команды, на повороте фарватера! Чудом на мель не сели – оказывается, меху показалось, что «начал сильно греться бугель эксцентрика»! Ответ же Степан Осиповича, в анналы истории вошел:
– Ломайте машину, хоть она трещит и визжит – но не сметь останавливать ее, без команды с мостика! Из-за эксцентрика, чуть весь корабль не погубил, идиот!
Хотя думаю, что в реале слова боцманского сына Макарова были куда как забористее.
Так вот, Серега был хорош именно тем, что к нему это – не относилось! Он делал свое дело, тихо и незаметно, на него можно было опереться, как на собственную руку. Казался со стороны флегматиком – на деле же был философом; когда припрет, мог буквально летать по отсеку, гоняя «групманов» (старшин групп); замечал любой непорядок в своем заведовании, тут же стараясь устранить; при этом наезжать на него по-бырому было бесполезно – где сядешь, там и слезешь; искусством прикрыться грамотно написанной бумажкой он владел, ну просто с еврейским совершенством, в паре с нашим снабженцем (о котором будет сказано ниже) творя буквально чудеса, выбивая на лодку необходимый инвентарь (и много сверх, что как оказалось, очень выручило нас в этом походе). А так как семьи у него не было – лишь сестра где-то в Ленинграде – то на лодке он проводил едва ли не больше времени, чем на берегу.
Четвертым был самый лучший снабженец на флоте, Сидорчук Богдан Михайлович – всего лишь старший мичман, но как раз такой, про которого, помните фильм советский, где адмирал говорит: «За такого снабженца, я двоих командиров БЧ отдам не раздумывая, да еще коньяк поставлю дураку-командиру, который мне столь ценный кадр уступит».
Из офицеров – только один мне незнаком: переведённый из штаба флота на должность зама по воспитательной работе, капитан 2 ранга Елезаров Валентин Григорьевич, после этого похода ему пообещали с повышением, в отставку. Самый старый по возрасту, из экипажа – не знаю, как он выдержит этот поход, последний раз он на лодке был лет двадцать назад. Закончил Киевское высшее военно-морское политическое училище еще при Горбаче, в девяносто первом уже капитан-лейтенант, а после развала СССР уволился – сам говорит, что по политическим мотивам, как не согласный с политикой правительства – ага, все уволенные в те годы так говорят, и кого по несоответствию выгнали, и кто в коммерцию сбежал! Замполит наш (мне так привычнее, эту должность называть), был из вторых – вроде неплохо начал, а после.. Капитализм – это джунгли: если не ты съел, так тебя! В общем, прогорел, спасибо еще что живой – и опять пошел на флот, через каких-то знакомых при штабе. Где и служил, приобретя прозвище «Комиссар» – а теперь ему плавстаж понадобился, перед увольнением, и не нашли, куда еще его засунуть, как не к нам! Успел уже у нас получить прозвище, когда его рядом нет, «затычка в заднице». С ним будет тяжело в походе, это не Петрович или другой из офицеров.
Еще к нам, перед самым выходом в море, зачем-то прикомандировали девятерых подводных диверсантов. Да ещё с полным техническим обеспечением, под командой коренного мурманчанина, капитана 3 ранга Большакова Андрея Витальевича. Что они собираются на Средиземном море делать, я не в курсе. У них свой приказ. А он будет зависеть от конкретной обстановки. Может нашим адмиралам, не даёт спокойно спать слава князя Боргезе.
Перед походом провели учения, на которых нас гоняли наши противолодочники, изображая корабли охранения авианосной группы. А нам, предстояло прорваться, как можно ближе, к изображающему американца, «Кузнецову» – чтоб больше в реале был бы шанс, что наши ракеты не успеют перехватить. Наверху четыре БПК, плюс самолеты и вертолеты с «Кузнецова» – а у нас, сами понимаете, какая лодка, это вам не «Лада», которую натовцы прозвали «черной дырой», а железнодорожный вокзал, погруженный под воду. Ежу понятно, что нас слышно за сто миль, но и мы не лыком шиты. Трое суток мы пытались прорваться к условному противнику, а нам мешали – все было как в реале, кроме, естественно, боевой стрельбы. По итогу, мы заработали оценку хорошо – хотя я думаю, её нам поставили авансом на будущее – но все же на свою сотню миль, нам удалось подойти незаметно. Короткая стоянка в базе, пополнение всех припасов – и вот, наш поход начался!
План наших действий, в вариантах, был обсужден заранее. Или сразу на север подо льды, посидеть несколько дней там, пока окно в космосе на пару часов закроется, выскочить между Шпицом и Гренландией – и потихонечку, полегонечку, на юг к Гибралтару. Или внаглую – сразу на запад, вдоль Норвегии, между Англией и Исландией выходим в Атлантику. Быстрее – но там нас сосусовская система засечет, цепь датчиков, которую амеры через океан протянули – а значит, горячий прием, обеспечен! Окончательный выбор, пока еще не – беседовали с Петровичем, когда штурман объявил:
– Тащ командир, подходим к точке погружения! Завершайте – наверху!
– Все вниз, погружение! – объявляю я.
Пока все идет – точно по плану.
Атлантика, возле побережья США. 3 июля 1942 года. Подводная лодка «U-215».
– Ну до чего же хорошо, так воевать? – размышлял штурман Эдгар Херманн, разглядывая спокойный океан, блестящий в лучах солнца – болтаемся тут, как лиса в курятнике! И хоть бы одна собака нас заметила, и прогнала.
Насчет этого, Херманн был неправ. Довольно далеко, на трехкилометровой высоте, пролетала патрульная летающая лодка, с которой заметили на поверхности моря, длинный продолговатый предмет. Но так как горючее было на исходе, летчики лишь передали на базу координаты. И после информация путешествовала по линиям связи от одного штаба в другой, пока решали, кого именно направить в тот район. Летом сорок второго, противолодочная оборона флота США еще не была организована так, как станет всего через год – и очень много времени уходило на всякого рода согласования. Так что у немцев, до появления противолодочных сил, было еще достаточно времени, чтобы уйти – даже не заметив, что их обнаружили.