– Ну, Федор Александрович, будет сейчас у нас, или грудь в крестах, или голова в кустах. Если не обманут.
Время! Смотрим во всех секторах. Небо синее, чайки летают. Прямо юг – только вода не синяя, а серо-стальная.
И вдруг у нас на левой раковине (для сухопутных – слева и позади), кабельтовых в пяти, вспучивается море. Вода взлетает фонтаном, расступается. И появляется.. Ну ни фига себе!!!
Подводная лодка – но размером наверное, с линкор «Марат». Раза в три длиннее, и аж всемеро шире, нашей «Щуки». Причем формы очень странные, скругленные, как капля, и нос, и борта – нет таких, ни у наших лодок, ни у немцев, ни у англичан! И если над водой видна лишь малая часть – то выходит, диаметр «капли», больше двадцати метров?? Это, если даже считать, что сколько-то занимают цистерны балласта, выходит, четыре или даже пять ярусов палуб внутри??!! А в носу, наверное, целая батарея аппаратов, тут вполне можно, хоть десять на десять поставить – сто торпед в одном залпе!? Это же, целую эскадру накроет, одним ударом, как тогда у Нарвика.
И корпус – как резиновый, на вид. Может, как «Пионер» в романе Адамова, не из стали сделан, а из какого-то сверхматериала? А вот пушек на палубе нет – ничего, кроме рубки. Хотя – такая форма, у самых первых лодок была, на надводную мореходность не рассчитанная – значит, и эта тоже, всплывает редко, а так все из-под воды? Тяжело с такими размерами на мелководье, и в шхерах – это явно, корабль для открытого океана. А вот интересно, как легко она погружается, и маневрирует?
Нас догоняет – довольно быстро. Для таких размеров – ход отличный. Это какие должны быть машины? Под водой – насколько аккумуляторов хватает? Или, как в романе Беляева, про подводный совхоз – аккумулятор с пачку папирос, может сутки автомобиль двигать?
Руль вертикальный в корме, как у торпеды, но громадный – торчит вверх, плавником. Ну да, чтоб такой массой управлять – площадь рулей нужна, большая. Похоже, что у нее кормовые рули, как стабилизатор у авиабомбы, второй вертикальный вниз торчит, горизонтальные под водой в стороны – не напороться бы нам, когда подходить будем? – пожалуй, нет, если они по оси «капли», на половине ее осадки – то мы над ними пройдем, не заметив.
Рубка на палубе, таких размеров, кажется маленькой. Хотя она длиной с половину нас целиком, а высотой как трехэтажный дом – судя по фигуркам людей. И над ней, кроме перископов, антенны торчат – вон та, явно, радиолокатор, у англичан видел на эсминцах, что в Полярный заходили. То есть, они антенну могут выставлять над водой, как перископ?
И – воевали они с кем-то, уже после того, как из базы.. На рубке вмятина заметная спереди, и нескольких стекол нет.
Флаг подняли. Косой синий крест, на белом – Андреевский? Ведь давно уже – Империи Российской нет! А на рубке спереди, хорошо различимый в бинокль, нарисован щит с двуглавым орлом, над триколором. С двуглавым орлом???!!!
Ясно теперь, что значит – наши, но не совсем. Все-таки – белоэмигранты. Но как они построили это – втайне от всего мира?
– Мля! Все как думал. Точно так и есть. Ох, е-е-е! – сказал старший майор, обалдев, по-моему, еще больше – и что же мне теперь со всем этим делать? И – с вами, что: вас же всех теперь, кто видел, дальше Полярного, выпускать нельзя!
А громадная подлодка все ближе. На палубе там выстроились матросы, в оранжевых спасжилетах. И голос сверху рубки – по русски:
– Эй, на Щуке! Швартуйся, давай!
Хорошо хоть – море спокойное! Пришвартоваться борт к борту – когда они, заметно выше нас. Наконец, сцепились.
– Кто у вас – майор Кириллов? Наш командир, приглашает, к себе на борт! Вокруг все спокойно – мы смотрим, и слушаем. Лодок боеспособных, у фрицев здесь не осталось, «Шеер» далеко на норд-ост.
– За мной, Федор Алексеевич! – говорит старший майор – будешь моим военно-морским консультантом: смотри все, слушай и запоминай!
Там – раскатывают шторм-трап. Он не висит, а лежит на покатом борту – но от того, не легче. Особенно – Кириллову. Нам помогают матросы – и наши, и те. Они в черных куртках и оранжевых жилетах – но если переодеть, от наших не отличишь. По старшему майору, молча скользят взглядами – а на меня смотрят, как-то странно! Поднимаясь, слышу шепот за спиной:
– Похож.
– Да не, вроде не очень…
– Что б ты понимал, салага.
И от наших кто-то спрашивает:
– Кто похож?
– Да командир ваш. На памятник.
– Какой памятник? Где?
– Где-где. В Видяево, понятно. Откуда мы вышли, полтора месяца как..
Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка «Морской Волк». Карское море. 21 августа 1942
На встречу с предками мы шли, тщательно подготовившись. Очень жаль, что не получилось прийти на место заранее – за сутки или двое.
Подходили с предельной осторожностью – слушая шумы. Если в игре были – подлодки. Ничего не обнаружив, просканировали дно, в активном – на предмет обнаружения, залегших там. Всплыли на перископную, подняли антенну, проверили воздух радаром. И стали ждать.
Оставалась, хоть и малая, вероятность – что Сталин решит, во избежание, просто снять с доски неподконтрольную фигуру. Паранойя? Да – но, способствующая выживанию.
Никаких подлянок, однако, не было. Не крутились в небе противолодочные самолеты, не лежала на дне еще одна подлодка, «для подстраховки, если что-то не так». Конечно, со стороны Сталина это было бы полным идиотизмом – но ведь писали про него в наше время..
Предки пришли, как договорились. «Щука», одна, шла в надводном положении, не скрываясь, полным ходом. Выждав, мы всплыли у нее за кормой, но не в кильватер – вне сектора стрельбы ее аппаратов. Предки не проявили никакой враждебности. Наверное, они смотрели на нас с любопытством – и ждали, что будет дальше.
Петрович, по моему приказу, остался в ЦП. А на мостике возле меня как-то незаметно оказался Большаков, и с ним четверо его ребят, в полной боевой. Мы смотрели, с высоты рубки, как «Щука» пытается пришвартоваться к нашему борту. Развернули штормтрап.
Блин, флаг мы подняли какой?? Черт с «белоэмигрантами» – но ведь под ним уже в эту войну, власовцы против наших воевали! Хотя – вроде бы, это было в сорок третьем – сорок четвертом, сейчас же предатель Власов только месяц как сдался и ничего пока еще не достиг; сам факт его измены у нас пока малоизвестен. Так что – пусть пока будет Андреевский.
– Кто у вас – майор Кириллов?
С мостика «Щуки» поспешно спустились двое. Перепрыгнули на наш борт, и стали подниматься по штормтрапу. Если идущий впереди то и дело оступался, и двое наших его подстраховывали, то второй двигался уверенно. Лицо его, когда гости поднялись наконец на мостик, показалось мне знакомым. Е-мое! Я помнил, конечно, кто был, в нашей истории, командиром Щ-422 – но никак не ожидал вот так встретить, живую легенду Северного Флота. В честь которого, в нашем времени – и база Видяево, и корабль «Федор Видяев». И памятник в Полярном – к которому цветы, в День Победы, каждый год.
И я, капитан первого ранга, командир атомного подводного крейсера, вытянулся и первым отдал честь – ему, тогда еще тридцатилетнему капитан-лейтенанту. За которым пока числились, один командирский поход на Щ-421 (в котором лодка погибла), и один на Щ-422 – где он утопил один транспорт, с нашей подачи. И моему примеру последовали все наши, бывшие рядом.
Первый из гостей чуть заметно поморщился. Внешностью он был похож на артиста Шукшина, такой рабоче-крестьянский мужичок. Ну да Мюллер, которого мы по Семнадцати Мгновениям знаем, по жизни тоже был, происхождения крестьянского – что не мешало ему успешно руководить гестапо. Дураков и простаков – в органах, не держат.
– Майор Кириллов?
– Так точно. Старший майор государственной безопасности. А вы, простите .. – да кстати, как к вам следует обращаться, «господин», или «товарищ»?
Вежливо, доброжелательным тоном – а на место поставил. Кто не понял – майор, и он же из ГБ, это разница в два чина, по-тогдашнему; ну а старший майор был равен довоенному комбригу, а сейчас, наверное, генерал-майору. И судя по вопросу, вкупе с ударением на «старший», пытается прощупать нашу принадлежность: слышал, что в старорежимной армии, в разговоре приставки опускались – штабс-капитана именовали капитаном, а подпола, полным полканом. Ну я тебе тоже счас загадку подкину.
– Командир подводного крейсера К-119, «Воронеж», капитан первого ранга Лазарев, Михаил Петрович. А насчет обращения – второе привычнее, товарищ старший майор. Так и не укоренилось у нас «господа», ну разве только когда очень официально. А в боевых подразделениях, только «товарищи», были, есть и будут, насколько я знаю.
Сделал короткую паузу – интересно, ответит что? Молчит, информацию осмысливая.
– А отчего мы обязаны были, капитан-лейтенанта Видяева, Федора Алексеевича первым приветствовать, так это вы внизу, в кают-компании, поймете – почему так, не иначе. Прошу – за мной.
Спускаемся вниз – через главный рубочный люк, сквозь спаскамеру, в центральный пост. Гости удивлены интерьером – старший майор оглядывается, а Видяев, так вообще, головой вертит, видно что хочет о чем-то меня спросить – но не решается. Конечно – на лодках тех времен, да и в пятидесятые на дизельных, центральный был на водомерный узел похож, больше всего – трубы, клапаны, маховики, манометры, аж переборок за всем эти не видно. А у нас – как центр космической связи, кресла мягкие у пультов с мигающими разноцветными лампочками, люди в легкой синей форме РБ, светло, воздух чистый.
– Товарищи офицеры!
Петрович спешит навстречу, с докладом. Ну, приколист, мля! Нет, это не по поводу «товарищей» – хотя вкупе с «офицерами», в сорок втором звучало бы, примерно как в веке двадцать первом, «товарищ царь». А оттого, что доклад свой адресует – не мне, а Видяеву! А тот вообще, ничего не понимает. В присутствии командира, рапортовать другому лицу – принято на флоте, только если лицо в адмиральском чине! Или же – прямое начальство командира.
Причем все присутствующие – предельно серьезны. Молодые – смотрят даже восторженно. И шепот слышен:
– Тот самый.
– Да не совсем похож..
– Так фотки старые были.
– А памятник?
– Так лепили его когда?
А ведь Кириллов сориентировался – отступил Видяеву за плечо, смотрит с интересом, ожидая что будет дальше.
– Это вот, наш ЦП – говорю – и чтобы не мешать товарищам, вахту несущим, пройдем в кают-компанию.
С нашей стороны, кроме меня, были: Петрович, как моя правая рука, и лицо особо доверенное, и зам мой, в случае чего, и Сан Саныч, как знаток истории и также лицо особо надежное. Для первой встречи – много народа, будут лишь мешать; хотя конечно, если кто-то вдруг потребуется, вызовем по «Лиственнице». И Григорьич, внаглую просочившись явочным порядком – уже присутствуя, когда мы все вошли. Я ему кивнул – оставайся: пожалуй, не лишним будет и спец по идеологии и научному коммунизму.
Ведь, как я понимаю, товарищ старший майор у нас остается? Успеет еще – со всеми перезнакомиться. А пока – к делу. Только сначала – закончим с протоколом.
Указываю гостям на переборку – где у нас, «уголок памяти и боевой славы». Сами – поймут.
За стеклом – советский военно-морской флаг с гвардейской лентой. Фотография – Щ-422, из нашей истории, в Полярном. Портрет самого Видяева. Фото, памятников ему же, в Видяево, и в Полярном. История этого вот гвардейского флага – который в реальности Щ-422 так и не носила: указ вышел через два дня, после того как она в тот, последний свой поход, из которого не вернулась, в июне сорок третьего, флаг приготовленный так и не был вручен. И переходил, «по наследству», для сохранения традиций – сначала к ракетной К-116, 675-го проекта, а как ее на слом, то к нам. И модели здесь же на полке – Щ-422, «сто шестнадцатой», и наконец, нашего «Воронежа».