Эх огурчики, помидорчики – Сталин Кирова пришил в коридорчике! – думаете это «народное творчество» после, на кухнях, с оглядкой? Да нет – Бухарин, «Коля балаболкин». Что до Кирова – то он конкурентом Сталину не был, поскольку при всех своих качествах и заслугах, вне Ленинграда был мало известен – зато в Питере его влияние было абсолютным, а Ленинградская парторганизация была тогда крупнейшей в СССР, и она однозначно пошла бы за Миронычем. Что кстати было учтено в резолюции того самого съезда, действительно избравшего Кирова в члены Политбюро и Секретариат ЦК, но – «с оставлением на должности Первого Секретаря Ленинградского обкома»! То есть, никаким «ведущим партийным лидером» Киров бы не стал, поскольку не должен был, в Москву – а вот оппозиции его устранение было выгодно чрезвычайно.
Вообще, нравы тогда были – мама, не горюй! Женю Егорову (чьим именем – улица в Питере), большевичку со стажем и сторонницу Сталина, на партийном собрании завода «Красный треугольник» избили так жестоко, «как даже жандармы не били». Старый большевик Смирнов (тоже проспект в Питере, Комиссара Смирнова) открыто говорил знакомым – «как это во всей стране не найдется того, кто решился бы его (Сталина) убить?». Мартемьян Рютин на очередной «тайной вечере» заявляет о необходимости «силой уничтожить клику Сталина, спасти дело коммунизма и всемирной революции». Ну и куча тому подобных эпизодов.
И я лично, этому верю – поскольку, в курсантские свои годы, застал еще конец 80х, в том же Питере – все эти «народные фронты», Казанку, и посиделки на квартирах. Когда каждый знал лучше всех, как нам обустроить Россию – призывал к самым радикальным мерам, из которых самым мягким было, «сослать всю бюрократию на урановые рудники, пока они там не загнутся». Это было с нами, людьми из мирных и сытых восьмидесятых – что же думали, говорили, и готовы были совершить те, кто только что пережил мировую войну, революцию и гражданскую – люди, привыкшие решать все проблемы с помощью нагана? Который кстати, тогда был в кармане у каждого второго – не считая каждых первых. Ясно, как!
«на ленинградской табачной фабрике собрались сторонники „линии Сталина“ под председательством С.А. Туровского. Ворвались оппозиционеры под командой бывшего эсера Баранова, собрание разогнали, а Туровского избили рукояткой нагана»
Что-то не похоже на железную диктатуру – где вся оппозиция, которая пока на свободе, сидит тихо-тихо, как тараканы за плинтусом!
И ведь все – за светлое будущее, за коммунизм. Вот только понимают его – по разному. И считают правильным – убить того кто понимает иначе, чтоб не мешал!
Да ведь и реальных врагов – хватало! Настоящих вредителей, шпионов, диверсантов – меньше конечно, чем туда вписали расстрелянного народа, может даже намного меньше – но ведь они однозначно, были! Потому что совсем недавно – революция с гражданской, то есть смена власти с переделом собственности, и туева куча «бывших» – людей потерявших все, или почти все. Плюс враждебное окружение, превосходящих по силе держав. Если в девяностые по России болтались толпы представителей всяких там «фондов», и «некоммерческих организаций», получавших зарплату в ЦРУ, а через границу целыми бандами набегали нанятые америкосами боевики – то что же творилось в двадцатые-тридцатые?
А затем пришел лесник – и разогнал всех. Здравствуй, 37й!
Причем лекарство оказалось – еще хуже болезни. Процесс пошел неуправляемо – помня опять же восьмидесятые, могу поверить, что ко всяким разговорам, а то и составлениям планов, созданием всяких «союзов» и «фронтов», оказались причастны очень многие. Плюс – банальный оговор, зависть, меркантилизм. Плюс – «палочная система», так знакомая нашим ментам. Плюс – очень может быть реальные дела, в нашей армии.
Как раз в то время. Гренада, Гренада моя! Бои под Мадридом, строки Хемингуэя, отвага интербригад. И тупой тиран Сталин, по возвращении пустивший под нож, наших героев той войны, летчиков, танкистов, моряков – уже закаленных в огне. А также – Михаила Кольцова, в «шпионаж» которого можно поверить, разве что в белой горячке.
Гренада, Гренада.. Солнечная Испания, над которой безоблачное небо. К тому дню, когда безоблачное – жуткий котел смуты, непрерывно кипящий уже пять лет, с тридцать первого. Основных политических партий – целых восемь. Причем монархических две – каждая со своим кандидатом, друг друга ненавидят круче, чем буржуазия и пролетариат. Еще сепаратисты в Каталонии и у басков, и куча партий поменьше. Две партии буржуазных – которых циники именуют бандами. Также – люто воюют друг с другом. Только до тридцать шестого, 269 громких политических убийств – а сколько было «не громких»! – и 1287 попыток таковых же.
Самая массовая партия – анархисты. Лучшие друзья второй по массовости, троцкистов – и этим все сказано: сколько в СССР тогда полагалось за троцкизм, «десять лет без права переписки»? Коммунистов мало, всего-то тридцать тысяч. Но у них железная организация и дисциплина – и потому, они играют роль, соизмеримую с двухмиллионными анархистами.
Бардак – страшный. Так называемый Народный фронт, это вообще черт-те что, никто никому не доверяет, все угрожают друг другу оружием, баски и каталонцы согласны воевать лишь у себя дома; принять хоть какое-то общее решение, это такой геморрой, с демократией, и обсуждением в газетах! Где сегодня наступать будем – за, против, воздержались? А враг тоже газеты читает, благо и язык тот же – дальше объяснять?
И каким местом надо было думать, чтобы до победы – орать о будущей коллективизации? Вкупе с разрушением церквей – как это должны воспринимать крестьяне? Понятно, отчего армия Франко (кстати, ее элита, «марокканцы», это полный аналог наших «афганцев» – не арабы, а колониальные войска, из испанцев же, ведшие против тех же арабов уже десятилетнюю войну), поначалу весьма малочисленная – разбухает как на дрожжах, и свои бегут туда же, или массово дезертируют по домам, и в спину стреляют вовсю.
А уж терпимость – прям как при дерьмократии. Поймали кого-то, в работе на врага – пальчиком погрозили, и служи дальше, на том же посту, лишь не попадайся больше. Блин!
Самое смешное, что будь во главе коммунисты – быть бы Испании, социалистической страной! Они бы, и железный порядок с дисциплиной навели – как в нашу Гражданскую. И свои же лозунги, подальше упрятали, в интересах дела, как у нас и «декрет о земле», и нэп; после победы – ну, будем посмотреть, быть колхозам и церквям? А уж с врагами – до ближайшей стенки! Но был всего лишь – Народный фронт.
А вот революционная романтика – была. И разговоры – эй, руссо компаньеро, вот дело настоящее, мировой пожар, когда вы у себя перестанете отсиживаться, да плюньте вы на вашего слишком осторожного вождя – если он иначе думает, значит предатель дела мировой революции, которого в расход, ну а мы поможем! Романтики и велись – вроде Кольцова. Эх, Гренада, ты, Гренада!
Еще – флота не было. Заточенность на «малой войне» вблизи своих берегов – привела к тому, что нечем было нашим, сопровождать конвои, обеспечивать бесперебойные поставки оружия и всего прочего, дружественному нам режиму. Что было позже, во Вьетнаме, на Ближнем Востоке – но вот в Испании, нет – ну не тянули крейсера типа «Красный Крым» против новейших «Канариаса» или «Фиуме», тяжелых восьмидюймовых! Нужен все ж России – дальний, океанский Флот!
– При мне, в тридцать восьмом, командующего ТОФа расстреляли – рассказывал Кириллов – там конечно, и разговоры были всякие, и не с тем, но главное – злостное пренебрежение своими обязанностями. Вот вы, Михаил Петрович, как моряк – понять должны. Когда главной ударной силой флота, всерьез считаются торпедные катера, которые едва для Финского Залива годны, а в океане их заливает (прим. Ш-4 – первые наши ТК), и три десятка подлодок-«малюток», едва подходящие для ближнего базового дозора; да, были еще два эсминца-«новика» – и это против японского флота, где одних современных линкоров восемь, а еще тяжелых крейсеров полтора десятка, эсминцев и подлодок сотнями – и бои на Хасане; всерьез тогда опасались, десанта в Приморье, а уж север Сахалина удержать не надеялись. Понятно, что промышленность многого дать не могла – но какого … ты, комфлотом, молчал, тревогу не бил! Вот и – расстреляли.
Да, суровое все ж время. Неужели, и правда, анекдот про Жукова: полковник, к вечеру взять этот город! Сделаешь – дам Героя, генерал-майора и дивизию. Не сделаешь – расстреляю.
– Однако простите, товарищи командиры – Кириллов упорно называл нас, по-старосоветски – вынужден пока вас оставить. Дела – нет, ничего серьезного, просто с особистом вашим переговорить, ненадолго..
Он встал, и вышел из кают-компании. Все молчали.
– Ну что, товарищи – сказал наконец Петрович – поздравляю! Процесс пошел.
– Какой процесс? – не понял Родик, держа в руках «Архипелаг»
– Нашего перехода на «темную сторону Силы» – с точки зрения истинного демократа. На службу, не только телом, но и душой – Красной Империи зла.
– Но как же.. – спросил Родик – формально, мы не..
– А реально? – говорю уже я – сколько еще у нас, автономность? А после – топиться всем? Нет уж – придется нам, гавань искать. И – где?
– Деды наши при Сталине жили – поддержал Сан Саныч – и мы поживем, дай бог!
– Жить, это одно. Служить – другое.
– Слушай, мы все ж не гебешники, а бойцовые морские волчары. Натасканные – чтоб рвать врагов внешних. Которые у державы нашей, хоть империи, хоть дерьмократии – есть всегда. И эту работу надо кому-то делать – в любое время. Возражения, боец?
– Убедил же вас, этот – иезуит!
– Скорее уж, жандарм из бывалых – читал, такими они и были.
После того дня за Кириловым как-то закрепилось прозвище «Жандарм». За глаза – но произносимое с уважением.
От Советского Информбюро 25 августа 1942
На Северо-Западном фронте происходили бои местного значения. На ряде участков наши подразделения отразили атаки пехоты противника. Около населённого пункта В. советские бойцы ворвались в траншеи противника и вели рукопашные бои с гитлеровцами. Наши лётчики сбили в воздушных боях 3 немецких самолёта. Кроме того, огнём зенитной артиллерии сбито 5 немецких транспортных самолётов «Юнкерс-52».
– Боевая тревога!
И – нет больше на лодке отдельных людей. Со своими характерами, памятью, и даже жизнью. Все – как одно целое, на своих постах, стали частями машины, Корабля. Нет людей – есть функции, которые должно выполнять. Даже если в отсек рвется вода, или горит огонь – никто не может бросить и уйти, без доклада и без приказа. Потому что иначе – Корабль может погибнуть. И вместе с ним – все.
Автономке конец, курс на базу лежит,
Тихо лодку в пучине качает.
Спит девятый отсек,спит девятый жилой,
Только вахтенный глаз не смыкает.
Что он думал-гадал? Может дом вспоминал?
Может мать или очи любимой?
Только запах чужой все мечты оборвал:
Из отсека повеяло дымом.
Сообщить бы куда, не уйти никуда –
Здесь в девятом же люди, не боги.
Только пламя ревет, и сильней душу рвет
Перезвон аварийной тревоги.
Кто на вахте стоял, кто услышал сигнал –
По постам боевым разбежались.
А в девятом кто спал, тот наверно устал.
За себя и за лодку боялись.
За «Живучесть борьба»,страшно жизнь не дожить,
Ищут парни спасенья в десятом:
Сквозь удары туда прорывается крик:
«Да откройте же сволочи, гады!!!»
Отзывается сердце на каждый удар