— А, добрый вечер, Кейт. Познакомься, это Анна и Хелена Старкосы. — Кейт улыбнулась обеим девицам, которые в ответ лишь едва заметно кивнули ей головами. Одна из них вставила сигарету в длинный золотой мундштук, Франсуа мгновенно, почти рефлекторным движением, поднес ей зажигалку.
— Я сижу вон там, Франсуа, в дальнем углу, — сказала Кейт.
— Да, я видел. Я тебя потом, может быть, приглашу, попозже.
Изумленная Кейт поняла, что ей дают отставку, и еле добрела назад к своему столику.
Попозже?.. Может быть?.. Но ведь это же бал в честь Дня святого Валентина!
— Что стряслось? — спросила Максина. Кейт была не в силах ответить: она боялась, что разрыдается. Краска разливалась у нее сначала по шее, потом по лицу. Когда Кейт краснела, ее всегда это очень портило.
— Пойдем в туалет, — быстро сказала Максина, хватая ее за руку и таща за собой.
В туалете Кейт вовсю залилась слезами.
— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — утешала ее Максина. — Быть может, это просто какие-то его старые знакомые. Пойду подойду к нему и поздороваюсь, а ты жди здесь.
Максина ушла и направилась к столику Франсуа. Он так же, как до этого Кейт, познакомил ее с двумя девицами и дал ясно понять, что сейчас разговаривать с Максиной не хочет.
Бедняжка Кейт, думала Максина, торопясь обратно. В полумраке она разглядела Джуди и кивком головы показала ей в сторону туалета. Через несколько минут Джуди присоединилась к подругам. Максина в это время как раз успокаивала Кейт:
— Перестань реветь, дорогая. Должна же быть какая-то причина такому его поведению. — Но, говоря это, Максина отлично сознавала, что причин было даже две: по одной по каждую сторону от Франсуа.
— Послушай, он просто скотина, и очень хорошо, что ты от него избавилась, — проговорила Джуди, которая была еще очень неопытна и не знала, что подругам ни в коем случае нельзя ругать любовника брошенной женщины. — Ты можешь сделать одно из двух, — продолжала Джуди, обнимая Кейт за плечи и слегка потряхивая ее. — Или устроить ему прямо сейчас скандал — но ты этот скандал проиграешь. Или же не показывать ему, что ты чувствуешь себя уязвленной и униженной. Мужчины не любят рыдающих женщин, которые норовят на них повиснуть. Ты просто обязанабыть гордой. Приведи себя в порядок и отправляйся в зал, улыбаясь как ни в чем не бывало.
— Не показывай ему, что тебе больно, — поддержала ее Максина. — А выяснением отношений займешься в более подходящее время с ним, чтобы он не смог отвертеться.
— Послушай, Франсуа всю последнюю неделю каждый день обедал в «Шезе» с двумя этими толстыми гречанками, — сказала Джуди. — Они наследницы какого-то богатейшего судовладельца, и Франсуа прекрасно об этом знает, не думай.
Можешь, конечно, хныкать, если хочешь. Но куда лучше держаться молодцом.
К сожалению, весь этот разговор подслушала одна из учениц «Иронделли», находившаяся в это время в кабинке туалета. Злорадно сияя, она немедленно сообщила новость всем, кому могла. Наконец-то эта Мисс Гштад получила по заслугам. Когда Кейт, умывшись и заново накрасившись, снова появилась в зале, она мгновенно поняла, что все уже все знают, что весть о пережитом ею унижении стала всеобщим достоянием. В Кейт взяла верх ирландская кровь, и она помахала рукой, подзывая официанта: «Ник, будь другом, налей-ка мне чего-нибудь двойного».
Ник, уже знавший о близнецах-гречанках, принес ей двойной бренди, что было категорически запрещено. Кейт глотнула и задохнулась, закашлялась, во все стороны полетели брызги. Но потом справилась и, выпив, попросила еще, однако Ник решил больше ей бренди не давать. Вместо этого он, за свой счет, стал таскать ей коктейли каких-то необыкновенных и очень сочных цветов, безалкогольные и с большим количеством нарезанных дольками фруктов. Принося очередной бокал, он болтал с ней о чем-то таком, что не требовало с ее стороны ни ответа, ни даже участия в разговоре. Утешая сейчас Кейт, Ник тем самым утешал и самого себя. Он понимал, что она чувствует, потому что и сам испытывал то же самое из-за Джуди, когда у него выдавалась свободная минутка и он мог задуматься об их взаимоотношениях. Почему Джуди не чувствовала, как сильно он ее любит? Почему сила его чувства не заставлялаее испытывать такое же чувство к нему? Почему она обращалась с ним только как с другом и никак иначе? Боль, которую переживали сейчас и Ник, и Кейт, отчасти объяснялась тем, что оба они не понимали, что их нынешняя любовь — не единственная, но только лишь первая в их жизни.
— Посмотрите-ка, целая компания из «Ле Морнэ», и все готовы в тебя влюбиться, — прошептал Ник Кейт.
Через стеклянные двери в зал входила целая группа подростков, одетых в вечерние костюмы. Космополитический состав компании бросался в глаза: в ней были два перса с черными, жгучими бровями, которые дугами сходились на переносице, желтовато-бледный, с. болезненного цвета лицом индийский раджа, худощавый блондин-скандинав, который шествовал так, будто привык, что все остальные должны непременно пристраиваться за ним следом. Среди новоприбывших были и два самых заметных в этом потоке ученика «Ле Морнэ»: невообразимо богатый Гюнтер Бэггс и принц Садруддин, младший сын Ага Хана.
Пока эта группа не спеша двигалась по залу и рассаживалась за столиками, шум в зале внезапно стих. Подобная многозначительная тишина всегда предшествует появлению королевской особы. Головы всех присутствующих повернулись к входной двери: там стоял принц Абдулла, почетный гость бала, прямой и чопорный, как будто он принимал военный парад. Притворно скромно опираясь на его руку, в облаке сверкающего серебристо-серого тюля рядом с ним плыла по ступенькам Пэйган.
Кейт уже совершенно откровенно флиртовала с Ником, чувствуя себя с ним в полной безопасности. Ровно в полночь с потолка в зал опустилось множество розовых и белых надувных шаров, а всем присутствующим в зале дамам преподнесли по золоченой пудренице, сделанной в форме сердечка, и по розовой, на длинном стебле, розе. По залу начали бросать серебряный серпантин, и всякие формальности были окончательно позабыты.
Кейт не могла больше выносить этого веселья и снова направилась в туалет, но по дороге ее перехватил Ник, который, хотя и был на работе, немного выпил.
— Послушай, — зашептал он, — мы тут оба с тобой одиноки. Джуди не хочет иметь со мной ничего, для нее я только друг. Сегодня она даже разговариватьсо мной не хочет. Мне так страшно и тошно. Ты мне нужна, Кейт, — сказал он прямо. — Кейт, милая, пойдем ко мне в комнату.
Кейт удивлялась самой себе, что она раздумывает над подобным предложением. После того как ее отвергли, ей особенно хотелось ощутить себя в теплом объятии мужских рук.
— Не знаю, — задумчиво проговорила она. — А как мы это устроим?
— Будь среди первых, когда начнете садиться в автобус, а потом незаметно выскользни через заднюю дверь, пока учительница будет еще пересчитывать садящихся около передней. Договорись с Пэйган, чтобы она ночью тебе открыла. — Кейт выглядела такой несчастной и заброшенной, что Ник рискнул и обнял ее.
— Ладно, попробую, но ничего не обещаю. Все будет зависеть от Пэйган.
Она вернулась в зал и посоветовалась с Максиной, которая держалась несколько нетвердо после двух бокалов шампанского.
— Пьер тоже хочет, чтобы я осталась, — сказала Максина, явно горевшая желанием поступить именно так.
— Он тебя отвезет в то шале, где живет их команда?
— Нет, он заказал номер здесь. Просто на всякий случай.
На Кейт это сообщение произвело большое впечатление:
— Господи, это какие же деньги? И даже без предварительной договоренности!
— А почему бы нам и в самом деле не остаться? — Подруги посмотрели на Пэйган, которая в это время танцевала с видом настоящей принцессы. — А Пэйган не. захочет остаться, как ты думаешь?
— По-моему, она не отважится. — Подружки помахали через зал Пэйган и снова устремились в туалет.
— Остаться? —воскликнула Пэйган. — Да как же я могу остаться? Об этом же все узнают!
Я вам открою в пять часов. Только, ради бога, не опаздывайте.
Ровно в час Кейт и Максина уселись в автобус, прямо перед Пэйган, которая нарочно устроила около двери небольшое представление, приподнимая юбку, чтобы забраться на ступеньку, и громко высказывая свое недовольство. Пэйган преуспела настолько, что чуть было не столкнула учительницу в канаву, а Кейт и Максина тем временем выскользнули в заднюю дверь.
Кейт помчалась назад в «Империал» и бегом поднялась по черной лестнице на шестой этаж, где ее дожидался Ник. Они быстро прошли по коридору до служебной лестницы. Оказавшись наконец в безопасности в своей комнате, Ник обнял Кейт, потом расстегнул ее неуклюжее твидовое пальто. Кейт весело вспрыгнула на краешек кровати, которая громко заскрипела. Ник мягко привлек ее к себе, прижал ее голову к своей груди и стал гладить по волосам. Он гладил долго, пока не почувствовал, что ее тело расслабилось. Тогда он принялся целовать Кейт в волосы, щеки. Но не в губы, пытаясь как бы показать тем самым, что не хочет кого-то или что-то предавать. Через какое-то время, однако, Кейт подтянулась немного вверх, притянула к себе его лицо и прильнула к его губам. Со стоном, позабыв про все на свете, он впился ей в губы и стал целовать со всей нерастраченной страстью своих восемнадцати лет и со всем тем напряжением и болью, что накопились за последние восемь месяцев. Казалось, их поцелуй длился не меньше получаса. У него не было сил даже на секунду отпустить ее, он утонул в запахе и теплоте ее тела, которые чувствовались даже через кремовое платье из тафты, с каждой минутой сминавшееся все сильнее.
Потом платье оказалось на полу, и Ник уже нежно целовал ее груди. «Давай под одеяло», — пробормотал он, но теперь уже Кейт не хотела кого-то или что-то предавать, и они так и остались лежать сверху на сбитых и перепутанных простынях, полураздетые, сплетя руки и ноги, извиваясь и постепенно сбрасывая с себя еще оставшуюся одежду, пока наконец Ник не оказался, торжествующий и совершенно голый, сверху на истомившемся от желания теле Кейт.
Странно, что-то не так, подумала Кейт, попытавшись одной рукой погладить Ника внизу. У нее осталось впечатление, будто Ник уже все сделал.
Когда она дотронулась до него, Ник вспыхнул, поцеловал ее с прежней страстью, но отодвинулся: от ее опущенной руки.
Через десять минут Кейт снова потянула руку к нему. Ей захотелось ласкать его так, как научил ее Франсуа. Она хотела почувствовать уверенность в том, что сдала какой-то непонятный ей самой экзамен. Она ощутила у себя в ладони что-то влажное, похожее на небольшой мешочек, но Ник снова убрал ее руку. Оба почувствовали себя как-то неудобно. Ни один из них не знал, что же делать дальше. В приступе отчаяния они обнялись и плотно прижались, как друзья, согревая и утешая друг друга в своих объятиях.
Но обоим было очень грустно.
Максина, хрустя сапогами по снегу, торопилась навстречу Кейт, которая стояла под фонарем, дрожа от холода. На улице лежали синие ночные тени. Не говоря друг другу ни слова, девочки взялись за руки — хорошо, что на них были теплые варежки, — и побежали к школе. Подойдя к задней двери, они тихонько постучали в нее.
Дверь широко и резко распахнулась. За ней стояла разъяренная, кипевшая негодованием сестра-хозяйка, облаченная полностью в свою дневную форму, чем-то напоминавшую матросскую.