Его рот исчезает, и вместо него я получаю тепло его тела.
— Только попробуй, — произносит он после краткого поцелуя. Я облизываю с губ свою влагу и ищу больше, поднимая голову вверх, желая найти его. — А теперь откройся шире, — произносит он, щёлкая языком. — Не здесь.
Я закрываю рот и раздвигаю ноги. Его член — а в данный момент будто колонна из камня — скользит вверх и вниз по моей влаге.
— Как ощущения? — спрашивает он.
Мой ответ едва ли можно услышать из-за стона:
— Больше.
— Хоть и хочу, чтобы ты кончила на мой язык и можно было вылизать тебя дочиста, я также хочу, чтобы ты кончила со мной внутри.
— Да, Кельвин.
— Скажи это снова.
— Да, Кельвин, — повторяю я, пока он продолжает своё медленное скольжение по мне. — Всё, что захочешь.
Его губы соединяются с моими, и я глотаю крик, когда он прижимает головку к моему входу. Мои ладони сжимаются в кулаки, когда он медленно входит в меня. Изысканное удовольствие и лёгкая боль почти напоминают агонию, когда он растягивает и наполняет меня, заставляя моё тело открыться ему и принять его.
Хочу сказать ему двигаться быстрее, но переживаю, что стану давить на него. Я не знаю, каково будет вернуть старого Кельвина. Мои ноги — единственное средство, с помощью которого могу приблизить его к себе, так что я крепко обнимаю его ими за талию. Я повисаю на нём, выгибая спину, когда он входит в меня на полную длину с большей силой.
— Позволь мне увидеть тебя, — умоляю я.
Его рот снова накрывает мой. Поцелуй требовательный, когда он притягивает меня крепче к основанию своего члена с каждым движением бёдер. Я в пропасти мрака, тону в ощущениях и удовольствии, пробирающем до костей, пока этот мужчина завоёвывает каждую часть моего тела. Слышны лишь звуки наших голодных тел и мои резкие вдохи, которые прерывают его грудное рычание.
— Господи, Кейтлин, — протягивает он. — Как долго этого не было. Я хочу трахнуть тебя. Ты готова?
— Сделай это.
— Попроси об этом.
— Пожалуйста, Кельвин… Просто трахни меня наконец.
Воздух между нами накаляется и испаряется за секунду до того, как он вколачивается в меня, вдавливая в матрас. В своём стремлении он ненасытен. Ослеплённая и со связанными руками, я могу лишь принимать его твёрдость и чувствовать каждую настоящую секунду этого. Я распадаюсь: белое поглощает чёрное, пока я отдаюсь ему. Моя киска сжимается и высвобождается вокруг него. Я могу лишь извиваться и бороться со своими оковами, когда кончаю. Я теряюсь в приятном ощущении, пока он продолжает насаживать меня, следуя к собственному завершению.
— До сих пор хочешь попробовать себя? — тяжело дышит он над моим ухом.
Я не успеваю ответить, и он выходит из меня.
Я издаю звук протеста с его исчезновением, но машинально открываю рот, когда чувствую давление на губы. Кельвин наполняет мой рот собой, пока не достаёт до стенки моего горла. Он вколачивается в меня, будто никогда и не останавливался, и первая капля его спермы касается моего языка. Он хватает мои волосы, удерживая голову на месте, пока изливается. Густая липкая жидкость переливается через мою нижнюю губу и стекает по подбородку. Он резко срывает повязку с моих глаз и слезает с меня. Я моргаю несколько раз, пытаясь проглотить то, что осталось у меня на языке.
Слюна собирается во рту, и я содрогаюсь без него. Его пальцы втискиваются между моей кожей и верёвкой, чтобы развязать меня. Я вращаю затёкшими запястьями и вытягиваю руки.
— Как это было, воробушек? — спрашивает он, снова накрывая моё тело и располагаясь между моих ног.
Я киваю и не дышу, когда он убирает спутанные волосы с моего лица. Он оставляет быстрые поцелуи на моём лбу и спускается по щекам, пока не находит губы. Я ожидаю нежности, но его рот горячий и быстрый на моём, а язык пробирается в мой жаждущий рот.
— Ты, — выдыхает он между поцелуями. Мои руки зарываются в его волосы, и он стонет, когда я тяну. — С тобой так хорошо. Не знаю, как позволил тебе уйти.
Его слова заставляют мои пальцы сжаться на его коже. Было время, когда я чувствовала ярость из-за того, что он позволил мне уйти, но сейчас жажду наверстать упущенное время.
— В этот раз не уйду, — говорю я на выдохе. — Моё место здесь.
Он уже возвращается назад, будто и не выходил из меня. Его тело двигается на моём длинными волнообразными движениями, когда мы снова соединяемся, но в этот раз дольше и медленнее.
— Эта часть тебя принадлежит мне, — хрипло произносит он у уголка моего рта. — Я бы убил тебя, чтобы никакому другому мужчине она не досталась.
Я мучительно стону, захватывая его слова и проглатывая их. Они должны пугать меня, но нет. Они заставляют меня желать, жаждать. То, что я держу внутри, начинает выплывать наружу. После смерти своих родителей я никогда не мечтала о том, чтобы меня так желали.
Его толчки продолжаются в ровном дразнящем темпе, заманивая меня глубже и исчезая быстрее, чем я могу схватить его. Я никогда не чувствовала, чтобы мной так всеобъемлюще владело что-то или кто-то, даже я сама.
Его лицо так близко над моим, что кончики наших носов соприкасаются.
— Я не могу измениться, Кейтлин. Ты можешь принять меня таким: хорошим и плохим?
— Да, — немедля отвечаю я. — Я приму тебя любым.
— Почему? — шепчет он. — Ты заслуживаешь принца, а не чудовище.
— Потому что я твоя. Ты — мой принц и моё чудовище. Ты — мой каждый болезненный вдох, который сохраняет во мне жизнь.
Его следующее слова доносятся с жёстким толчком.
— Я до сих пор могу причинить тебе такую боль, что ты не восстановишься.
— Мне плевать.
— Думаешь, я не причиню?
— Я не знаю.
— Я навсегда оставлю тебя в этом поместье. Запру все двери.
— Тебе не придётся.
Кельвин рычит и сокращает расстояние между нашими губами. Он никогда не избавится от этого зла. Оно там, даже если он занимается со мной любовью: царапает, будто ищет кровь, кусает, будто впивается в кожу. Оно в его честных и острых словах. Я жажду его таким. Моё желание чувствовать боль возникает из-за того, что он позволяет мне показать её, почувствовать её снова, но, когда Кельвин здесь, он режет глубже, чем любое лезвие, и слизывает кровь. Мысль о том, что он вскроет меня и выпьет каждую каплю моей жизни, сокрушает землю под моими ногами, и я падаю. Кончаю сильнее, чем только что до этого, а он удерживает мои волосы своими крепкими пальцами с такой же нежностью, с которой входил в меня всё это время. Я обнимаю его за шею и вцепляюсь в его тело, пока он бурчит что-то возле моей кожи, но слова теряются в тяжёлых выдохах и звуке шлепков кожи об кожу. Он безжалостен: его увесистые яйца шлёпают по моей заднице, а моя грудь раскачивается. Если ему нужно то же, что и мне, я дам ему это, вцепившись ногтями в его спину.
— Я собираюсь кончить в тебя, воробушек, так глубоко в тебя.
Ему даже не удаётся закончить фразу, когда он погружается в меня до основания и, дёрнувшись, изливает в меня свою сперму. Шея Кельвина напряжена, а глаза не отпускают мои. С тяжёлым дыханием он падает, и я чувствую весь его вес. Через мгновение он собирается скатиться с меня, но я не позволяю ему.
— Не надо, — умоляю я. — Ты не раздавишь меня.
Он раздавит, но я хочу почувствовать каждый его вдох. Когда он накрывает меня и находится внутри меня, я к нему ближе, чем когда-либо была с кем-либо, но для меня это всё равно недостаточно близко. Хочу забраться внутрь него. Думаю, я, возможно, одержима.
Мои руки скользят вниз, и я хватаюсь за его плечи.
— Какой я была? — спрашиваю я спустя некоторое время. Задавая вопрос, я закрываю глаза, хотя в комнате темно и он даже не увидит моего лица. — Когда была маленькой девочкой?
Это не то, что я имею в виду, но позволяю ему ответить.
— Я хотел удержать тебя. Ты была тихой, но в тебе была целая вселенная, которую ты никогда не показывала.
Мои веки тяжелеют, и влага грозится соскользнуть по щеке.
— Ты была счастлива? — спрашивает он.
Голос глубокий, и он так сильно хочет, чтобы я ответила, что была.
— Я была благодарна. У меня больше никого не было. Плохие девочки отправляются к плохим семьям, как они говорили. Я пыталась быть хорошей каждый день, чтобы они не отдали меня, — я делаю паузу, вдыхая, дабы не выпустить слёзы. — Ты сохранишь меня, Кельвин?
Он зарывается носом в мои волосы.
— Я эгоистичный ублюдок. Да, я сохраню тебя, даже если это убьёт нас обоих.
Моё сердце увеличивается, а затем сжимается, будто его слова стали ножницами, которые обрезали оковы.
— Может быть, вместо того, чтобы убить нас, это сохранит нам жизнь, — кажется, он улыбается возле моей кожи. — Я так устала, — произношу я. — Но не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.
— Спи, птенчик. Неизвестность заканчивается.
Глава 3.
Кельвин.
Прежде чем Кейтлин уснула, я скатываюсь с неё, а она хрипло бурчит:
— Может, нам остаться ?
Я предпочитаю игнорировать её предложение о том, что нам стоит начать жить здесь: в месте, которое преследует её днями и ночами. Она вслепую ёрзает в моей постели, пока я не притягиваю её к себе, и после этого всего лишь за секунды её тело расслабляется.
Она до сих пор здесь, со своей мягкой кожей и спутанными волосами, свернулась возле меня клубочком. Вспомнит ли то, что я говорил прошлой ночью, когда она с таким желанием впустила меня обратно? Испугается ли меня днём? Она всегда была на расстоянии вытянутой руки: « Ты моя, ты принадлежишь мне, я хочу владеть тобой, как вещью». Она больше не обязанность, и её безопасность всего лишь крупица того, что я теперь хочу.
Кейтлин резко открывает глаза, будто проснувшись от кошмара, но её веки остаются полузакрытыми, а на губах появляется улыбка.
Я прижимаю её к себе:
— Доброе утро.
— Я забываю, как иногда было прекрасно проснуться в этом доме. Он всегда был таким тёмным, что свет превращался в нём в нечто особенное.
— Ты поэтичная по утрам.
Из уст Кейтлин доносится хохот. Когда я возвращаю ей улыбку, между её бровей появляется складка.
— Мы могли бы остаться, Кельвин. Странно, но здесь будто дома.
— Ты ведь несерьёзно?
Она кивает, прижимаясь ладонью к моей груди. Я закрываю глаза и, кажется, даже рычу. Так приятно чувствовать её пальцы на своей груди, в волосах — кожа на коже.
— Мы не останемся здесь.
— Ты не хочешь?
— Нет. Я найду нам что-нибудь другое. Я не хочу жить здесь с воспоминаниями.
— Но здесь очень красиво, и это — твой дом. Он принадлежал твоим родителям. Ты говорил, что твой отец помогал строить его.
Я смотрю на неё, изучая.
— Мне плевать. Это даже обсуждать смешно.
Она привстаёт на локте, и её глаза встречаются с моими.
— Ты уверен, что хочешь всего этого? Может, это слишком рано? Может, ты хочешь остаться здесь, а когда настанет подходящее время, я могу переехать сюда.
Я обнимаю её за затылок и притягиваю к себе.
— Когда найду новое место, я хочу, чтобы ты была там со мной. Поместье в прошлом, и оно всё равно очень далеко от галереи.
— Ты всё равно ездил на работу на машине.
— Это другое.
— Оу, — она смотрит вниз. С видимой нерешительностью она спрашивает: — Кельвин?
— Да, воробушек.
— Это из-за К-36 ты был бесплоден?
Её вопрос застаёт меня врасплох, но я наблюдаю за ней, пока она снова не поднимает на меня взгляд.