Через полчаса она стояла и смотрела на большой мужской зад, торчавший из-под ее кровати.
– О-опаньки! Вот он у нас где!
Коннор, эксперт по борьбе со следящими устройствами, неуклюже поднялся и, сияя, протянул ей квадратную накладку, крепящуюся к телефонной розетке. Он улыбался типичной улыбкой, с которой лыжные и водолазные тренеры, компьютерщики и пилоты по всему миру объясняют чайникам вещи, понятные лишь посвященным.
– Вот. MP, два с половиной дюйма, с пилджингом. Если с DSR, то он за десять секунд устанавливается.
– Здорово, – она доблестно попыталась выжать из себя нечто для поддержания разговора, – Замечательно... то есть, вот эта штука писала все с телефона?
– Нет, конечно! Нет. Это просто микрофон. Обычный ХТС четыре на два.
– Ага. То есть, он все подряд записывал, да? И они не могли знать, по телефону я говорю или просто так?
– Вот именно. Хотя, конечно, может, гудки... – он втянул воздух сквозь зубы, посмотрел на накладку и покачал головой.
– Хотя нет, гимпер гудок не потянет. Нет. Скорей всего, они просто голос записывали. Вам что-нибудь еще нужно?
– Нет-нет, спасибо. Я тогда к вам попозже заскочу, заберу остальное.
Она ведь еще заказала себе детектор жучков, замаскированный под калькулятор, ручку с невидимыми чернилами, защитный капюшон на случай химической атаки и соблазнительно маленькую и плоскую цифровую фотокамеру. А еще – детство, конечно, но восторг полнейший! – специальное шпионское кольцо с откидывающимся зеркальцем, чтобы видеть, что у тебя за спиной. В общем, класснейший наборчик, дивное дополнение к «Набору Робинзона».
Как только спец по жучкам удалился, Оливия схватила телефон и позвонила Кейт на автоответчик:
– Привет, это я. Прости дуру тупую, заскок случился. Оказывается, в комнате был жучок. Вернусь – с меня большая «Маргарита». Перезвони.
Потом принялась вышагивать из угла в угол, изо всех сил стараясь не паниковать. Да, это уже не игрушки, и пылкое воображение тут не при чем. Положение жуткое, на самом деле. За ней следят.
Она снова заглянула в заветный списочек, глубоко вдохнула, выдохнула, сказала себе «ну и хрен бы с ним» и попыталась переработать это все в байку для Кейт.
17
Тридцать восемь минут спустя Оливия Джоулз лежала под простыней в белом салоне на Родео-драйв, а в лицо ей со змеиным шипением били шесть струй дико горячего пара.
– Гм... прости, что пристаю, но эти штуки точно нормально работают? Потому что...
– Абсолютно нормально. Лучистое тепло микроколлапсирует эпидермальные целлафиды и еще стимулирует...
– Нет, я – ничего... просто я боюсь, от них потом пятна останутся во все лицо.
– Боже мой, да расслабься уже. Ты шикарно будешь выглядеть.
Кожу пощипывало, как будто помимо шести газовых конфорок ее лицо обрабатывал взвод беззубых мини-пираний.
– Послушай, Майкл, – сказала она, твердо намеренная выжать хоть что-то полезное из тихого ужаса за четыреста пятьдесят долларов, – а ты откуда Трэвиса знаешь?
– Трэвиса? А кто это?
– Ну как же? Ты же нас познакомил в Майами.
– Так ты из Майами? У тебя, наверно, после самолета биоритмы сбились. Я тебе могу ионизацию сделать.
– Нет, спасибо. Он ведь вроде актер и одновременно писатель, да?
– А, он? Да...
– Это он сценарий писал для Феррамо?
– Да бог с тобой! Трэвис для Феррамо? Кстати, не хочешь его крем купить? Лучше сразу брать большую банку – очень выгодно: двести миллилитров всего за четыреста пятьдесят...
– Нет, спасибо. А почему Трэвис не мог написать... ой! Ты что делаешь?
– Повышаю начальное сопротивление эпидермиса. Тебе надо все-таки ионизацию попробовать. Даже если биоритмы в норме, все равно. Это, во-первых, омоложение потрясающее, потом это все гипоаллергенно, никаких свободных радикалов...
– Спасибо, не надо.
–...растительные экстракты регулируют биоколику, – монотонно пел Майкл, абсолютно игнорируя ее реплики.
– Так как ты познакомился с Трэвисом?
– С Трэвисом? – Майкл рассмеялся. – Гос-с-споди!
– А что смешного?
– Трэвис здесь деньги забирает и отвозит в банк. Он в какой-то охранной фирме работает. Слушай, у тебя свой косметолог есть? – неожиданно добавил он.
– Н-нет, нету, – ошарашенно сказала она.
– Если хочешь, я, как будешь уходить, дам тебе карточку. Теоретически я не должен вне салона работать, но к особым клиентам я на дом хожу.
– Спасибо, конечно, но я вообще-то не здесь живу.
Конфорки погасли, успокаивающий аромат эвкалипта и ровный поток бредятины погружали ее в полусон. Оливия как могла пыталась противиться их усыпляющему влиянию.
– Хочешь, я к тебе в отель приду?
– Нет. А как так получилось, что вы там на вечеринке все друг друга знали?
– А я их так-то особенно и не знаю. Просто я перед банкетами как косметолог работаю. По-моему, там часть на вилле познакомилась – у Феррамо вилла в Гондурасе, на островах, он туда нырять ездит. Так, теперь смотри, я тебе делаю эвкалипт и касторовое масло. Я ничего генетического не использую, все настоящее, все проверенное, без добавок. Я тебе еще с собой сделаю.
– Это сколько будет стоить?
– Двести семьдесят пять.
Оливия постаралась не улыбнуться.
– Спасибо, – твердо сказала она, – с меня хватит массажа.
В раздевалке она взглянула в зеркало и охнула. Это был ужас: все лицо в красных кружочках, как будто на нее напало существо со щупальцами и присосками или же стайка мелких паразитов, которые, виляя хвостиками, стремились урвать от нее кусочек. Вообще, если подумать, примерно так оно и было.
Часы показывали без четверти шесть. Через сорок пять минут у нее был ужин с Феррамо. Оливия уже здорово мандражировала и была по-прежнему покрыта красной крапинкой. Слава Богу, есть тональный крем. В шесть пятнадцать почти ничего не было заметно. Она была одета, причесана, накрашена и внешне вполне готова к встрече с неизвестным. Правда, это только внешне. Ладони потели, живот сводило судорогой от страха. Она пыталась не психовать, дышать глубже, думать головой и действовать спокойно. Надо представлять себе позитивные варианты: может, Феррамо вообще ничего не знает ни о звонке в ФБР, ни о жучке в номере. Может, это все устроил дурацкий трепач-коридорный с чудовищными мускулами и подозрительной растительностью на лице? Может, он работает на бульварную газету? Думал, в номер поселят какую-нибудь знаменитость, вот и прилепил жучка. А потом сдал ее Мелиссе. Или, может, Феррамо знает про звонок и теперь ждет возможности сказать ей, что все нормально: он, мол, понимает, почему у нее могли возникнуть подозрения. Дальше он объяснит, что он наполовину суданец, наполовину француз, что он ученый и врач и еще снимает фильмы в качестве хобби, что ему надоела вся эта суета, и он хочет уехать в Азию лечить недужных и нырять с аквалангом.
Когда настало время выходить, Оливия уже основательно себя загипнотизировала и была уверена, что все замечательно. Все просто классно! Она сейчас поужинает, развлечется напоследок, а потом вернется в Лондон спасать остатки своей журналистской карьеры.
Но оказавшись в коридоре, Оливия струсила. Она соображает, что она вообще творит? Господи, ты что, рехнулась совсем? Ехать на ужин, одной, неизвестно куда, к арабскому террористу, который знает, что он раскрыт. Какой тут к черту позитив! На ужин. Ага. Вот он тебя на ужин и сожрет. Ладно, хоть пятна удалось замазать.
Двери лифта открылись.
– Господи, что у Вас с лицом?
На нее смотрела Кэрол, эта сморщенная старушка, что обучает актеров искусству речи.
– Ничего. Я это... в салоне была, – сказала Оливия, входя в лифт. – А вы с актерами работали, да? На пробах?
– И с ними тоже.
Оливия быстро глянула на нее. Кажется, Кэрол была чем-то обеспокоена.
– Правда? То есть, вы не только с актерами, – Оливия решила рискнуть. – Вы и с остальной командой работаете?
Кэрол посмотрела ей в глаза. Казалось, она могла бы многое рассказать, если бы было можно.
– Я просто всегда думала, что это только актерам нужно, – как бы случайно добавила Оливия.
– Есть много причин, чтобы сменить акцент.
Двери открылись, и их взорам предстал холл, который, сияя красотой на фоне белой стены, пересекала Сурайя.
– Что скажете? – заговорщически спросила Оливия, кивнув в ее сторону. – Малибу с бомбейским оттенком?
– Хаунслоу, – совершенно серьезно ответила Кэрол.
– А Пьер Феррамо? – шепнула Оливия, когда они выходили из лифта. – Каир? Хартум?
– А вот это уже не в моей компетенции, – слишком уж весело отозвалась Кэрол. Она не сводила глаз с Оливии. – Ну, всего доброго, хорошо вам повеселиться.
Она сухо улыбнулась и, закутавшись в кардиган, направилась к швейцару-парковщику.
18
Оливия подошла к конторке и попросила портье перевести все бывшие и будущие расходы по пребыванию со счета «Elan» на ее кредитку. Дорого влетит ей эта поездочка, но честь девичья дороже. Пока она ждала регистраторшу, возник любопытный коридорный с козлиной бороденкой и накачанными мускулами.
– Уезжаете?
Ну совсем он не похож на коридорного! Слишком уж умен, слишком выдержан. Может, он блестящий студент-математик решил подзаработать на каникулах? Нет, староват для студента...
– Пока нет.
– Нравится вам у нас?
– Очень. Только вот микрофон в номере не понравился.
– Простите, не расслышал.
– Расслышали, – негромко сказала она, вглядываясь в его лицо.
Регистраторша вернулась, и одновременно возник какой-то знакомый, навязчивый, до противного слащавый запах.
Оливия обернулась. Перед ней стоял Альфонсо. Его нагрудная растительность выглядывала в вырез рубашки поло – на сей раз розовенькой.
– Боже мой, Оливия! Я уже думал, ты не придешь. В номер хотел звонить.
Счетчик стресса зашкалил, и Оливию прорвало:
– А в чем проблема? Тебя что, тоже пригласили? – огрызнулась она.
На лице Альфонсо промелькнуло обиженное выражение. Смешной все-таки мужик. Весь из себя крутой, обходительный, а внутри, похоже, сплошные комплексы.
– Нет, конечно. Просто мистер Феррамо просил проследить, чтобы ты нормально доехала. Машина ждет.
– Да. Спасибо, – сказала Оливия, чувствуя себя мелкой стервозой.
– Господи, ас лицом-то у тебя что?
Да, видимо, этот вопрос она услышит еще не раз и не два.
Альфонсо с гордостью подвел ее к машине – длиннющему белому лимузину. В таких саркофагах пригородные молодцы в цветных париках гоняют по Сансет-бульвар по случаю холостяцких игрищ. Водитель открыл дверь. Оливия забралась, а верней сказать, ввалилась внутрь, споткнувшись о выступ в полу и неловко уткнувшись носом в чьи-то ножки в остроносых лодочках от Гуччи. Скользнув взглядом по стройным щиколоткам в оливковых чулках и приглушенно-розовому шелку платья, Оливия обнаружила, что находится в одном лимузине с Сурайей. Это как же понимать?
– Привет еще раз, – сказала Оливия, пытаясь вползти на сиденье и сохранить при этом жалкие остатки достоинства.
– Приветики! Господи! Что у тебя с лицом?!
– В салон ходила, – отвечала Оливия, напряженно оглядываясь. Лимузин, мурча, выехал на Сансет.