– Тут есть пиццерия. Совсем рядом…
Он поморщился.
– Я видел. И поверьте мне, в их меню нет настоящей итальянской пиццы.
– Но.
– Брин, моя фамилия Д’Анжело. – Он вздернул темные брови.
Брин не планировала в этот вечер ехать с Габриэлем в его машине. Она предполагала, что они перекусят где-нибудь поблизости, доброжелательно пообщаются несколько минут и разойдутся. Но, учитывая, что накануне они немного поссорились, было бы некрасиво теперь отказать ему – тем более что его итальянские предки, вероятно, знали толк в пицце!
– Хорошо. – Брин беззаботно улыбнулась, удобно располагаясь в кожаном кресле. Она была полна решимости сделать этот вечер незабываемым. Однако Брин вовсе не собиралась забывать, что между ними существует дистанция: он – владелец галереи, она – всего лишь участница выставки.
Ей пришлось постараться не думать о том, что этот стильный спортивный автомобиль, салон которого наполнен ароматом кожи, и этот пряный запах, присущий Габриэлю, сильно напоминают ей о том вечере, когда он поцеловал ее.
Габриэль закрыл за ней дверцу, обошел автомобиль и уселся за руль.
– У вас не было проблем после того, как я ушел? – спросил он, пристегивая ремень и включая зажигание.
– Нет, все в порядке, – ответила Брин, не видя смысла пересказывать ему лекцию, которую прочитала ей Сэлли: она внушала ей, что неподобает вести праздные беседы с посетителями, какими бы красавцами они ни были.
– А куда мы едем? – с любопытством спросила Брин, в то время как Габриэль выруливал на запруженную дорогу.
– Это небольшой семейный ресторанчик в Ист-Энде… доверьтесь мне, Брин, – сказал он, заметив ее удивление.
– Я уверена, там здорово. Просто. как-то не похоже, что это место вам подойдет, – неловко добавила она.
– А какое место мне может подойти, по-вашему?
Брин почувствовала в голосе Габриэля некий вызов и поняла, что вновь говорит что-то не то. Перемирие между ними длилось недолго, несмотря на то что она ранее пообещала самой себе быть веселой и любезной.
– Если честно, я понятия не имею, – искренне призналась она.
– Хороший ответ, Брин, – усмехнулся Габриэль.
Водительское сиденье было выдвинуто на всю длину, чтобы Габриэль мог удобно расположиться. Его ноги были очень длинными, и казалось, ему вполне комфортно управлять своим спортивным автомобилем.
«У него красивые руки, – рассеянно подумала Брин. – Длинные тонкие пальцы, и в то же время мужественные».
– А как вы стали таким известным знатоком искусства? – с любопытством спросила она. – Вы сами пишете? Или вы получили галереи по наследству?
Габриэлю стало очевидно, что Брин решила постараться быть более вежливой и по возможности поддерживать непринужденную беседу, избегая личных подробностей. К сожалению, если у нее и были такие намерения, то с темой она явно просчиталась.
– Я хотел писать картины, – коротко ответил он. – Даже получил художественное образование, но быстро понял, что я скорее ценитель искусства в теории. Я вовсе не творец.
– Очень… жаль.
– Очень. – Одним из самых больших разочарований в жизни Габриэля оказалось осознание того, что его подлинный художественный талант заключался в оценивании картин, а не в их написании.
Брин приняла серьезный вид и повернулась к нему:
– Я не могла бы жить, если бы была неспособна выразить себя в живописи.
– Мир искусства тоже много бы потерял, – угрюмо заверил он. Габриэль знал, что в своих работах Брин умела выразить суть понимания той или иной вещи, а не просто механически ее воспроизвести.
– До сих пор мир искусства как-то не особо жаловал меня, – произнесла она, пожав плечами.
Габриэль покосился на нее.
– Может быть, потому, что галереи, в которые вы обращались, хотели видеть картинки как на коробках конфет – их можно продать туристам, чтобы те, вернувшись домой, повесили их на стенку, как напоминание о поездке в Лондон. Ваши работы для этого слишком хороши. Если бы это было не так, «Архангел» бы не заинтересовался ими.
– Я не помню, чтобы говорила, в какие галереи обращалась. – Брин замерла.
– Вам и не нужно было, – спокойно ответил Габриэль, не собираясь снова накалять обстановку признанием, что у него имелось несколько досье на нее. По правде говоря, у «Арханела» было досье на всех семерых участников выставки.
– Но…
– Мы приехали, – объявил Габриэль, когда они остановились возле ресторана «У Антонио».
Брин была настроена продолжать тему, которую он хотел закрыть.
– Не обращайте внимания на внешний вид. И на интерьер тоже, – иронично добавил он, припарковывая машину перед небольшим бистро. Он вышел из нее и открыл дверцу Брин. – Антонио готовит лучшую итальянскую еду в Лондоне, и его посетителей не волнует обстановка.
Они зашли в ярко освещенный зал. Брин была рада его предупреждению. В воздухе витал сильный запах чеснока, тесно поставленные столики были покрыты пластиковыми красно-белыми скатертями, во всех углах торчали искусственные цветы, а в колонках звучал трескучий и излишне энергичный итальянский тенор.
– Тони поет и записывает песни в своем исполнении, – объяснил Габриэль, когда заметил, как Брин поморщилась, услышав фальшивую ноту.
– Меня ждут еще какие-нибудь откровения? – поддразнила она в ответ. И тут же напряглась, осознав, что вновь сказала лишнее. Меньше всего ей следует откровенничать с Габриэлем Д’Анжело.
– Габриэло! – Навстречу им, чтобы энергично пожать руку молодому человеку, бросился круглолицый и грузный мужчина, рост которого оказался по крайней мере на фут ниже Габриэля.
– Я был в Париже…
– Ага, теперь я вижу, почему ты не заходил так долго, Габриэло. – Он тепло посмотрел на Брин. – Ты пришел познакомить девушку со мной и с моей женой, так ведь?
– Нет. – Брин хотела прервать его.
– Я обещал Брин одну из твоих знаменитых пицц, нашпигованных разными вкусностями, и бутылку твоего лучшего кьянти, Тони, – заговорил Габриэль, весело прервав возражения Брин и подхватывая ее за локоть.
– Будет сделано. – Мужчина словно светился. – Садитесь за столик, и мама сейчас принесет вам вино. – Он засеменил в сторону двери с табличкой «Кухня», по пути останавливаясь, чтобы поговорить с другими посетителями.
Найти свободный столик оказалось не так-то просто. Габриэль оказался прав: в заведении было полно народу, несмотря на интерьер и музыку. По счастью, молодая пара с ребенком как раз собиралась уходить, и Габриэль и Брин успели занять их столик.
– Здесь так шумно, – пробормотала Брин несколько минут спустя, слегка ошеломленная громкими разговорами, сопровождаемыми яростной жестикуляцией.
Габриэль улыбнулся:
– Моя мама называет Антонио «очень колоритным».
Брин взглянула на него:
– Ваша мама сюда тоже ходит?
Он кивнул:
– Когда родители бывают в Лондоне, отец настаивает, чтобы они ужинали тут по крайней мере раз в неделю.
Брин сняла куртку и поудобнее устроилась на стуле. Беседа о родителях Габриэля, возможно, не была идеальной темой, но все же это лучше, чем разговор о ее собственной семье.
– А где живут ваши родители?
– Они переехали во Флориду десять лет назад, когда отец отошел от дел и передал управление галереей «Архангел» моим братьям. В то время галерея была всем нашим имуществом. – Габриэль пожал плечами, наслаждаясь обстановкой.
Она улыбнулась:
– Рафаэлю и Микаэлю.
Он поморщился:
– Это мама выбрала нам такие романтические имена.
– И потом вы открыли еще два отделения галереи в Нью-Йорке и Париже. Почему не в Риме, ведь у вас итальянские корни?
– Наша семья всегда приезжала в Италию для удовольствий, а не по делам. – Он обезоруживающе улыбнулся, вновь став на несколько лет моложе. Эта улыбка без труда подсказала Брин, за какими удовольствиями братья Д’Анжело ездят в Италию.
– А вы?..
– Габриэло! – Над ними склонилась высокая, пышная, темноволосая женщина. Без сомнения, это была жена Тони. Она поставила на стол большую корзинку с бутылкой кьянти и двумя бокалами, прежде чем прижать поднявшегося Габриэля к своей пышной груди.
– Мария, пожалуйста, по-английски, – хмыкнул Габриэль.
– Ты такой же красавец, как всегда! – Она отстранилась, чтобы полюбоваться им. – Ах, если бы я была хоть на двадцать лет моложе, – мечтательно добавила она.
– Даже тогда ты бы никогда не оставила Антонио, – нежно улыбнулся Габриэль ей в ответ.
Брин была немного сбита с толку и дружелюбностью, с которой Тони и Мария приветствовали Габриэля, и его теплым ответным отношением к ним. Все это время она продолжала воспринимать Габриэля как холодного и бессердечного человека, который погубил жизнь отца. Теплота со стороны Тони и Марии и его очевидная и долголетняя привязанность к ним открывали надменного бессердечного Габриэля Д’Анжело совсем с другой и неожиданной стороны.
– Тони сказал, что ты пришел с девушкой. – Мария оценивающе посмотрела на Брин, отступая от Габриэля.
– Мария, не смущай Брин, пожалуйста! – быстро предупредил Габриэль, снимая пиджак и вешая его на спинку стула, размышляя при этом, разумно ли было приводить Брин к Антонио. Они всегда спрашивали, когда он остепенится и заведет семью, и Брин была первой женщиной, которую он сюда привел.
Брин считала, что он обладает излишним самомнением и не позволяет себе посещать придорожные кафе или маленькие итальянские бистро, а ходит только в дорогие рестораны и бары. Подсознательно он хотел доказать, что это не так. В прошлом Габриэль приходил сюда только с членами семьи, зная, что женщинам, с которыми он встречался, неинтересно, насколько вкусная тут еда – это маленькое бистро было недостаточно модным или эксклюзивным для их «утонченного» вкуса.
Не то чтобы Брин была простушкой. Но все же Габриэль не хотел выглядеть в ее глазах надменным снобом. И ему не следует воспринимать этот поход как свидание. А впрочем, все к черту! Сейчас Брин была здесь, и он сам виноват, если со стороны они похожи на парочку влюбленных.
Брин пригубила кьянти, которое Габриэль разлил по бокалам. Представившись, Мария сразу же поспешила на кухню следить за приготовлением пиццы. Габриэль даже не пытался разубедить ее в том, что Брин вовсе не его девушка.
Это суетное и шумное бистро было так не похоже на обстановку, в которой Брин представляла себе Габриэля Д’Анжело, когда увидела его сегодня утром в «Архангеле». Тогда он показался самодовольным и богатым представителем семейства Д’Анжело.
– Я очень надеюсь, что пицца будет такой же вкусной, как кьянти, – беззаботно промурлыкала она.
– Гарантирую. – Габриэль кивнул и, прищурив темные глаза, посмотрел на нее. – Но мне, вероятно, следовало пригласить вас в какое-нибудь более… пафосное место, чтобы отметить ваше участие в выставке молодых талантов.
Она удивленно вскинула брови:
– Почему же тогда вы не позвали других финалистов?
Он мрачно улыбнулся:
– Прекратите.
Брин почувствовала, как раскраснелись ее щеки, но ничего не ответила, боясь вновь сказать что-нибудь лишнее.
– Ну, мне здесь очень нравится, – поспешно продолжила она. – Я, наверное, чувствовала бы себя не в своей тарелке в каком-нибудь пафосном заведении. Я нечасто ужинала в ресторанах после… Здесь хорошо, – вяло повторила она, опустив глаза, чтобы не встретиться с его пронзительным и испытующим взглядом. Брин почти произнесла фразу «после того, как отец попал в тюрьму», но все же вовремя остановилась. Она не сомневалась, что непринужденная обстановка этого заведения, а вовсе не сидящий напротив мужчина, позволила ей так расслабиться.